Читаем без скачивания Легенды российских тамплиеров - Андрей Никитин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Все это так, но функции материи и наличность духа — это синонимы, тем более, если мы и силу сцепления атомов назовем „духом“. Но дело в том, что никогда не могло наблюдаться отдельное от материи существование духа. Где нет материи, мы не видим и духа».
«Да, не видите. Но ведь имеются чувства и кроме тех, которые вам присущи. Что из того, что вы не видите дух? Ведь и явление радиоактивности не наблюдалось человеком в течение веков. Ведь вы не видите и такого явления, как тяжесть, хотя видите падающие тела. Вы не видите притяжения, хотя магнит притягивает железо. Ничего не значит, что вы чего-то не видите вне связи с материей. Вы говорите, что отдельно от тела нет тяготения. Но оно есть, если есть Земля. Оно есть, хотя бы не было земель, а было бы только солнце, обладающее мощью притяжения».
«Но все же нет духа без материи!»
«Вы просто говорите, что чувствами, имеющими свойство воспринимать одну только материю, ничто другое, в том числе и дух, не воспринимается. Но мысль воспринимает его присутствие».
«Что же, смерть, по-вашему, есть полное исчезновение духа, уходящего из тела? Или он превращается в нечто другое?»
«Не исчезает, не превращается во что-то ранее не бывшее. После купания вы удаляете свое тело из воды. Так после жизни дух выходит из тела».
«Куда же он девается?»
«Он переходит ту пропасть, которая отделяет нас от других космосов, и в космос, где живут иные духи, уходит».
«Что же, дух после смерти человека все воспринимает так же, как воспринимал, находясь в теле?»
«Нет, не так. Одев костюм водолаза и опустившись на дно моря, человек совсем по-иному воспринимает иную среду, чем ту, в которой обычно живет. Тело — это тоже костюм водолаза, облегающий духа».
«Что же, по-вашему, смерть для нас, сознательных существ?»
«Потеря того сознания, которое присуще телу, и затем гигантский расцвет того сознания, которое присуще духу: на земле оба сознания сливаются в одно».
«Помнит ли мое „я“ о прошлом в новой жизни, в жизни духа?»
«Даже пожилые люди плохо помнят свое прошлое. С гаснущим интересом к земной жизни гаснут и воспоминания о ней, воспоминания, к тому же, очень отвлеченные, очень абстрактные».
«Я не могу себе представить загробный мир!»
«Но ведь нельзя сделать вывода, что нет нашего мира из того, что вполне созревший ребенок за минуту до своего рождения совершенно не может представить себе наш мир, не думает о нем и даже не думает о возможности его существования. Больше того — не может думать о такой возможности. Ведь из этого вовсе не следует, что нашего мира нет. Таким образом, нельзя утверждать, что другого мира нет, даже тем, кто не способен воспринять что-либо, вне земли лежащее».
«Что вы ни говорите, а все-таки не разрешите вопроса о нашем бессмертии».
«Но из того, что мы не разрешаем его, не следует, что он не может быть разрешен умнейшими, чем мы. Мы не разрешаем даже такой проблемы, как рост растения, не понимаем, как из семечка появился громадный дуб. Рост различных растений из семян — ведь и это тайна, хотя мы видим её, не видя, не понимая её сущности!»
«Но мне мешает верить то, что я не вижу глубокой разницы между органическим и неорганическим миром. В жизни животных и им подобных имеется нечто, отличающее их от кристаллов, например, сознание, которое дает нам знание. Но верить мы не приспособлены. Мы давно знаем вас. Некоторые считают вас пришельцами из других бесконечностей. Но напрасно звучат ваши слова. Они чаруют нас, они лучше музыки, но мало времени продолжается в жизни влияние этих слов. Слишком сильно в нас материальное начало, и речи о нематериальном чужды нам».
«Но между вами находятся и те, кто, не зная, говорят правду о мирах далеких. Сказками называют эти речи чуть ли не все люди. Но раз имеется бесконечность — все есть, и нет такой фантазии, которая дала бы что-либо не существующее в бесконечностях. И из далеких бесконечностей доносятся до вас великие знания, хотя сказками и фантазиями вы эти эманации называете. Вы сами говорите: есть бесконечность, хотя плохо эти слова понимаете. А если есть бесконечность, в ней имеется все, о чем бы вы ни подумали. Вести эти несутся к вам на крыльях невидимых духов, которых вы духами фантазии называете».
«Но я говорю: пока не увижу чуда — не поверю».
«А мы говорим: увидишь чудо, и все равно не поверишь. Скажешь: это галлюцинация, иллюзия, болезненное состояние и т. д. Чудо бесполезно, а потому нет чудес, кроме тех, которые заключены в обычной жизни. Перед тобой бесконечность времени, бесконечность пространства, но ты равнодушно проходишь мимо этих чудес, и они не открывают тебе дверей в область духов, не имеющих материальных тел. Кому из вас на земле много дано, тому здесь еще дастся. Кому не дано, тот здесь ничего не получит, тот получит в той жизни, которая за земной жизнью начнется. Ник-то обижен не будет».
