Читаем без скачивания Миры Пола Андерсона. Т. 4. Чёлн на миллион лет - Пол Андерсон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Когда приходят бизоны, наши люди, прежде чем взять их, совершают должные пляски и жертвоприношения. Потом я беседую с духами бизонов, объясняю им наши нужды, дабы умиротворить их. Так заведено от века, и мы пребывали в благоденствии. Все зло оттого, что люди забывают старые, проторенные и надежные пути. Я скажу вам, как искупить содеянное, и сам поведу вас, куда надо.
— И снова ждать, пока стадо забредет в наши края, чтобы до него было не больше дня пути? А потом отбить несколько зверей от стада и попытаться зарезать их так, чтобы никого из наших не забодали и не затоптали? А то еще вспугнем все стадо, и оно в паническом бегстве обрушится в пропасть, где большая часть мяса сгниет без малейшей пользы… Наши отцы приносили домой мало мяса лишь потому, что не могли добыть больше, да и собакам на корявых волокушах было больше не увезти…
Бегущий Волк говорил быстро и бегло, без единой запинки. Он явно ожидал этой стычки и заранее подыскал нужные слова.
— Если новые пути так уж дурны, — воскликнул Красный Сокол, — что ж тогда племена, которые их приняли, так процветают? Неужели лучшие куски должны достаться им, а нам — лишь гнилые кости?
Бегущий Волк нахмурился и жестом призвал своего спутника к молчанию. Бессмертный вздохнул и почти кротко сказал:
— Я провидел подобные речи и потому искал встречи там, где нас никто не услышит. Человеку трудно признать свою неправоту. Давай подумаем вместе, как все поправить и не ранить вашу гордость. Пойдем со мной в священную хижину и попытаемся вызвать видение.
Бегущий Волк выпрямился — его силуэт резко выделился на фоне неба — и воскликнул:
— Видение?! У меня, старик, было собственное видение — под высокими звездами, после целого дня скачки наперегонки с ветром. Я видел несметное изобилие, славу и чудесные деяния, какие будут помнить дольше, чем ты прожил и еще проживешь. В наш край пришли новые боги, кудесники из краев Творца. Они скачут на лошадях подобно грому, а всадники разят молниями! И твое дело — добиться, чтобы мы жили с ними в мире!
Бессмертный поднял жезл и затряс погремушкой. На лицах отразилось беспокойство. Кони, почуяв тревогу людей, принялись с фырканьем переступать на месте и бить копытами.
— Я вовсе не хотел оскорбить тебя, о великий! — торопливо сказал Бегущий Волк. — Ведь ты же сам учил нас говорить без похвальбы, но и без страха! Ну, если я вел себя чересчур шумно, то извини меня. — Он вскинул голову. — И все-таки такой сон снисходил ко мне. Я пересказал сон товарищам, и они верят мне.
Шаман уронил руки с магическими амулетами и какое-то время стоял недвижной темной тенью среди залитой солнечным светом травы, а затем сказал негромко:
— Надо поговорить с тобой еще. Попробуем понять смысл предзнаменования.
— Твоя правда. — Бегущий Волк испытал явное облегчение, и это придало его голосу мягкие интонации. — Завтра поговорим. А сейчас подойди, о великий, и позволь предложить тебе моего лучшего скакуна. Ты въедешь в деревню верхом, а я войду пешком, и ты благословишь нас, как всегда благословляешь вернувшихся охотников.
— Нет, — отрезал Бессмертный и зашагал прочь. Встревоженные охотники хранили молчание, пока Бегущий Волк не расхохотался, и смех его был подобен рычанию его диких собратьев из восточных лесов.
— Радость нашего народа вполне заменит благословение! И нас ждут женщины, страсть которых жарче их костров!
Большинство охотников подхватили смех не без усилия над собой, но все же немного развеселились. И вслед за вожаком вновь поддали пятками лошадям под ребра и с гиканьем понеслись вперед. Обгоняя шамана, ни один даже не оглянулся.
Когда Бессмертный вернулся в деревню, там царил полный переполох. Вокруг охотников собралась толпа, возбужденная, крикливая, суетливая. Под ногами, тявкая, крутились собаки. Успешная охота означала не только мясо: тут были и жир, и кости, и рога, и кишки, и жилы, — словом, почти все, в чем может возникнуть нужда. И это лишь скромное начало. Одни шкуры станут оболочками вигвамов, другие пойдут на восток в обмен на крепкие шесты, и тогда можно будет пускаться в путь целыми семьями, странствовать без ограничений — охотиться, разделывать добычу, вялить ее и коптить, а потом опять сниматься с места и снова в путь — до новой охоты…
— Но не завтра, — предупредил Бегущий Волк. Голос его звучал веско, покрывая шум толпы. — Лошадей у нас все еще мало. И первым долгом надо позаботиться о тех, что так хорошо послужили нам. — Тут в его голосе зазвенели победные нотки: — Но скоро их будет гораздо больше! У каждого будет целый табун!..
Кто-то истошно завопил, другие подхватили, и вскоре выло все племя, выкрикивая имя Бегущего Волка, признавая его лидерство.
Бессмертный обошел людей стороной, и его почти никто не заметил. А если кто и замечал, то смущенно отводил взгляд и с новым пылом включался в общее ликование.
Жены и младшие дети Бессмертного стояли подле дома как привязанные. Отсюда толпа была не видна, но радостные крики были слышны и на расстоянии. Перепелиная Шейка помимо воли все поглядывала в сторону праздника — что с нее взять, она ведь почти девочка. Шаман остановился лицом к лицу с домочадцами. Те приоткрыли рты, хотели сказать что-нибудь, но подходящих слов никто не нашел.
— Молодцы, что подождали здесь, — сказал он наконец. — А теперь вам лучше присоединиться к остальным — помочь в стряпне, да и попировать со всеми.
— А как же ты? — негромко спросила Вечерняя Изморось.
— Я не запрещал этого, — с горечью отвечал шаман. — Да и что я мог поделать?
— Ты высказывался против лошадей, высказывался против охоты, — зашамкала Яркая Бронза. — Или у них отнялся ум, что они тебя больше не слушаются?
— Они еще узнают, — предрекла Вечерняя Изморось.
— Как я рада, что смерть скоро приберет меня. — Яркая Бронза протянула дряблую руку к Бессмертному. — А тебе, бедному, придется пережить и этот урок.
Перепелиная Шейка оглядела своих детей и слегка поежилась.
— Ступайте, — сказал шаман. — Веселитесь. Так оно будет лучше. Мы не должны дать людям почувствовать, что между нами легла трещина. Это может привести к беде. Я всегда старался сберечь единство народа.
— А сам все-таки останешься в стороне? — внимательно взглянула на него Вечерняя Изморось.
— Я попробую поразмыслить, что еще можно сделать, — ответил он и вошел в священную хижину. Домочадцы помялись еще немного, не в силах справиться с тревогами: необычная для Бессмертного неуверенность в себе, открытое непослушание ему подрывали в их глазах самые основы мироздания.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});