Читаем без скачивания Принц в стране чудес. Франко Корелли - Алексей Булыгин

В первых числах января на репетиции «Девушки с Запада» Корелли повздорил с Антониэттой Стеллой. Об этом тут же стало известно прессе и был раздут скандал. Стелла отказалась от выступления и в спектакле пела Джильола Фраццони, бывшая партнершей Корелли в его первом выступлении в роли Джонсона в «Ла Скала». После этого надолго утвердился миф о непримиримой вражде Корелли и Стеллы.

Спустя годы Антониэтта Стелла в интервью, данном Марине Боаньо, вспоминая тот случай, призналась, что конфликт был, вероятно, спровоцирован завистливыми коллегами. «Честно говоря, — пишет Марина Боаньо, — я не видела смысла продолжать расспросы, общаясь с артисткой, которая с улыбкой говорила мне, что этот эпизод произошел слишком давно и с тех пор было множество прекрасных совместных выступлений, разделенных тревог и триумфов, знаков солидарности и товарищеской поддержки, мимолетных подбадриваний за кулисами и на подмостках». Несколько лет спустя — в 1970 году — Корелли и Стелла снова встретились на сцене и пели в парижской постановке «Тоски». Как рассказывает Антониэтта Стелла, Корелли в тот вечер спел один из самых прекрасных спектаклей за все время карьеры. Но в знаменитой фразе «disciogliea dai veli» его голос слегка дрогнул, и этого было достаточно, чтобы публика повела себя не особо тактично. Нет, конечно, были аплодисменты, но не бурные изъявления восторга и овации, которыми Корелли был по праву избалован. В отвратительном настроении тенор допел этот спектакль, но категорически отказался выступать во втором. И из солидарности с коллегой Стелла, со своей стороны, петь с дублером отказалась.

Что ж, после сказанного не покажется удивительным то, что, глядя на афишу пармского театра «Реджо», анонсирующую 30 января 2002 года праздничный вечер, посвященный юбилею Франко Корелли, мы видим на ней среди участников имена не только его давних друзей: Джузеппе Негри и Джульетты Симионато, но и Антониэтты Стеллы. Одна строчка — и конец всем слухам.

Часть пятая

ДОСТИГНУВ ВЫСШЕЙ ВЛАСТИ.

В конце января Корелли возвратился в Нью-Йорк, где выступал в обычном для него репертуаре, однако 29 февраля 1964 года произошло довольно удивительное событие, поначалу прошедшее незамеченным: тенор дебютировал в партии Рудольфа в опере Дж. Пуччини «Богема». Если в Америке этот факт не был особо отмечен, то в Италии на него обратили внимание сразу — голос Корелли казался его соотечественникам предназначенным совсем не для лирического репертуара.

В роли Рудольфа певец имел огромный успех. Вот один из отзывов на тот спектакль: «"Богема", исполненная 29 февраля, — это один из тех спектаклей, о которых будут говорить долгие годы. В нем совершенно все. Блестящее исполнение создает особый магический и эмоциональный настрой. Франко Корелли дебютировал в партии Рудольфа, и никогда он не появлялся в «Метрополитен» таким спокойным и убедительным. Его персонаж получился одновременно динамичным и одухотворенным. Удивительно было слышать в этой роли роскошный голос Радамеса или Манрико. Этот голос, бывший долгое время исключительно «героическим», сохранил мужественность и был в то же время удивительно лиричным. В последнем акте искренность рыданий Рудольфа в сочетании с поразительным вокалом напомнили незабываемого Рудольфа, созданного Бьёрлингом.

Также дебютировала в «Метрополитен» в роли Мими Габриэлла Туччи. И если Корелли являл собой воплощение мужественности, то Туччи была символом хрупкости и женственности. Вместе же они создали такую гармоничную любовную пару, какую редко можно встретить в сценической истории "Богемы"».

Естественность — вот то слово, которым верно, на наш взгляд, определен образ Рудольфа в интерпретации Корелли. Известный американский критик Конрад Осборн, рассуждая о Корелли и Марио дель Монако, — единственном, по его мнению, среди «сильных» теноров, с кем можно было бы сравнить Франко, — приводил в пример именно Рудольфа, дабы подтвердить, что отличающие вокал Корелли особенности — это гибкость голоса при огромной мощи и особая техника, позволявшая ему выступать в лирических партиях (в то время даже знатоки вокала не могли предположить, насколько далеко зайдет Корелли на этом пути)*.

После дебюта в «Богеме» Корелли продолжил выступления в знакомом ему репертуаре: он спел в «Дон Карлосе» (с Леони Ризанек, Николаем Херлей, басами Джорджо Тоцци, Германном Уде и начинавшим карьеру в «Мет» Хустино Диасом), в «Паяцах» и «Сельской чести» (в этом спектакле среди новых партнеров была меццо-сопрано Дженис Мартин), «Тоске» — с Ренатой Тебальди, Корнеллом Мак-Нилом и Тито Гобби. В конце марта тенор вместе со знаменитой французской певицей Режин Креспэн участвовал в телепрограмме «Час телефонных звонков», где спел фрагменты из «Бала-маскарада» — оперы, в которой он никогда не выступал на сцене. Поклонники искусства тенора с нетерпением ожидали его нового дебюта.

В это время Джузеппе Пульезе писал: «Дойдя до вершины своего артистического пути — я имею в виду время после «Полиевкта» и «Гугенотов», — Корелли мог бы и должен

* High Fidelity. Vol. 17. № 2. February. 1967. P. 63–69.

был бы расширить свой репертуар в одном из двух направлений. Одно из них — это направление «классического» тенора, мастера бельканто, который легко справляется со сложнейшими тесситурами, например в «Пуританах» и «Вильгельме Телле»; другое — путь чисто драматического и героического тенора, итогом которого мог бы стать «Отелло» Верди. Думаю, Корелли с промежутком в несколько лет стоило бы исполнить все три теноровые партии в этих блестящих «архетипах» тенорового репертуара».

Однако то, что последовало в карьере Корелли далее, не укладывалось ни в какие прогнозы и озадачило всех, кто следил за творческим путем итальянского тенора. В середине апреля, во время очередных гастролей «Метрополитен» в Филадельфии, Франко выступил в… партии Ромео в опере Гуно «Ромео и Джульетта»! Критик Макс де Шауензее писал: «Сезон закончился 14 апреля спектаклем «Ромео и Джульетта» Гуно, впервые исполненным в Филадельфии за последние 18 лет. Корелли, дебютировавший в роли Ромео, являл собой живое воплощение романтизма, создавая блистательный и трепетный персонаж. Его работа, несомненно, носила характер первого эксперимента, но огромный сценический опыт певца помог ему справиться с ролью, в принципе ему подходящей. Французский язык итальянского тенора был безукоризненным, как безукоризненной была и актерская сторона партии. Этот исключительно удачный эксперимент закончился бурными овациями зала».