Читаем без скачивания Дар нерукотворный (сборник) - Людмила Улицкая

Голованов. Ничего смешного. Брюхо и Брюхо. Места были глухие. Как-то зимой, это лет триста, что ли, тому назад, напали на купца разбойники. Вот здесь. (Тычет в землю.)

Люба. Прямо вот на этом самом месте?

Голованов. Ну да. И явилась тут Божья Матерь, разбойников спалила к едрене фене, а купец за спасение свое церковь поставил. Икона святая тоже здесь представлена, в новом храме. По телевизору по каналу культуры показывали. Смекаешь?

Люба (благоговейно слушает). Ну, дальше.

Голованов. А ты правда не хочешь? (Она мотает головой, Голованов прикладывается к бутыли.) Вот. А здесь места – святые. Самые святые по всей России места. Здесь всегда этих святых как… грязи. А у нас, в этой деревне, я имею в виду, вообще одни святые были. Но всякие, одни священного чина, другие попроще, чудотворцы, юродивые, блаженные, их тьма разных. Даже я всех не знаю. Между прочим, говорят, что Николай Чудотворец тоже из наших мест. У нас Николаев много. У меня вот все – прадед, дед, он учителем здесь был, отец и так далее – одни Николаи… Ну вот. Тут перед революцией просто гнездо у них было, у святых. Но некоторых, когда церкви позакрывали, некоторых, того, постреляли, а кого сослали…

Люба (обрадовалась). Ну как же, мои бабки тоже из ссыльных, в Стерлитамак кто ж сам-то переселится…

Голованов. Ну, наших-то постреляли всех. Вот на этом самом месте. Церковь, само собой, порушили. Только запамятовал, когда – при Ленине, или при Сталине, или при Хрущеве. Все. Аллес ин орднунг. И так далее. А потом времена поменялись. Храм новый построили – видела, нет? Потом посмотришь. Богатейший… Говорят, миллион долларов стоит. Не, там одного золота только на миллион. И все такое. Не, я что-то заврался, – там не золота на миллион. Там, говорят, на миллион только наворовали. А золота вообще неизвестно на сколько. Но это все так, семечки. Главное дело что: постановление приняли, чтобы всех наших блаженных чохом повсеместно святыми объявить. И праздник сегодня будет, потому что сам патриарх приедет новым святым службу служить. Там шорох такой идет. Дорогу от Роговска новым асфальтом закатали и мылом сверху помыли.

Люба. Ну, это уж ты врешь, чтоб мылом.

Голованов. Ну, это, может, приврал чуток. Но асфальт новый положен, это точно.

С двух сторон выбегают два пары омоновцев (бывших красноармейцев), подбегают к Голованову и Любе.

Омоновец-1. А ну по-быстрому валите отсюда.

Голованов. Да я живу здесь. Местный я. Вот, и паспорт у меня есть, с пропиской. Почему это мне валить?

Омоновец-1. Паспорт… И у тебя?

Люба шарит в сумке.

Голованов. А это баба моя. Какой там паспорт…

Омоновец-2. Правда, баба…

Омоновец-3. Дуйте отседова, сейчас начальство приедет. Сидите дома и не высовывайтесь.

Голованов. Дык я на службу пришел, в Божий храм, почему это мне дуть?

Омоновец-2. Иди, иди. Там уже патруль стоит, все равно не впускают без пропусков. (Миролюбиво.) Начальство московское… Сам!

Голованов (свистит). Патриарх? (Омоновец многозначительно качает головой.) Президент?

Омоновец-4. Выше бери!

Воют спецсирены, одновременно начинается колокольный звон. Омоновцы, топоча сапогами, убегают. Сирены громче, присоединяется церковное песнопение, радиошум. Голованов что-то говорит Любе. Она его не слышит. Он кричит. Голосов не слышно. На лицах их написаны радость и энтузиазм. Люба шарит в пакете и достает еще одну бутылку. Они держат ее вдвоем. Обнимаются. Какофония достигает максимума.

Занавес

Русское варенье

Пьеса в трех действиях без антрактов

Действующие лица

Андрей Иванович Лепехин (дядя Дюдя), 67 лет, пенсионер, профессор математики

Наталья Ивановна, его сестра, 60 лет

Ростислав, 40 лет, старший сын Натальи Ивановны

Варвара (Вава), 32 года, старшая дочь Натальи Ивановны

Елена (Леля), 30 лет, средняя дочь Натальи Ивановны

Лиза, 19 лет, младшая дочь Натальи Ивановны

Алла, она же Евдокия Калугина, 39 лет, жена Ростислава

Константин, 30 лет, муж Елены

Мария Яковлевна (Маканя), 60 лет, сестра покойного мужа Натальи Ивановны, домоправительница и приживалка

Семен Золотые Руки, 40 лет, простой человек

Действие происходит в 2002 году, в дачном академическом поселке. Теперь здесь живут Андрей Иванович, Наталья Ивановна и ее три дочери, а также муж средней дочери Константин. Дача получена в наследство от академика Ивана Лепехина, отца Натальи Ивановны и Андрея Ивановича. Ведет хозяйство Мария Яковлевна, сестра покойного мужа Натальи Ивановны. Наталья Ивановна исполняет большой заказ – перевод на английский язык многотомника современной русской писательницы Евдокии Калугиной, жены Ростислава.

