Читаем без скачивания Земля святого Витта - Евгений Витковский

Как всегда чисто, но неохотно выбритый, в неизменном ненавистном галстуке и в привычной шелковой рубашке, слегка раздавшийся в талии Стасик Озерный вступил в зал "Тринадцати поросят" в то самое мгновение, когда Долметчер скинул с левой ноги сапожок и откинулся в кресле. Рабочая ночь Озерного только начиналась, крупье смотрели на него как на едва знакомого хотя у каждого в эту минуту между лопаток стекала струйка холодного пота. Озерный знал правила "поросят" настолько досконально, что мог бы закрыть игру на любом столе в неполный час: хотя Гораций и придумал эту игру, но учебник по ней сочинил именно Озерный, и лишь он сам знал - на какой ее странице таится не тринадцатый, а страшный четырнадцатый поросенок, отпрыск мохнатого и беспощадного вепря, сеющий страх и отчаяние одним своим появлением: а ну как ретроградный Меркурий в сочетании с Цербером в Псах увеличивает стоимость каждой красной восьмерки вдвое, - это крупье помнили не хуже таблицы умножения, - но Харон, проклятый спутник Плутона, вошел нынче в Рака, и удвоенную стоимость предстоит делить натрое, а из-за Черной Луны в сердце Солнца окажется, что это и не восьмерка вовсе, а двойка вспотеешь!.. Или еще какая-нибудь небесная пакость влияет на монопольные Е.И.В. Мануфактур игральные карты, брошенные нынче на зеленое сукно? Можно было, конечно, прервав игру, набрать номер Сусана Костромича, платного консультанта "Мускуса", но кто ж не знал, что Озерный и Сусан в одной сворке ходят, и помимо точного знания насчет положения Харона вынырнет еще какая-нибудь корова через ять, из-за коей все ставки полетят в тартарары? Нигде в мире поэтому не рисковали начать игру в "тринадцать поросят": один визит Озерного разорил бы любое казино. В него, конечно, стреляли. Но Сусан одним глазом глядел в небо, другим - в дела напарника, и тот вечно оказывался предупрежден загодя, так что впору было открывать для покушающихся на Озерного отдельное кладбище. А за всеми этими спинами маячил и вовсе невозможный человек, государев предиктор Гораций - акционер казино "Мускус", как раз входившего к этому часу в полный вкус поросячьей игры. Ибо раньше половины первого Озерный не приезжал: тут все было, конечно, схвачено, но поди не присмотри одну ночь, и все тринадцать поросят взмоют в распахнутое небо, обернутся чудищами и сделают отсюда ноги, копыта и все модификаторы.

Впрочем, пусть изредка, но имелась у Озерного возможность встретиться с Горацием, а Гораций часто виделся с государем, Сусан же ненароком мог попасть в поле зрения (или в ресторан во время гастролей, скажем, в Париже) Долметчера, а Долметчер ежедневно посещал Марселя-Бертрана Униона; но ни при каких обстоятельствах эти люди не могли бы собраться вместе, лишь одно существовало у них общее - ночь, простертая над Москвой. А в ней было так много интересного и без них - чего стоили одни только синемундирные гвардейцы на серых в яблоках и белых лошадях, объезжавшие Кремль; чего стоили круглосуточные бистро, где уж хоть лапши-то с грибами под сто грамм и серенаду Шуберта на губной гармонике, всегда можно отхватить за сущие копейки; чего стоили тащившиеся из аэропорта "Шереметьево-3" цистерны, прозванные в народе "осьминожниками", - в них каждую ночь доставлялась в Москву морская живность с Бермудских островов, которым решительно нечем было заплатить за русский газ и русскую нефть, кроме как осьминогами, каракатицами, трепангами, мидиями и мясными барракудами!.. Блистали также и лучи прожекторов на стройплощадке в том самом месте, где некогда можно было от перил обозреть Москву с Воробьевых гор: теперь строился тут никогда не воплощенный в жизнь храм архитектора Витберга в честь победы России над войсками Наполеона. Впрочем, много было в Москве строек и помимо этой: империя переживала наконец-то экономический бум, тот самый, о котором так долго блеяла коза Охромеишна, неизвестный миру точнейший козий Нострадамус. Ночные строители почему-то считали своим профессиональным блюдом осьминога, тушеного с сахаром. Никто уже давно ничему не удивлялся. Но за хорошим вкусом все-таки следили, а гарантом хорошего вкуса в России выступал государь. Высказал кто-то в газете мнение, что мало России двуглавого орла, нужен трехглавый - и пошли споры. Шуму было!.. Особенно по телевизору. А потом сказал государь, что третья голова хороша только для Змей-Горыныча, всем прочим это вроде как соли в кофе насыпать - и кончились споры, осталась Россия о двух головах.

