Читаем без скачивания Warhammer: Битвы в Мире Фэнтези. Омнибус. Том I - Гэв Торп

— Красивая песня, парень. А теперь, может, что-нибудь повеселее? Ну, для поднятия духа.

Карел подумал и выдал песню про жулика, которого погубила мнимая монахиня. Со второго припева ему подпевал весь зал, атмосфера стала заметно дружелюбнее, разговор перешел на более легкие темы, перемежаемые скабрезными шутками.

В конце обеда, когда подали пудинг с бренди и Гутцман вступил в громкий разговор с сидящими справа от него рыцарями на тему былых состязаний в выдергивании колышков, и кто там упал и что себе сломал, капитан Шедер наклонился к Райнеру.

— Вы должны извинить генерала Гутцмана, — прошептал он. — Это порывистый человек, бездействие его угнетает. Но здесь нет изменников. — Он напряженно засмеялся. — Будь генерал чуть старше, он бы понимал, что все посты одинаково важны. И многие будут рады любому поручению.

— Как вы правы, командир, — сказал Райнер. — И не бойтесь, я вовсе не обижен.

Шедер склонил голову, едва не утопив бороду в пудинге:

— Вы меня успокоили, сударь.

Поле обеда Матиас вызвался отвести Райнера к месту расселения, извинившись, что спать ему придется в палатке за северной стеной, а не в казармах стрелков на территории форта.

— У нас просто места не хватает, — сказал он.

— А-а. Я заметил. Не совсем ясно, с чего бы. Судя по тому, как вы описали ситуацию, такой контингент едва ли нужен.

— Ну… э-э… — Матиас внезапно смутился и закашлялся. — Я раньше не говорил, что в Аульшвайге неспокойно?

— Говорили. Какие-то междоусобицы, так, что ли?

Матиас кивнул.

— Именно. Младший брат хочет отнять трон у старшего. Вечные дурацкие проблемы этих приграничных князей. Но сейчас есть причины опасаться, что дело дойдет до точки кипения. Младший брат — барон Каспар Жечка-Коломан, дурная головушка, у него замок как раз у границы. Старший — князь Леопольд Аусландер. Альтдорфу нужно, чтобы Леопольд оставался у власти, как-никак, из двоих он куда уравновешеннее, и если Каспар активизируется, может потребоваться наше вмешательство, а значит, дополнительные войска.

— А-а. Теперь ясно.

В душе Райнер усомнился, что так оно и есть. Матиас объяснил вполне логично, но слова разгневанного капитана пикинеров за столом все еще звучали у Райнера в ушах.

— По крайней мере, палатка в полном вашем распоряжении, — сказал Матиас, — если это вас утешит.

Сердце Райнера подскочило, все мысли об интригах разом испарились. Наедине с Франкой?

— О, думаю, я справлюсь.

Покидая зал, Матиас вовсю веселился, но сейчас, когда они шли по территории форта по холодному ночному воздуху, молодой рыцарь произнес тише:

— Гм, надеюсь, вам не померещился заговор в словах генерала Гутцмана, капрал.

— Отнюдь нет, Матиас. Жалобы его вполне разумны, учитывая обстоятельства.

Матиас серьезно кивнул.

— Тогда вы понимаете его чувства?

— Конечно. — Райнер изобразил напускную отвагу, которую, как он знал, ценят копейщики вроде Матиаса. — Кого угодно разочарует, если его будут держать так далеко от линии фронта.

— Но вы же понимаете, как это нечестно, — настаивал юноша, проходя вместе с ним в северные ворота. — Несправедливо. В какой опасности Империя из-за трусости и фаворитизма.

Райнер растерялся. Глаза Матиаса горели почти религиозным пылом.

— О да, — сказал он наконец. — Стыд какой. Просто невозможно.

Молодой капитан усмехнулся:

— Я знал, что вы поймете. Вы умный малый, Райнер. Не какой-то упрямый старый дурак. — Он поднял глаза. — А вот и ваш полотняный замок.

Матиас потянулся ко входу в палатку, но кто-то открыл изнутри.

Франка вышла и поклонилась.

— Я разложил ваши вещи, милорд.

Матиас одобрительно кивнул.

— Вы правильно сделали, что привезли денщика с собой. Я тут намучился с местным парнем — ужас какой-то. Ворует у меня носовые платки. — Он коротко поклонился. — Спокойной ночи, капрал. Желаю успеха на службе. Фортмундер вам понравится. У него замашки корсара, но это ничего.

— Спасибо, капитан. Спокойной ночи.

Райнер ответил на поклон и опустил полог.

Он подождал, пока стихнут шаги Матиаса, затем с ухмылкой повернулся к Франке.

— Так! Наконец-то одни. Я уже четыре месяца жду такой возможности.

— И подождете еще три, милорд, — едко ответила она. — Здесь мой обет так же крепок, как и в Альтдорфе.

Райнер вздохнул.

— Но сейчас у нас хоть есть возможность! Через три месяца мы можем оказаться в пути или снова запертыми в особняке Манфреда, и уединиться не получится.

— Когда время придет, будет даже лучше.

— Скажешь тоже. — Райнер принялся расшнуровывать дублет. Потом он остановился и оглянулся, ухмыляясь: — Давай, расшнуровывай.

— Что?

— Вообще-то ты мой денщик. Расшнуруй дублет.

Она закатила глаза:

— Ладно еще, когда мы на людях, но сейчас-то зачем?

— А почему бы и нет? Так будет легче не забыться в обществе.

Франка нахмурилась:

— Милорд, не морочьте мне голову.

— И не собирался. Я же не пытаюсь расшнуровать тебя, так?

Франка фыркнула:

— Отлично, милорд. Как пожелает милорд.

Она подошла поближе и с силой потянула за шнурки.

— Тише, девочка, — засмеялся Райнер, пытаясь удержаться на ногах. — Ты меня уронишь.

— Какая девочка, милорд? — Франка уже заканчивала. — Вы называете своего денщика девочкой? Возможно, у милорда проблемы со зрением.

Она схватила его за ворот и дернула.

— Франка… Франц… ты… — Руки его были в рукавах, и он не смог удержать равновесие, зашатался и упал. Франка попыталась его поймать, но полетела вместе с ним на пол, опрокинув походную кровать. Они свалились в кучу одеял, легкая деревянная рама приземлилась сверху.

Франка, смеясь, шлепнула его:

— Ты сделал это нарочно!

— Да нет же! Просто вы перестарались, сударь.

Он схватил ее за руку, чтобы избежать еще одного шлепка, и внезапно они оказались в объятиях друг друга, сцепившись намертво и со стоном слившись в глубоком поцелуе. Руки совершали лихорадочные движения, Райнер перекатился на спину и потянул Франку за собой, но она всхлипнула и отстранилась.

Он сел.

— Что стряслось?

— Простите, капитан, — сказала она, пряча лицо, — я не хотела вас дразнить, но сил у меня меньше, чем может показаться. Вот почему я вас умоляю не давить на меня. Еще немного, и я не смогу сопротивляться, и тогда я себе никогда не прощу.

Райнер вздохнул и притянул ее голову к груди.

— Ах, Франка. Я…

Кто-то приближался к палатке.