У спектакля разнообразная и сложная звуковая партитура, которая в идеале доходит до симфонизма. Составляющие партитуры – треск пишущей машинки, на которой печатает Наталья Ивановна, компьютерная музыка, производимая Константином, а впоследствии, когда компьютер окончательно ломается, грохот ударной установки, подозрительный скрип раскладушки, временами доходящий до неприличия, мяуканье кошки, которая жаждет любви, вибрация отбойного молотка, дребезг разбиваемой посуды и прочие шумы домашнего обихода – спускаемой воды в туалете, падения предметов, колокольный звон из близлежащего монастыря, звонки телефонов – главным образом Лизиного мобильного и, наконец, визг тормозов и рев бульдозеров. Естественно, все эти шумы не заглушают речи.

Свет в спектакле разнообразен: от обычного электрического освещения до света свечей и фонариков. В последней сцене возможен цветовой удар, как в современной дискотеке.

Действие первое

Гостиная на старой запущенной даче. Несколько дверей, лестница в мезонин. Ночь. Детали не видны, но когда свет загорится, обнаружится запустение. От витражных окон террасы почти ничего не осталось – кое-где они забиты досками, кое-где заклеены пластиковой пленкой. Буфет. Стол. Книжный шкаф. Стол с компьютером. Пианино. Кресло-качалка. Швейная машинка – старинная. Время от времени раздается мяуканье неудовлетворенной кошки. На стене – портрет Чехова. Пока ничего этого не видно. Долгая темнота, в которой возникает Андрей Иванович в халате со свечой. Андрей Иванович похож скорее на пожилого киноактера – может быть, на Марчелло Мастрояни, – чем на профессора. Подходит к буфету, открывает дверцу, наливает из графина в рюмку. Раздается журчание спускаемой воды в уборной. Андрей Иванович замирает. Слышны чьи-то шаги.

Андрей Иванович. Ваше здоровье, Андрей Иваныч! (Торопливо выпивает. Распахнутая дверца буфета отваливается, падает, разбивая графин.) Черт подери!

Входит Наталья Ивановна, в халате, со свечой.

Наталья Ивановна. Дюдя! Что ты разбил?

Андрей Иванович. Да чертова эта дверка! Опять отвалилась! Надо позвать в конце концов человека…

Наталья Ивановна (поднимает большой осколок). Ой! Папин графинчик! Дюдя! Это был последний папин графин! Разбился…

Андрей Иванович. Наток, ну что же теперь делать? Ну, разбился… Прости… Опять почему-то нет электричества… Надо позвать электрика…

Наталья Ивановна. Не надо по ночам пить водку…

Андрей Иванович. Ну вот, уже и водка виновата… Ты пригласи этого вашего Семена Золотые Руки, пусть починит…

Наталья Ивановна (садится, закрыв лицо руками). Почему я? Почему обо всем должна я? Господи, если бы ты знал, как я устала. Всю жизнь я работаю как ломовая лошадь. Не покладая рук. С семнадцати лет, без единого дня отдыха… Бедный графинчик…

Андрей Иванович. Наток, ну не расстраивайся… Черт с ним, с этим графином…

Наталья Ивановна. Да при чем тут графин! Жизнь пропала! Лучшие годы!

Андрей Иванович. Ну что ты так убиваешься… Давай лучше по рюмочке, а? Поищем… Где-нибудь есть… рюмочка…

Наталья Ивановна (разглядывает осколок). Нет, не папин, это еще дедушкин графинчик. Почему надо по ночам пить эти твои рюмочки? С утра до ночи не отхожу от пишущей машинки… Пропускаю через себя, через свою душу это мочало…

Андрей Иванович. Видишь, кому что… А моя душа просит рюмочки… Не стакана даже…

Андрей Иванович нагибается, чтобы поднять осколки графина.

Наталья Ивановна. Осторожно! Стекло! Не трогай, ради бога! Ты порежешься. Завтра дадут электричество, и девочки все соберут.

Андрей Иванович. Ой! (Облизывает палец.)

Наталья Ивановна. Ну вот, порезался! Что я говорила! У меня бессонница. У меня давление…

Господи, как я устала! Уже три часа ночи. Я не могу заснуть. Ночь пропала… Все пропало. Молодость пропала!

Андрей Иванович (сосет палец). Если ты так будешь ныть, то и старость пропадет…