Читаем без скачивания Хэда - Николай Задорнов

Письмо от Накамура. Дел в Управлении очень много. У Накамура сейчас сидит Михайлов. Пришел с просьбой, послать на японской быстрой лошади русское письмо в Хэда. Шиллинг одно увез, но необходимо послать еще одно, дополнительное. В Гекусенди переговоры русских с Бардом пока безрезультатны. Михайлов письмом просит прислать обратно Шиллинга или другого офицера.

В море двадцать два французских и тридцать четыре английских военных корабля, пояснял Вард. При этом Лесовский был доволен.

«И Путятин, уходя, тоже был доволен. Хотя не знает, что его в океане ждут пятьдесят шесть судов! – подумал Кавадзи. – Он герой не только тем, что проплыл десять тысяч и семьдесят три ри».

– Поэтому мы не возьмем русских и не пойдем с ними во второй рейс, – продолжал Вард. – Наше судно захватят англичане. О русских у нас хорошее мнение. Об этом мы напишем в американской газете, в Сан-Франциско, в которой я являюсь писателем. Мистер Рид уже написал американскому правительству.

Рид побывал в Хакодате, но, кроме конфуза, кажется, ничего не получилось, хотя держался стойко. Сказал хвастливо, что, уехав, предъявил строгое требование, чтобы ему построили дома, один для торговли, а другой для консульства, к началу действия трактата с Америкой.

Прибыл запыхавшийся Накамура, с ним чиновники. С Ридом опять спорили о консулах и торговле. Как Перри и Адамс и все американцы, Рид тоже пригрозил тысячей военных кораблей и войной, хотя не может уйти из порта без японских продуктов.

Кавадзи слушал спор молча, по потом сказал, что теперь, после того как Рид сходил в Россию, он ему больше верит.

Рид сильно обиделся, но стерпел. Кавадзи добавил, что поскольку Рид еще не является официально утвержденным представителем, то разговор с ним на некоторое время отложат.

Риду пришлось сразу уйти. Он понял, что надоел и его вежливо выгнали.

Все американцы повторяют, что хотят скорей уехать, но пока живут на берегу в Гекусенди и много гуляют и заходят в лавочки, в храмы и распивочные. Покупают симодские изделия. Осматривают природные красоты бухт.

Доложили: вошла американская военная описная эскадра из двух кораблей. Парусное судно и пароход стоят в бухте на якорях. Это было слышно, пароход гудел, то длинно, то отрывисто, видно разгоняя лодки рыбаков и любопытных. В море еще видны черные корабли.

Кавадзи не вышел и даже в трубу не посмотрел. Когда-то при гудке первого входившего в бухту американского парохода тысячи жителей Симода в ужасе кинулись от невиданного чудовища в горы и в леса, словно от цунами. Это было совсем недавно, в прошлом году. И с тех пор столько приходило кораблей, что все привыкли, все знают, как и какие государственные запреты обходятся, каждый ждет выгод, одинаково – от парусного или парового судна, и думает, как и что сбыть, как и куда заманить, как надуть зазнающихся моряков, падких на все запретное, а никто не думает, что может быть опасность. Никому в голову не приходит бежать прочь.

Даже Кавадзи, поэт и писатель, не хочет видеть этих кораблей. Они ведь чем-то отличаются от других, у каждого какое-то особенное устройство, у всех такие красивые резные богини на носу. Но это не интересует. Только счет ведется: прибыло столько-то еще. И сразу сообщается в Эдо. Рассматривать некогда, и так голова кругом идет.

Прибыл из Америки коммодор Роджерс. Цель – описать все берега Японии. Нанести на карту. Описать все бухты. Сделать промеры всех больших и малых заливов. Исследовать устья рек. Сделать промеры морей вокруг японских островов. Все острова сосчитать. Описать и нанести на карту прибрежные города. А их в Японии больше тысячи.

От Сато прекрасное письмо. Она, оказывается, тоже слыхала про американскую красавицу. Просила мужа сделать все возможное, чтобы американским дамам было спокойно, хорошо, чтобы они были сыты и удовлетворены всем, чего только могут желать благородные молодые дамы, пока их мужья выполняют такое великое и опасное предприятие. Очень мила, умна моя Сато! Она бы даже на корабль не пошла к мужу, а не то что обхватить его за шею, при всех завести в каюту и закрыться железным ключом! Но сколько изящества и тонкой прелести в ее уме! Она все знает! Неужели у светских дам есть свое особое чутье, еще более совершенное, чем то, которым обладает японская тайная полиция? В ее письме все прекрасно и много ума и нежности. Они обжигают... Обжигают, как поднятая вуаль американской красавицы. Хотя Кавадзи дал понять Риду, что его выгоняет, но отношения с американцами хороши. «Кароляйн Фут» грузится рисом и мукой. Берут апельсины, свежие овощи. Еще один ящик с курами, чтобы несли яйца для детей.

