Читаем без скачивания Перстень Мериада - Ольга Романовская

Глава VII

Пустыня Одок была странной пустыней: согласитесь, не ожидаешь обнаружить подобную природную аномалию посреди лугов и пашен. Местные жители сторонились её, особенно гигантской тени Чёрной скалы. Говорили, что когда-то на ней жил дракон, которого убил отважный герой. Вот уже несколько десятилетий от чудовища не осталось ничего, кроме легенды, которую рассказывали детям долгими зимними вечерами.

Когда-то Чёрная скала была частью гигантской горной цепи, протянувшейся от моря до моря задолго до того, как образовались Ринг Маунтс и Симонароки; по сравнению с ней они были малыми детьми. Это были не просто горы, а граница, разделявшая мир Посвященных и мир Просвещённых, миры Света и Тьмы.

В стародавние времена у их подножья встретились силы добра и зла и сошлись в страшнейшей битве в истории человечества. Противоборствующие волны колдовства породили землетрясение, похоронившее великие горы. Лишь Чёрная скала осталась сиротливо стоять, оплакивая своих сестёр.

Из земной лавы родился дракон, огнём своего дыхания сотворивший пустыню.

Тень Чёрной скалы была у девушки за спиной; солнце перевалило через высшую точку небосвода.

Чем дальше Стелла углублялась в царство песка, тем больше ей хотелось спать. Разморённая солнцем, она мечтала хотя бы на минуточку прикрыть глаза и заснуть; бороться с этим запретным желанием с каждой минутой становилось всё сложнее. Жёлтое колеблющееся марево плыло перед глазами; неясные красноватые тени, витавшие над линией горизонта, то появлялись, то исчезали.

Красавец Ферсидар апатично переставлял ноги по песку; хозяйка всерьёз беспокоилась за него. И дёрнуло же её заехать в эту пустыню! Тоже мне, осмотр достопримечательностей!

— Если бы не Вильэнара, меня здесь не было, — вздохнула она. — Стреляла бы уток в Деринге, танцевала на балах… Но тогда бы я не повидалась с дядей, не узнала, сколько же в мире интересных вещей, так и сидела бы в своей скорлупе, наивно полагая, что Лиэрна — самый прекрасный город на свете. Любимый — да, но не самый-самый. Уверена, самый-самый я еще не видела.

Принцесса взглянула на коня и вернулась в жестокий мир реальности:

— Всё же, мне не следовало брать с собой Ферсидара, нужно было оставить его у дядюшки.

Упорная бескомпромиссная борьба с дремой началась с новой силой. В конце концов, сон всё же сморил её. Глаза сами собой закрылись, и девушка погрузилась в мир бессвязных сновидений, но уже не в родной Феармар. Сны были беспокойными, сменяли друг друга, не оставляя после себя какого-то заметного следа. Постепенно движение их замедлялось, подводило принцессу всё ближе к тонкой черте небытия. От падения за эту черту её спас лай Шарара. Стелла с трудом разомкнула веки и увидела, как щенок бежит по песку. Но куда он бежит? Смочив лоб парой капель драгоценной влаги, девушка более-менее пришла в себя.

Мимо неё промчался табун нгаров — миниатюрных единорогов, обитавших на границе пустыни и лугов поймы Валмана. Их что-то или кто-то напугал.

Шарар остановился у черепа нгара и принюхался. Усталые глаза хозяйки посмотрели туда же, куда смотрел пёс: на песчаных дюнах резвились маленькие дракончики. Маленькие — это ростом с собаку. Их было трое, но они уже научились извергать пламя.

Стелла заняла выжидательную позицию: вдруг маленькие «огнемёты» не нападут? Но она им не понравилась. Дракончики поползли к ней; забавные кривые лапки быстро семенили по песку; дым тонкой струйкой выходил из ноздрей. Эта струйка сулила принцессе крупные неприятности.

