Читаем без скачивания Менялы - Артур Хейли

Поездка казалась бесконечной. Примерно через час — может, меньше, а может, больше — автомобиль резко затормозил. Одновременно распахнулись дверцы, и Хуаниту грубо вытащили из машины, поставили на ноги и велели идти вперед. Спустя немного времени пол вдруг куда-то провалился, и она чуть не упала — ее подхватили и поволокли вниз по лестнице. Лестница кончилась — опять надо было идти. Неожиданно ее резко толкнули назад, и она упала на жесткий деревянный стул. Знакомый голос произнес:

— Снимите повязку и кляп.

Клейкую ленту бесцеремонно содрали с губ, это причинило новую боль. Повязка ослабла, и Хуанита зажмурилась от яркого света, бьющего прямо в лицо.

Она выдохнула:

— Ради Бога! Где моя… — Ее ударили кулаком.

— Помолчи, — сказал один из тех голосов, что она слышала в машине. — Запоешь, когда будет велено.

Тони Медведь Марино имел в жизни несколько пристрастий. Во-первых, то, что он называл “эротикой” — в его понимании это означало унизить женщину, полностью подчинить ее себе, заставить почувствовать свою ничтожность. Во-вторых, петушиные бои — чем кровавее, тем лучше. И в-третьих, — забава наиболее безобидная — он любил зеркальные стекла. Зеркальное покрытие наносилось только с одной стороны, что позволяло ему наблюдать за происходившим, оставаясь незамеченным; зеркальные стекла были установлены в его машинах, рабочих кабинетах, тайных “берлогах” (включая “Две семерки”), а также в уединенном, тщательно охраняемом жилище. Здесь, в ванной и туалете, предназначавшихся для посетительниц женского пола, были установлены зеркальные стекла во всю стену.

Потворствуя этой маленькой слабости, он установил зеркальные стекла кое-где и на “монетном дворе”, хотя из осторожности он редко сюда заглядывал, временами, как, например, сейчас, это ухищрение оказывалось небесполезным.

Стекло было вмонтировано в стену. Через него он мог разглядывать привязанную к стулу Нуньес, сидевшую к нему лицом. Лицо Хуаниты было в синяках и ссадинах, волосы спутались. Рядом с ней, привязанная к другому стулу, сидела ее дочь — личико девочки заливала мертвенная бледность. Несколько минут назад, узнав, что захватили еще и ребенка, Тони Медведь Марино жутко разозлился — не то чтобы он любил детей, на детей ему было наплевать, а просто это пахло серьезными неприятностями. От взрослого при необходимости можно избавиться, ничем не рискуя, убить ребенка — дело другое. Это вызовет недовольство среди его же людей, а если, не дай Бог, слух просочится наружу — опасный резонанс. Пока что, закурив сигару, он наблюдал. Анжело, один из телохранителей Тони Медведя, отвечавший за операцию похищения, склонился над женщиной. Это был здоровенный детина с толстыми, оттопыренными губами, которому нравилось его ремесло.

— Ну что, шлюха побитая, говори. Хуанита, которая силилась взглянуть на Эстелу, повернула к нему лицо.

— О чем? Говорить о чем?

— Как зовут парня, который звонил тебе из “Двух семерок”?

Хуаниту выдало лицо — на нем мелькнуло понимание. Это не ускользнуло от Тони — через некоторое время, причем довольно скоро, они будут владеть информацией.

— Ублюдок!.. Животное! — выпалила Хуанита. — Не знаю я никаких “Двух семерок”!

Анжело ударил ее с такой силой, что из носа и из уголка рта Хуаниты хлынула кровь. Ее голова безжизненно упала. Схватив девушку за волосы, он запрокинул ей голову назад.

— Кто этот тип, который звонил тебе из “Двух семерок”?

Опухшими губами она с трудом произнесла:

— Я ничего тебе не скажу до тех пор, пока ты не отпустишь мою дочь.

Тони Медведь отметил, что девчонка не из робкого десятка. Если бы она не была такой тощей, он бы заставил ее разговориться другим способом.

Анжело резко размахнулся и ударил Хуаниту в живот. Ловя ртом воздух, она наклонилась вперед, насколько ей позволяли веревки. Эстела, которая все видела и слышала, захлебывалась от рыданий. Эти звуки раздражали Тони Медведя. Спектакль затянулся. Существовал более быстрый путь достижения цели. Тони подозвал к себе второго телохранителя, Лоу, и что-то шепнул ему на ухо. Похоже, Лоу пришлось не по душе то, что он услышал, однако он кивнул. Тони Медведь протянул ему свою дымящуюся сигару.

