Читаем без скачивания Опер Крюк. Вор вне закона - Константин Алов

— Я ведь вор и ничего кроме как воровать не умею. Вот ты мне предлагаешь бригаду собрать, а почему сам-то не соберешь? Авторитета для этого у тебя — на троих хватит.

— Я уже старик. Мне переучиваться поздно. И общак теперь не как раньше: "собрал — раскидал". Его в дело пускать нужно, иначе молодые на повороте обойдут. Нынче бабки — большая сила. Но и совесть надо иметь. Не забывать, что общак — благо общее, а не лично твое.

Лях встал и прошелся по комнате.

— Значит ты, Писарь, предлагаешь мне самому стать типа барыгой или бухгалтером при общаке? Нет, не пойдет такое дело. Я не против того чтобы отстегивать долю, это святое. Я даже согласен держать общак, получать с братвы что положено и отправлять грев на зоны. Но стать банкиром — никогда. Я для этого не гожусь. Не мое это.

Писарь покачал головой.

— Никогда не говори "никогда". Пойми, Лях, времена сильно изменились. По старому сейчас не проживешь. Барыги ушли под крыши. Если кого из них помоешь, то не с мусорами, а с бандитами разбираться придется. Да ты уже это знаешь. Так что все, на что ты можешь рассчитывать со своим талантом крадуна — это читать лекции в какой-нибудь шпионской школе о том как незаметно войти в закрытое помещение. Или на первом же скачке сгоришь.

— Ну это вряд ли, — усмехнулся Лях. — Я школу Призрака прошел, следов не оставляю.

— Не оставлять следов — уже след. По нему тебя и вычислят. А эти ребята не менты и не прокурор. Им доказательства собирать не надо, достаточно подозрения. Остальное ты им сам скажешь. Есть у них средства для освежения памяти — гестапо позавидует. И что дальше? А дальше закопают тебя в ближайшей лесопосадке со всем твоим авторитетом, если нет за тобой конкретных пацанов, которые в эту тему готовы вписаться и войну из-за тебя начать. Надежная братва за спиной — это сейчас единственная защита от беспредела.

— Видел я сегодня на кладбище, какая это защита. Хочешь сказать, за Калмыком и Дядей Митей никто из братвы не стоял? Только им теперь от этого не легче!

Писарь нахмурился.

— Здесь совсем другой базар. Боюсь, их для того и взорвали, чтобы войну начать. А сил у нас — один Чингиз со своими людьми. Остальные гроша ломаного не стоят. Всех забот — уколоться и забыться. Да, совсем братва испортилась.

— А ты не думаешь, что бомбу заложить мог кто-то из своих?

— Окстись, Лях! Что ты такое несешь? Чтобы честняк на своих руку поднял? Да на такое даже лаврушники не способны!

— Честняк не честняк, а только я думаю, что, может, и Пашу убили только для того, чтобы всех нас в одном месте собрать и вслед за Пашей "в Сочи" отправить.

Писарь совсем сник и только пробормотал в ответ:

— Ладно, время покажет, кто прав. А сейчас оставлю тебя в покое. Оглядись хорошенько. Сам поймешь — что к чему. Только бы поздно не было. На вот, возьми, — Писарь протянул Ляху завернутый в тряпку тяжелый предмет.

— Что это? — Лях принялся разворачивать сверток. — Волына?

Он не ошибся. Внутри свертка оказался блестящий хромом небольшой пистолет.

— Красивая игрушка, — покачал головой Лях. — Только мне ствол без надобности. Я вор, а не мокрушник.

— Это вроде микрокалькулятора, машинка для быстрых расчетов, — ответил Писарь. — Сейчас этим все пользуются. Возьми, авось пригодится.

— Нет, благодарю, — Лях протянул ему подарок обратно. — Я уж как-нибудь по старинке, перышком отмахаюсь. Мне Вальтер в подарок к выходу свою выкидуху подогнал.

Писарь недовольно проворчал.

— Ладно, тебя все равно не переупрямишь. Читал я в молодости книжку с картинками про одного такого. "Дон Кихот" называется. Гляди, чтобы не пожалеть. Куда ты сейчас?

— Прошвырнусь по старым адресам, раз такое дело. Если серьезное рубилово начнется, тут не одна лежка понадобится.

— Тогда до завтра, — Писарь протянул Ляху руку. — Вальтер, проводи!

* * *

К ночи похолодало. Лях медленно брел вдоль набережной Москвы-реки. События прошедшего дня обрушились на него как шквал. Он не был готов к такому развороту событий и теперь пытался их осмыслить.

Правильно ли он поступил, отказавшись от предложения Писаря и погибших воров возглавить правильных пацанов, оставшихся верными босяцким понятиям и не ступивших на соблазнительно-легкий путь беспредела? Не был ли его выбор простой боязнью ответственности за людей и общие деньги?

К тому же — легко сказать — возглавить! Как можно возглавить людей, не способных подчинять свое поведение даже самому элементарному принуждению или дисциплине? Поэтому урки всегда будут проигрывать сплоченным кодлам спортсменов, вояк или нацменов.

На зоне другое дело, там поневоле живешь по понятиям. И не захочешь, так заставят. Деваться-то некуда. На воле же все иначе. Не зря существует правило — за вольные косяки предъявы не делают. Трудно жить на воле. И опасно.

Размышления Ляха прервал резкий визг тормозов. Он находился под сводами метромоста. Сверху как раз грохотал колесами проходящий поезд. А прямо перед Ляхом, выскочив передними колесами на тротуар, остановилась черная "волга".

Из машины выскочили двое и бросились к Ляху. Первым бежал человек в милицейской форме в погонах майора. Второй вылез из-за руля и ему пришлось обегать машину вокруг. Оба были при стволах. Щелкнув кнопкой, Лях открыл клинок выкидного ножа.

"Memento mori", "Помни о смерти", — было написано на рукоятке вальтерова подарка, но Лях в этот момент не думал ни о чем. Действия его были автоматическими. Он прыгнул навстречу первому, тому, что в ментовском клифте. Ляху было наплевать — настоящий он мент или прикидывается. Тот неверно оценил дистанцию и Лях подошел почти вплотную. Стрелять было поздно. Увидев перед глазами сверкнувший клинок ножа, убийца в милицейской форме перетрухнул и заорал:

— Мочи его, Квали! Мочи на х…! Он меня завалит!

Он не договорил. Его напарник наскоро прицелился и выстрелил несколько раз подряд. Из четырех пуль одна досталась Ляху, остальные угодили в обтянутую милицейским кителем спину лжемайора.

Лях почувствовал резкую боль в левой руке. Тем не менее он подхватил падающее на него тело и толкнул его на второго. Тот невольно попятился. Лях отметил его темное лицо с глубоким рваным шрамом.

Убийца со шрамом снова вскинул пистолет, но по инерции сделал еще шаг назад. В этот момент опять раздался пронзительный визг тормозов и удар. Отброшенный крылом проезжавшего автомобиля человек со шрамом покатился по асфальту. Пистолета из рук он при этом не выпустил. Послышалась яростная брань.

Лях, прячась за опорой моста,