"Филе Змея-Горыныча требует известной ловкости и тренировки" - произнес голос с кавказским акцентом, и Долметчер проснулся. Книги он не дочитал и до середины, а на часах было утро, и чашка кофе, сваренного женой, уже стояла рядом на столике. Жена сидела напротив и допивала свою чашечку. Долметчер любил и жену, и кофе. Жену - всегда и как угодно, а кофе - только на завтрак и по-доминикски: с солью. Ни в одном из ресторанов такого не подавали, и никто, кроме прекрасной Лаппорос Долметчер, не умел его правильно готовить. Долметчер, путь к сердцу которого с утра пораньше лежал через кофейник, в этом пункте был однолюбом. Конечно, попроси император угостить его любимым напитком, он не отказал бы императору, но надеялся., что император, как белый человек, истинно тонкого вкуса все-таки лишен, а потому не попросит. И боялся, что зря он надеется: уже много раз действительность слишком даже превосходила любые его, самые тайные, надежды.

Цветом кожи Лаппорос напоминала хорошую греческую маслину: так и хотелось положить ее в коктейль. Но дальнейшие аналогии могли увести ресторатора во фрейдистские образы, глубоко ему чуждые, и он, поцеловав жену взглядом, вернулся к суровой материи жизни: углубился в змеиный рецептурник. К трем часам дня книга была дочитана, к четырем - Долметчер уже выбрал десяток наиболее эффектных рецептов, чтобы ненавязчиво предложить их императору в любом из своих ресторанов. И Доместико, и Лаппорос готовы были съесть две трети каждой гадюки - если государю будет угодно угоститься остальной ее частью. А "питоновый балык" Долметчер готов был приготовить хоть сегодня. Дайте питона! Выньте из Красной Книги - и дайте.

В половине девятого Долметчер был готов полностью: глубокая уверенность креола в том, что элегантней метрдотеля в природе никого нет и быть не должно, в полной мере иллюстрировалась его костюмом: однако же приглашает император не метрдотеля! Дипломат воспользовался сложной комбинацией нового, весьма дорогого материала "чертова кожа" с вошедшими в моду в этом сезоне темным шелком и светло-серым галстуком. Запонки пришлось по той же моде ввинчивать - тяжелые, платиновые, с брильянтами, хотя можно бы и с топазами, прием все-таки неофициальный, и такой же заколкой украсить галстук. Брильянты - в точности такого размера, чтобы не казаться искусственными. Хотя хрен их знает - может, на самом деле это топазы? В любом варианте годится: только не царские рубины, на этом можно и без головы остаться, невзирая на дружбу и дипломатический иммунитет (которого, кстати, у Долметчера в России не было: Павел упразднил этот обычай как идущий вразрез с русскими традициями). Трудно все же выдумать дипломатический костюм для ресторатора. Одно хорошо, что прием в "домашней обстановке" как бы позволяет явиться вовсе без галстука. И даже небритым. Но борода у креола-мулата росла плохо, клочками, а поэтому брился он иной раз и по три раза за день.

Лаппорос... Лаппорос... О, она тоже была одета. Лучше, изящней, чем Долметчер. Только черное и белое Ресторатор поймал себя на мысли, что не помнит, где он, собственно говоря, нашел себе жену. Помнит, что в своем же ресторане. И уже давно. А когда? А в котором из?.. Вспомнить, конечно, можно, но... пора ехать к императору. Лаппорос, как и самого Долметчера, порой спрашивали - зачем она красит кожу: ясно ведь, что она белая. Лаппорос весело смеялась и объясняла, что родилась сразу крашеная, и с тех пор никак не может отмыться от этого вопроса. Не было случая, чтобы разговор тут же не закончился. Ну, а чернокожий ЗИП последней модификации, на эфирном топливе, тронул от "Яра" и понес супругов на север. Мимо "Сокола", влево по Волоколамке, потом еще куда-то, куда-то и, наконец, еще куда-то.

Усадьбу "Царицыно-6" Долметчер признал с первого взгляда: прежде она носила название "Архангельское" и располагался в ней, кажется, музей, однако император конфисковал для своих нужд не только поместье и дворец, но и титул Юсуповых: как говорили в народе, что, мол, ежели появится новый Распутин, то титул этот достанется кому-то сходу, чтоб знал новый Юсупов, чем дальше заниматься. Ну, а переименовал усадьбу из-за гнусных происков незаконного сына; негоже царю иметь "Архангельское-2", или даже "Архангельское-1", раз уж необратимо (из-за Мишки и Гаврюшки) существует еще одно. Кстати, всем сплетникам отчего-то было хорошо известно, что именами незаконных внуков император недоволен в высшей степени. Ну, признай он внука Гавриила - кто в перспективе станет наследником престола? Будущий царь Гаврила? Еще не хватало...