Читаем без скачивания Миллиардер. Книга 3. Конец игры - Кирилл Бенедиктов

Она сделала небольшую паузу, отпив глоток талой воды из бокала. Люди в зале слушали, затаив дыхание.

— И вот пришло время для великого свершения, которое превратит нашу северную цитадель в сердце мира, в место, где воскреснет величайший из людей. Настал час пробуждения великого фюрера!

На этот раз зал зашумел. Все обитатели базы «Туле» знали, что фюрер спит в ледяном саркофаге, спрятанном у самых корней вулкана. В его воскрешение верили, потому что людям вообще свойственно во что-нибудь верить, но никто не думал, что это событие произойдет при их жизни и — более того — у них на глазах.

— Много лет назад, — продолжала фон Белов, — в горах Кавказа одна… мудрая женщина, обладавшая способностью видеть будущее, предсказала мне, что великий воин Гипербореи восстанет от вечного сна во льдах Севера, получив назад свою реликвию, отнятую у него низким обманом. Эта реликвия вернулась ко мне после долгих лет поисков, и сегодня я торжественно преподнесу ее фюреру.

Она умолчала о том, что Орел был в ее распоряжении еще два года назад. Строго говоря, Гитлера можно было будить уже тогда — все ключевые условия пророчества были выполнены. Но Мария тянула с воскрешением, и у нее были на то очень веские причины — причины, которых не поняли бы ни Лотар Эйзентрегер, ни господин Мао, ни, возможно, даже Чен.

Мария фон Белов преклонялась перед фюрером, будучи еще юной СС-хёльферин. А когда судьба преподнесла ей великолепный дар, позволив быть рядом с великим человеком почти все время, это преклонение переросло в любовь. Разумеется, Мария прекрасно видела все недостатки фюрера — она была не слепая, и обожание не застило ей глаза. Можно даже сказать, что в фюрере она любила не столько мужчину, сколько ту силу, которая порой вселялась в бренную человеческую плоть и для которой Адольф Гитлер был тем же, чем бывает надевающаяся на пальцы марионетка для опытного кукольника. Но, будучи женщиной, она не отделяла одно от другого, и ее любовь к фюреру была безграничной.

При мысли о том, что разбуженный ей фюрер увидит у своего ложа не молодую и красивую Марию, какой он ее наверняка запомнил, а раздавленную временем старуху, фон Белов делалось нехорошо. И это обстоятельство, не имеющее никакого значения для остальных членов заговора, отравляло ей жизнь и отодвигало воскрешение фюрера все дальше в неопределенное будущее.

Когда-то глава Аненербе Вольфрам Зиверс рассказывал Марии о древнем китайском императоре Цинь Ши-хуане, который настолько уверовал в возможность создания эликсира бессмертия, что много лет подряд посылал дорогостоящие исследовательские экспедиции на другой край света — добывать растения и минералы, из которых его мудрецы сварили бы такой эликсир. Она прекрасно понимала Цинь Ши-хуана, хотя он и показал себя впоследствии идиотом — умер, отравившись ртутью, которую какие-то доброхоты выдали ему за эликсир бессмертия. Мария, конечно, такую глупость совершать бы не стала. Но, так или иначе, время шло, а эликсир бессмертия по-прежнему оставался недостижимой мечтой.

Ее агенты рыскали по свету, отыскивая упоминания о средстве, способном продлить жизнь или вернуть молодость. Слабую зацепку удалось найти в парижских архивах — якобы алхимик Николя Фламель получил в своем тигле философский камень и благодаря ему прожил несколько столетий. Но дальнейшие поиски в этом направлении оказались безрезультатными.

А потом вернулась из Центральной Азии Гудрун, одна из ее самых удачливых ищеек, и привезла Гусеницу. Сама Гудрун понятия не имела, какое сокровище обнаружила, и тем более не знала, как им пользоваться. Но Мария, знавшая о предметах почти все (потому что о предметах ни один человек знать не в состоянии), сразу поняла, что выиграла приз, который при определенном везении может обернуться джекпотом.

Ибо Гусеница относилась к числу редчайших предметов — раз в пятьдесят лет она могла омолодить своего хозяина на полвека. Счастливец, к которому Гусеница попадала накануне «разрядки», срывал банк, вот только узнать заветное время загодя людям удавалось далеко не всегда. Рейхсфюреру, пусть и ценой немалых усилий — удалось.

Марии фон Белов было девяносто шесть лет. Сбросить пятьдесят — останется сорок шесть — конечно, не юность, но в этом возрасте она все еще была красавицей. Если бы не шрам, напоминание о русской медсестре Кате Серебряковой… Но фюрер никогда не относился к эстетам, считающим, что шрамы необратимо уродуют женщину.

И Мария фон Белов терпеливо ждала, когда Гусеница будет готова вновь превратить ее пусть не в молодую, но в зрелую привлекательную женщину.

Когда этот день удивительным образом совпал с началом активной фазы операции «Рагнарёк», Мария посчитала это знамением — значит, фюрера нужно было воскрешать именно сегодня.

Он восстанет, великий воин Гипербореи, и Мария бросит к его ногам весь мир: шатающиеся под ударами террористов великие державы, сожженный Лондон (фюрер так мечтал о том, чтобы превратить этот город в пылающие руины!), воцарившийся на планете хаос. Хаос, требующий прихода сильной личности, способной укротить бунтарей и навести железной рукой новый порядок.

— Сейчас я спущусь в Зал Ледяного Сна, — провозгласила она торжественно, — а выйду оттуда уже с нашим великим фюрером!

Зал взорвался аплодисментами.

В подземной усыпальнице было нестерпимо холодно. Рейхсфюрер куталась в песцовую шубу, но холод все равно пробирал до костей — как и все старые люди, она была очень чувствительна к перепадам температур.

Внучка, напротив, словно бы не замечала мороза. Глаза лейтенанта фон Белов горели — ей не терпелось стать свидетельницей события, о котором будут рассказывать легенды еще многие века спустя.

— Сначала я займусь собой, — заявила Мария. — Фюрер не должен увидеть меня старой. Это ввергнет его в меланхолию.

Она извлекла из складок шубы серебристую Гусеницу и клюнула ее сухими губами.

— Говорят, испанские конкистадоры искали во Флориде источник вечной молодости. Они искали не там.

Катарина не поверила своим глазам — бабушка сбросила на пол роскошную шубу и принялась стягивать теплый свитер из шерсти альпаки.

— Не смотри, — строго прикрикнула она на внучку. — А лучше — отвернись!

Девушка подчинилась, хотя ей безумно хотелось подсмотреть за бабушкой хотя бы одним глазком. За спиной послышался надсадный кашель — впечатление было такое, что на рейхсфюрера напал приступ астмы. Потом что-то упало с глухим шумом, и тут уже Катарина не выдержала. Обернулась — а вдруг с бабушкой что-то не так? — и застыла с открытым ртом.

По брошенной на холодные плиты песцовой шубе каталось странное существо. Оно было почти голым, и у него была ярко-розовая, словно ошпаренная, кожа. Лицо у существа было бабушкино, старое, с едва различимым белым шрамом, а вот фигура и кожа — молодые, как у двадцатилетней. И оно кричало.