— Мало здесь огня, мало меня поджаривает — так они ещё хотят добавить!

Ей почему-то вспомнилась старинная лиэнская пословица: «Легче разворошить пчелиный улей, чем загнать пчёл обратно». В случае с дракончиками улей она не трогала, зато ко всей оставшейся жизни эта пословица подходила как нельзя лучше.

Конечности были ватными от усталости и жары; пот тонкой струйкой стекал по спине.

Дракончики почувствовали её слабость и поспешили напасть.

Принцесса сбросила на песок всё, что мешало движениям, что хоть как-то могло облегчить её мучения. Решив не полагаться на изменчивую фортуну меча, она доверилась былой меткости. Лук Аннона и пальцы не подвели; глаза, несмотря на одуряющий блеск песка, не утратили зоркости. Одна стрела, вторая… Обе в цель. С облегчением выдохнув, девушка вся ушла в стрельбу. Она сама была теми стрелами, которые пускали вернувшие прежнюю чувствительность пальцы, хрупкими древесными побегами, побеждавшими огонь.

Дракончики были мертвы. Шарар взобрался на бессильно поникшую голову одного из них и залаял. Стелла не взглянула на него, она его даже не слышала.

Борьба была окончена — а палящее солнце осталось прежним. Принцесса бездумно выпустила из рук лук и сползла на разбросанную по песку одежду. Рядом что-то росло, что-то похожее на куст — точно её бедные глаза разглядеть не могли. Перед ними плыли круги, большие красные круги. Да, это куст. Он большой, колючий. От него есть тень. Девушка подползла ближе, спрятала голову в колышущейся тени, накрылась верхней одеждой.

Поджаренные солнцем лошади понурили головы. Морда Лайнес почти касалась её руки. Принцесса с трудом заставила себя сесть, затем встать и потянулась за фляжкой с водой. Нужно немного попить и ехать дальше, чтобы найти надежное укрытие от этого палящего солнца. Её постигло жестокое разочарование: желанная влага едва прикрывала донышко. Неужели испарилась, или фляжка перевернулась? Так или иначе, это конец. Пустыня не пощадит её, она уже многих уморила в своих жарких объятиях. Та же участь, видимо, ожидала и Стеллу.

Глаза всё больше и больше слепли. Девушка сидела на стопке одежды, всеми силами стараясь бороться с жаром, сном и усталостью.

И тут ее кольнуло: она не знала, в каком направлении двигаться дальше. Плодородные земли где-то неподалёку, на юге, но где же юг в этом изменчивом мире?

Солнце наполовину спряталось за Чёрной скалой. Немного полегчало, но воздух был по-прежнему раскалён до предела.

Прикрыв глаза, Стелла водила языком по обветренным сухим губам. Горло начинало покалывать, стало больно глотать, но принцесса продолжала упорно сглатывать слюну, чтобы хоть как-то заменить ею потребность в воде.

Ей не выбраться отсюда без посторонней помощи.

Девушка тщетно пыталась вспомнить, в какую сторону поскакали нгары. Она была в отчаянье; такого, пожалуй, с ней не было даже в Добисе. Умереть в пустыне… И никто не узнает, что ты жил, не вспомнит твоего имени.

Интересно, что чувствует приговорённый к смерти? Вначале ужас и отчаянье, желание всеми силами спасти свою жизнь. Как же мучительны эти долгие, бесконечные часы ожидания, эта жесточайшая из всех пыток! И сознание, что ничего не изменить, невозможно сделать что-нибудь, чтобы предотвратить неизбежное. А потом… потом появляется пустота; страх куда-то уходит, а ожидание становится ещё томительнее. «Скорей бы всё это закончилось! Скорей бы конец!», — наверное, думает он. Порой после долгих упорных попыток удержать ускользающую сквозь пальцы жизнь такой человек начинает желать смерти, как избавления. Избавления от неизвестности. Неизвестность страшнее всего.