Лоу вышел из-за перегородки и о чем-то вполголоса заговорил с Анжело, а Тони Медведь тем временем осмотрелся кругом. Они находились в подвале, все двери которого были закрыты, — отсюда никакие звуки не вырвутся наружу, впрочем, это не имело особого значения. Особняк пятидесятилетней давности с прилегавшим к нему земельным участком был расположен в престижнейшем районе и охранялся, как крепость. Синдикат, которым заправлял Тони Медведь Марино, приобрел этот дом восемь месяцев назад и переместил сюда “монетный двор”. Вскоре, в качестве меры предосторожности, особняк будет продан и они переберутся в другое место, которое, кстати, уже подыскали. На вид столь же безобидное, весьма заурядное сооружение.

Иногда Тони Медведь не без самодовольства думал о том, что именно частые переезды из одного спокойного, респектабельного района в другой и были залогом столь длительного успеха. Техника подобных переселений была отработана до мелочей. В частности, одно из ухищрений состояло в том, что каждый станок покрывался специальной деревянной обшивкой и принимал вид кухонной мебели — таким образом, любой сторонний наблюдатель мог видеть лишь переезд каких-то жильцов.

Эту уловку придумал Дэнни Керриган. Старику принадлежал еще целый ряд полезных изобретений, но главное его достоинство заключалось в том, что он был первоклассным фальшивомонетчиком. Тони Медведь “втащил” его в организацию около десяти лет назад, прослышав, что Керриган великолепный мастер, но пропащий, горький пьяница. По распоряжению Тони старика привели в чувство после запоя и дали ему работу — результаты превзошли все ожидания.

Тони Медведь успел убедиться, что нет такой бумаги, которую бы Дэнни Керриган не мог подделать — деньги, почтовые марки, чеки, водительские удостоверения, свидетельства о социальном страховании — словом, все что угодно. Благодаря подкупу и тщательно организованному налету они завладели пластиковыми пластинами, из которых делались кредитные карточки “Кичардж” — пластика хватит еще на долгие годы. Прибыли поступали баснословные.

Правда, старик грешил тем, что время от времени принимался за старое, и тогда на неделю или больше выбывал из строя. Он делался болтлив, и его приходилось держать взаперти. Однако он был хитер и порою ему удавалось улизнуть. Надо признать, в последнее время “грехопадения” случались все реже и реже, в первую очередь потому, что Дэнни благополучно припрятывал свою долю в швейцарском банке, рассчитывая через год-два удалиться на покой. Но Тони-то никогда не отпустит от себя старого пьянчужку. Дэнни будет служить ему до тех пор, пока на что-то годится. К тому же старик слишком много знал.

При всей незаменимости Дэнни Керригана большое значение имела также организация, реализовывавшая львиную долю его продукции. Без отлаженной системы распространения старик так и остался бы ничем или его бы быстро сцапали — такая участь постигала большинство из них. Потому-то угроза, нависшая над организацией, и беспокоила Тони Медведя больше всего. Неужели к ним втерся осведомитель, подсадная утка? Если да, то откуда? И сколько он (или она) успел узнать?

Тони Медведь вновь сосредоточился на том, что происходило по другую сторону зеркального стекла. Анжело держал зажженную сигару. Его толстые губы скривились в ухмылке. Он ногой сдвинул стулья так, что Нуньес и ее девочка оказались друг к другу лицом. Анжело докрасна раскурил сигару. Он не спеша подошел к стулу, к которому была привязана девочка.

Эстела смотрела на него снизу вверх полными ужаса глазами, было видно, как она дрожит. Анжело поднял ее правую ручку, осмотрел ладошку, затем повернул руку ладонью вниз. Все так же не спеша, он вынул изо рта горящую сигару и прижал ее к тыльной стороне ладошки, словно то была пепельница. От нестерпимой боли Эстела пронзительно закричала. Обезумевшая Хуанита плакала, произносила что-то бессвязное и изо всех сил пыталась вырваться из державших ее веревок.

Сигара не погасла. Анжело вновь раскурил ее докрасна и все с той же медлительностью поднял другую ручку Эстелы.

— Нет, нет, оставь ее в покое, — завопила Хуанита. — Я скажу. — Анжело ждал с сигарой в руке. — Человек, который вам нужен… — Майлз Истин.

— На кого он работает?

В отчаянии она прошептала:

— На банк “Ферст меркантайл Америкен”. Анжело бросил сигару на пол и наступил на нее каблуком. Он вопросительно взглянул туда, где, как он знал, находился Тони Медведь Марино, затем ушел за перегородку.

Лицо Тони было непроницаемым. Он тихо проговорил:

— Заберите его. Поезжайте и заберите стукача. Везите его сюда.

Глава 21

— Майлзи, — недовольным тоном обратился к нему Нейт Натансон, — тебе названивает какой-то приятель, так вот скажи ему, что этот телефон не для персонала, а для членов клуба.