Читаем без скачивания Стрельцов. Человек без локтей - Александр Нилин

Полуфинальный матч Кубка Европы в Марселе превратился в сольный концерт Валентина Иванова. Второй в этой игре мяч, забитый законодателем торпедовской моды на пятьдесят восьмой минуте, сломил противника прежде всего недостижимым уровнем исполнения остроатакующего замысла. Сам Кузьма считал этот гол лучшим в своей форвардовской карьере. Начальник сборной Андрей Старостин схватился тогда за голову: «Фантастика». Иванов зацепил мяч в центре поля, прошел по месту левого инсайда до лицевой бровки — и по ходу возвращения назад, на идеальную для удара позицию, обвел (накрутил, как футболисты говорят) двух защитников и вратаря (в режиме атаки он фактически обыграл половину чехословацкой команды) и только тогда направил мяч в рамку ворот. А через шесть минут после ивановского гола Виктор Понедельник забил деморализованным соперникам третий.

Финал провели в Париже десятого июля. Телетрансляции опять не было. Но Николай Озеров провел свой лучший радиорепортаж. Ему в тот раз ничего не грозило — мы все жаждали той победы, как будто знали, что в двадцатом веке для нашего футбола она станет последней: первой в таком ранге и последней.

И Озеров — не стану настаивать, что в первый, но, по-моему, в последний раз — был прекрасен в неутраченной еще непосредственности, в умеренной, однако не отягощенной штампами красноречивости, в понимании игры, которое в дальнейшем предпочитал скрывать, настаивая на идеологической первооснове трансляций со спортивного зрелища. В дальнейшем наш главный комментатор лишь в хорошие минуты расчетливо использовал эмоциональные находки парижского репортажа, закрепил крик «Г-о-о-л», который воспроизводил регулярно. Тем не менее живые нотки остались в памяти любителей футбола как реликт — отзвук узнавшего долгую славу матча…

Противник был равный по силам — сборная Югославии, победившая во Франции французов в полуфинале.

Югославы превратились для наших футболистов в исторического соперника. С матчами против них на протяжении десятилетия связан был и позор, и триумф. Югославы настаивали на реванше за Мельбурн на государственном уровне — Тито пообещал победителям не только приличные суммы премиальных, но и по земельному участку — социалистическая республика Югославия стояла ближе к буржуазному миру, чем могучий Советский Союз.

И, может быть, они были на поле поначалу чуточку раскованнее — на наших, как всегда, давила политизированная психология. Но скорее всё внутри команд происходило в Париже шестидесятого по схожему сценарию. Просто впереди у «югов» активнее действовали форварды-тяжеловесы — и защитников наших в первом тайме отчасти подмяли. Но гол залетел нашему Яшину почти случайный — мяч после прострела Галича попал Нетто в бедро — изменил направление, дезориентировав вратаря. И тут же закончился первый тайм.

К счастью, Качалин не силен бывал в разносах, скорее скучноват в резонных претензиях. Но тренер чутьем понял, что слово надо уступить Андрею Старостину, говорящему на понятном футболистам, но все же непривычном для них экспрессией отдельных выражений языке. Старостин сказал, во-первых, что «Карфаген должен быть разрушен». И дальше развил мысль в том направлении, что игрокам этого поколения дается последний шанс заявить о себе, как никогда, громко. Кроме того, спускаясь на футбольную землю, покрытую подстриженной травой, вечный спартаковец настоятельно посоветовал — не терпеть, когда соперники их бьют, дать им отпор в прямом смысле. И не успели игроки выйти на второй тайм, как после подката Бубукина один из югославов улетел с поля прямо в рекламные щиты.

Пошла, что называется, заруба.

Югославы в обороне не церемонились с противником, рвавшимся сквитать счет. Но все смело шли с ними встык, а центрфорварда нашего Понедельника выручало то, что щитки он надел на ноги и спереди, и сзади.

На мокром поле имело смысл чаще бить по воротам издали. И мастер таких ударов Бубукин, улучив момент, приложился метров с тридцати пяти — он вообще проводил наиболее удачный в своей жизни матч — пробил в левый от вратаря угол. Чутье не подвело Метревели — Слава загодя двинулся к воротам Виденича. И когда тот не удержал скользкий мяч, торпедовский грузин щелчком бутсы добил его в сетку. Но при том, что у соперников не оставалось сил бежать и ноги сводило, для второго гола понадобилось добавочное время. И гол, забитый Виктором Понедельником (миллионы людей видели в кинохронике, как яростно и одновременно зряче набегает он на верховую передачу), пришелся аж на 112-ю минуту.

Руководитель нашей делегации на розыгрыше Кубка Европы Постников сказал, что не будет против, если победители позволят себе по бокалу шампанского. Он догадывался, что дозой этой вряд ли кто-нибудь ограничится, но вслух ничего больше сказать не смел.

Сначала собрались на официальный банкет для всех сборных, игравших в последней стадии Кубка, в ресторане на Эйфелевой башне. Иванов говорит, что наших футболистов чуть не разорвали на части владельцы самых великих европейских клубов, а президент «Реала» Сантьяго Бернабеу — призрак Испании не отпускал от себя наших игроков — именно тогда и предложил футболистам своей рукой вписать в готовый контракт любую сумму.

В гостинице, куда вернулись с банкета, продолжили тосты уже в узком командном кругу — в номере у Яшина собрались, кроме хозяина-постояльца, Иванов, Нетто, Воинов, Бубукин. Лев нажал на кнопку — и велел официанту принести фрукты и вино: фирменную двухлитровую плетеную бутылку. Затем заказ повторил Иванов, затем — все остальные. Сидели до утра…

В аэропорту «Шереметьево» каждого из игроков с женами и детьми посадили в отдельную машину (ЗИС или ЗИЛ, как у Нариньяни, не к месту он будет упомянут, в фельетоне) — и повезли в Лужники, где лучших футболистов Европы ждала стотысячная аудитория: ради такого случая аншлаг был на матче «Локомотив» — «Спартак».

Указ о награждении футболистов орденами и медалями был издан достаточно скоро. Но, очевидно, памятуя об упреках, высказанных разными лицами по случаю присвоения заслуженного мастера спорта Стрельцову, Татушину и Огонькову сразу после Олимпиады в Мельбурне, всем не имевшим этого звания победителям его присваивали в два приема. Сначала — Бубукину и Крутикову и только на следующий год — Метревели, Месхи, Понедельнику… Земельных участков никому не предоставили, но по нашим меркам советские власти не скупились: отвалили по четыреста франков и выдали ордера, по которым можно было купить подержанные машины через комиссионный магазин.

ИВАНОВ В ОТСУТСТВИЕ СТРЕЛЬЦОВА