Читаем без скачивания Морской волк (сборник) - Джек Лондон

«Вы все еще здесь?» – и его губы ответили «да».

Последняя нить оборвалась. Где-то, в этой могиле из плоти, еще жил человеческий дух. Но он уже не чувствовал своего тела. Мир для него уже не существовал. Он знал только себя и беспредельную глубину спокойствия мрака.

Глава XXXIX

Настал день нашего отъезда. Ничто больше не удерживало нас на «Острове Усилий». Неуклюжие мачты «Призрака» были на месте, паруса привязаны к реям. Моя работа не отличалась изяществом, но была крепка. Я знал, что снасти будут действовать исправно, и это придавало мне сознание собственной силы.

– Я сам сделал это! Сам! Своими руками! – чуть не кричал я.

Но мы с Мод всегда читали мысли друг друга, и когда мы приготовились поднять грот, она сказала:

– Подумать, Гэмфри, что вы все это сделали своими руками!

– Но были еще две руки, – ответил я. – Две маленькие ручки, и не говорите мне, что это тоже выражение вашего отца!

Она рассмеялась, покачав головой, и показала свои руки.

– Мне никогда не отмыть их, – жаловалась она, – и к ним никогда не вернется их нежность.

– В таком случае, и грубая кожа будет делать вам честь, – сказал я, взяв ее руки в свои. Несмотря на принятое решение, я расцеловал бы эти дорогие руки, если бы она поспешно не отдернула их.

Для наших отношений настало теперь тревожное время. Я долго подавлял свою любовь, но это становилось мне не под силу. Она отражалась в моих глазах, проскальзывала в моих словах, кипела на моих губах в безумном желании расцеловать эти маленькие ручки, так верно и неустанно трудившиеся. Я сходил с ума. Меня неудержимо влекло к ней. И она понимала это.

– Нам никогда не поднять якорь в таком узком месте, – сказал я. – Мы непременно наскочили бы на скалы.

– Что же делать? – спросила она.

– Спустить в море цепь, – ответил я. – А вам в это время придется в первый раз поработать на вороте. Я должен буду сразу же взяться за штурвал, а вы поднимете кливер.

Этот маневр, необходимый, чтобы тронуться в путь, я изучил хорошо и проделывал его десятки раз. В том, что Мод справится со своей задачей, я тоже был уверен.

Когда я выбил рым-болт, якорная цепь с грохотом скользнула через клюз и упала в море. Я побежал на корму и повернул руль. «Призрак» снова ожил, как только надулись его паруса. Когда наполнился ветром и кливер, нос «Призрака» повернулся, и шхуна тронулась.

Я изобрел автоматический кливер-шкот, который сам перебрасывал кливер и освобождал Мод от необходимости это делать. Повинуясь рулю, шхуна повернулась носом к ветру. Паруса захлопали, заскрипели блоки, и под эту, столь приятную для моего слуха, музыку корабль вышел из бухты.

Мод справилась со своей задачей и подошла ко мне в своей маленькой шапочке на развевающихся от ветра волосах. Щеки ее раскраснелись, ноздри дрожали. Ее карие глаза сверкали и решимостью, и тревогой, когда «Призрак», едва успев повернуть у скал, загораживавших внутреннюю бухту, бросился вперед и выплыл в открытое море.

День был туманный и тусклый, но теперь солнце прорезало облака, что мы сочли хорошим предзнаменованием, и озарило изогнутый берег, где мы воевали с владыками гаремов и убивали «холостяков». Весь «Остров Усилий» горел в солнечных лучах. Даже суровый юго-западный мыс казался менее мрачным, и там, где волны разбивались о его подножье, ярко сверкали на солнце бриллианты брызг.

– Я всегда с гордостью буду вспоминать об этом острове, – сказал я Мод.

Она царственным движением откинула голову и проговорила:

– Милый, милый «Остров Усилий»! Я всегда буду любить тебя!

– Я тоже, – быстро добавил я.

Казалось, глаза наши сейчас встретятся в великом взаимном понимании, но они не встретились.

Наступило почти неловкое молчание, и я прервал его, сказав:

– Посмотрите на эти черные тучи! Помните, я говорил вам, что барометр падает.

– И солнце скрылось, – подхватила она, не отрывая глаз от нашего острова, где мы доказали превосходство человеческого духа над материей и познали самую чистую дружбу, какая только возможна между мужчиной и женщиной.

– И паруса мчат нас в Японию, – весело крикнул я.

Задул свежий бриз, но я решил как можно дольше не спускать парусов. К несчастью, при таком ветре нельзя было привязывать штурвал, и мне предстояло нести вахту всю ночь. Мод выражала желание сменить меня, но у нее не хватило бы сил для управления рулем при такой погоде, если бы даже она и овладела этим искусством в такой короткий срок. Это открытие чрезвычайно расстроило ее, и она с огорчением принялась за уборку палубы. Кроме того, ей приходилось еще стряпать, стелить постели, ухаживать за Вольфом Ларсеном. Свой день она закончила генеральной уборкой кают-компании и кубрика.

Всю ночь я бессменно простоял на руле. Ветер все крепчал, волны усиливались. В пять часов утра Мод принесла мне горячего кофе и испеченные ею бисквиты, а в семь часов – сытный горячий завтрак, придавший мне новые силы.

Ветер усиливался весь день. Казалось, он решил дуть без конца. «Призрак» бежал вперед, оставляя за собой пенистый след и делая не меньше одиннадцати узлов. Жаль было упускать такой случай. Но к вечеру я окончательно выбился из сил. Хотя я был вполне здоров и крепок, как никогда, но тридцать шесть часов дежурства на руле превысили предел моей выносливости. Мод упрашивала меня положить шхуну в дрейф, и я знал, что если ветер и волна за ночь еще усилятся, то потом мне уже не удастся этого сделать. Поэтому, с наступлением сумерек, я начал приводить «Призрак» к ветру.

Но я не рассчитал, как чудовищно трудно будет одному управиться с тремя парусами. Убегая от ветра, я недооценил его силу, в чем теперь с отчаянием убедился. Ветер парализовал мои усилия, рвал паруса из моих рук и в один миг уничтожал то, чего я достигал в десять минут. К одиннадцати часам ночи я еще не справился со своей задачей. Кровь выступила у меня на пальцах из-под обломанных ногтей. От боли и изнеможения я плакал в темноте, чтобы не увидела Мод.

Только к двум часам ночи, взяв рифы у фока и рискнув не брать рифов у грота, я справился с маневром и, полумертвый от усталости, упал на палубу.

Я был очень голоден, но Мод тщетно старалась накормить меня. Я засыпал с едой во рту, и Мод приходилось поддерживать меня, чтобы я не свалился со стула.

Я не помнил, как я дошел до каюты, и вообще, не помнил ничего, пока не проснулся на своей койке, без сапог. Было темно. Все тело мое ныло, и я вскрикивал от боли, прикасаясь израненными пальцами к одеялу.

Утро, очевидно, еще не настало, и, закрыв глаза, я снова погрузился в сон. Я не знал, что проспал целый день и что это была уже вторая ночь.

Потом я опять проснулся, недовольный тем, что мало спал. Я зажег спичку и взглянул на часы. Они показывали полночь. А между тем, я пробыл на палубе до трех часов ночи! Я был удивлен, но вскоре сообразил, в чем дело. Неудивительно, что мой сон прервался: я проспал двадцать один час! Некоторое время я прислушивался к ударам волн в шхуну и к заглушённому вою ветра, потом снова повернулся на бок и снова проспал до утра.