«Мы знаем: вы верите в Бога. Расскажите нам о Нем».
«Ничего нельзя сказать вам о Боге. Вы тотчас нечеловеческое до человеческого принизите. Если мы скажем: Бог есть — то вы исказите смысл слов этих, понимая слово „быть“ так, как его люди понимают, то есть в смысле „жить“, а это нелепость. У нас нет общего языка и не будет, если мы не сольемся с вами».
«Что вы можете сказать нам о ближайших планетах?»
«Ближайшая планета — царство радости, смеха, улыбок. Там начало светлой жизни. Дальше от нас отстоящая — царство покоя, бездумья, любви без вражды. Достигнув познания в очень преклонном возрасте и, зная, что смерть неизбежна, люди умирают от печали. Для них закрыты даже мечты о той жизни, которая развернется перед ними после смерти».
«Как, по вашему учению, будем ли мы жить в подобных нашим телах на других планетах?»
«Если захотите, и то только временно».
73 Сатл в космосе звуков
… Умер Сатл. Пытался подняться, но не увенчались успехом его усилия. Он почувствовал, как его дух, сбросив эфирное тело, перенесся в другую сферу и снова облекся в эфирное же тело. Что-то вроде зрения осталось у него, но это зрение не было функцией глаз, а функцией всего нового тела, и эти новые для него тела с ним вместе живущих казались ему беспорядочной пляской разноцветных огоньков, то тесно сближающихся, то отходящих друг от друга на громадное расстояние. Огоньки эти переливались разноцветными сияниями, причем много было огней неизвестных на земле цветов.
Как бы ни расходились эти огоньки, как атомы в телах людей расходятся, из них составлялось тело и, вновь возникшим искрам-атомам тела соответствовало новое измерение этих существ. Время тоже текло для этих существ, но не было знакомо им то, что у нас воспринимается как длина, ширина и высота: был только огонь, вечно изменчивый, наших длины, ширины и высоты не имеющий. Огонь, вечно изменчивый, был у них после времени вторым измерением, а третьим и четвертым измерениями, соответствующими длине и ширине, было то, чему не знаем определений и названий. Много других измерений было у этих, огонь в себе имевших существ, в оболочку из эфирного тела облекшихся. Блестящей, полной значения жизнью жили от-Сатлы, и им не приходило в голову, что надо изменить её, отказаться от нее хотя бы на время, жить много более тусклой жизнью для того, чтобы далеким, несчастным, жалким своим несовершенством существам принести если не спасение, то пользу.
Пролетел Эон и коснулся чела одного из от-Сатлов, и задумался тот над вопросом о том, мыслимо ли счастье без стремления к лучшему устройству жизни, без осуществляемых мечтаний о высоком подъеме. И долго размышлял этот от-Сатл, прислушиваясь к вестям из других миров, следя за подвигами Сатлов в рядом лежащих бесконечностях, беседуя с изредка залетавшими к нему духами Фантазии. Наконец он решил, что недостойно его мощи, доблести и ума жизнь самодовлеющая, и он решил опуститься в самые глубокие из доступных ему низы для того, чтобы помочь там живущим существам.
«Поднимая других, сам поднимешься», — вспоминал он слова промелькнувшего в космосе от-Сатлов Эона Мудрости.
Оторвавшись от своего космоса, ринулся от-Сатл в миры, в далеких глубинах лежащие. И он, многообразный, чуждым почувствовал себя в среде, одними звуками наполненной. Нечто близкое к разговору людей слышалось в этом мире: слышался то хор, гармонический хор согласных звуков, а то дисгармонические звуки сливались в дикий хаос. Сначала от-Сатл растерялся. А потом он оторвал часть своего огненного сердца и бросил его в мир Аранов. И он увидел их, так как трое Аранов слетели к нему. Попросил их Сатл помочь ему поднять духов, только звуками себя обнаруживающих, и Араны согласились. Они попросили от-Сатла подождать их и унеслись в далекую бесконечность. От-Сатл остался в космосе звуков и с тоской прислушивался к ним, жалея таких слабых, таких не одаренных духов.
Прилетели Араны в ту далекую бесконечность, где была только одна материя, где не было духовного начала. Взяли они ту частицу материи, которая оказалась наиболее гибкой, наиболее приспособляющейся к среде, принесли её в космос звуков и бросили её там. И от-Сатл и Араны услышали громкие стоны, печальные вопли отчаяния: «Как близко счастье, совершенство, а мы не знаем, как войти в материю!» Не знали этого ни от-Сатлы, ни Араны, но один из последних ринулся в миры высокие могучими взмахами крыльев и поднялся к ним с быстротой во столько раз быстроту света превосходящей, во сколько раз быстрота света превосходит быстроту улитки. Вернулся оттуда Аран с духами Знания. И сказал дух Знания от-Сатлу: «Иди к своим и скажи им от моего имени: „Кто хочет подняться, пусть сначала не духом своим, а своим телом эфирным опустится. Пусть идет сюда и, войдя в материю, притянет к себе бедных духов, одни только звуки знающих“.