А Кавадзи в год женитьбы был назначен начальником береговой охраны и обязан был следить, чтобы ни единое иностранное судно даже близко к берегам не подходило. Это была пора, когда он сам был Оо-метеке и у него в подчинении были метеке. Но все они все же зависят от министра финансов. Значит, от выгод. Старый шогун потом повысил Саэмона и сделал его министром финансов. Теперь в подчинении у него оказались все метеке, всех ведомств всей Японии. Не прямо, но через финансы подчинялись. Любят деньги!

...– Какая же Камчатка? – спрашивала у мужа госпожа Вард.

– Очень интересная. Но только мы ничего не видели.

– Почему?

– Я ждал, что в Петропавловске на главной улице стоят большие православные соборы, а купцы с бородами и все население продают теплые шапки, иконы, меха, самовары.

– Это было бы красиво!

– Но этого нет.

– Что же там? Черкесы на горах?

– Нет гор! – вскричал Вард. – Вулканы закрывают небо и чертовская копоть, как в Филадельфии! Деревянные домишки пусты, но не закрыты, а заколочены, словно крещеные индейцы ушли к родственникам. Лесовский нам сказал, что город пуст, надо идти в Де-Кастри, а тут даже нечем угостить.

– Почему дома заколочены?

– Не понимаю русские законы. Видимо, из-за войны.

– Наверно, так велел царь?

– Может быть. В Петербурге скандал, молодой царь вызвал казаков, чтобы пороть Академию наук и католических священников.

– Это сказал Лесовский?

Вард не помнил, кто сказал. Кажется, кто-то. Останавливали китобоя и получили свежие газеты из Канады, об этом англичане пишут в канадских газетах.

– А что же в Де-Кастри? Там растут апельсины? Это так близко по карте отсюда, когда ты показывал.

– Мы там не были. Оказалось, что в Петропавловске торгует мой знакомый Генри Нокс. Я его мальчишкой знал... Теперь компаньон фирмы, ведущий дела в портах на Севере. Ему доставило товары американское судно «Вильям Пенн». Лесовский договорился со шкипером. Подписал договор. «Вильям Пенн» обязался доставить русских в Де-Кастри и ушел при нас. Мы больше не могли... – Вард всхлипнул, оп не мог больше говорить. Потом он подумал, что вот так же, но не в тишине ночи, при открытых окнах в сад, а у себя на «Кароляйн», в каюте, еще что-нибудь расскажет жене про Петропавловск. Надо будет только вспомнить.

Маргарэт Вард тиха и счастлива. Плавание произвело на мужа сильное впечатление. Он пополнил свое образование, теперь хорошо знает еще одну страну.

– На Камчатке совсем ничего нет, – признался Вард. – Камни, песок, вода, и все.

– А рыба?

– Да, рыбы много. Лососи. Но там даже пристани нет. Пусто. Я в первый раз вижу такое государство. Они берут в Сибири золото, везут в Европу и покупают все нужное.

– Как же ты не пошел в Де-Кастри? Так интересно. Там не живут французы?

Ей так интересно было бы и дальше послушать.

– На Север пошли целые эскадры союзников. У англичан есть винтовые корветы, сильные пароходо-фрегаты и стопушечные линейные корабли.

– Жаль, что русская шхуна ушла.

– Я не мог предупредить адмирала Путятина. Это я хотел сделать. Но я все объяснил его офицерам. Я сказал Михайлову, что не пойду во второй рейс и контракт разрываю, а что все расчеты с Лесовским закончены еще в Петропавловске. Бесполезно идти! На верную встречу с полосатым джеком! Мы не успели выйти из Камчатки, как увидели эскадру, идущую прямо на нас. Что было дальше – не хочу вспоминать... Я думал, что никогда больше не увижу тебя! – Вард опять всхлипнул. – И детей! Но все обошлось.

Маргарэт с немым удивлением слушала мужа. Она восхищена. Никогда за их жизнь он не говорил ничего подобного. Он всегда был уверен в себе и никогда не беспокоился за нее. Они в браке до сих пор никогда не говорили так откровенно. Он просто никогда не обнаруживал своих чувств, и Маргарэт была уверена, что так должно быть; он моряк и закален, вечно среди опасностей. А он почувствовал! Впервые в жизни! Даже она не предполагала, какой же крепкий характер у ее мужа! Но когда увидел английские пароходы с пушками и вулканы, то заскучал! Как хорошо, что он вернулся и счастлив. Стал разговорчив, откровенен и признателен, как никогда еще в жизни. Вот что значит возвратиться с Камчатки! Ей стало жаль мужа.