Читаем без скачивания Командир Разведгруппы. За линией фронта - Анатолий Терещенко

Слово Святогорову:

«И, видимо, вынюхали нас фашисты, потому что 29 ноября непрошеные гости все-таки пожаловали. Уже за полночь со стороны горной возвышенности Втачник донеслись первые выстрелы. Это приняли на себя удар выдвинутые далеко вперед дозоры.

А вскоре грянул жестокий бой – ночной, непредсказуемый, когда лишь вспышки очередей озаряют зловещую тьму да ещё резкое уханье гранат указывает место особо яростной стычки.

А накануне боя мне пришли на память слова, сказанные когда-то Ницше, что нападают не только для того, чтобы причинить кому-либо боль или победить, но, быть может, и для того, чтобы ощутить свою силу. Эту силу мы почувствовали в реальности.

Сошлись и в рукопашной схватке, где в ход пошли и саперная лопатка, и изогнутая рукоять трофейного «парабеллума», а то и просто мощный русский кулак, дробивший челюсти зазевавшейся немчуре, а потому пропустившей то крюк снизу в подбородок, то удар сбоку.

Каратели падали под пулями, падали под кулаками, но… их не становилось меньше. Более того – явственно донесся лязг приближающегося бронетранспортера. Срочно пришлось отходить в обход – в направлении Скицова.

Оторвавшись от преследователей, мы остановились, наконец, чтобы отдышаться и перегруппировать силы.

Мы понесли первые горькие потери – в бою недосчитались трех десантников, с которыми прошли труднейший путь до Втачника – Евгения Сирко, Степана Черначука и Вануша Сукасьяна».

Несмотря на организованный и эффективный отпор немецким карателям, воинам группы «Заграничные» пришлось думать о разумном отступлении – силы были неравные. Единственно правильное решение принял Зорич – отходить мелкими группами в разных направлениях с точкой сбора в заранее обусловленном месте высоко в горах, куда боевые машины поддержки неприятеля никогда бы не вскарабкались. Да и сами каратели боялись гор, где за каждым каменистым выступом или кустом мог прятаться партизанский ствол, готовый метко поразить цель.

Надежда была на то, что гитлеровцы сдрейфят и не станут подниматься в незнакомые и труднопроходимые места. В одном из направлений их наступления на стоянку партизан немцы нарвались на мины, предусмотрительно заложенные заранее. Часть карателей, потеряв ориентиры, вероятно, в отсутствие качественной связи, завязала боестолкновения… между собой. Кто-то из партизан бросил в автомашину гранату. Она вспыхнула как спичка, – видно, загорелся бензобак. Пламя быстро перекинулось на другой автотранспорт. Немцы остались без машин. Возникла паника…

В этом бою майор Зорич получил серьезное ранение в ногу с глубоким поражением лучевой кости. Нужно было срочно наложить шину. Местный лекарь сделал всё необходимое в данной ситуации – он «обул» ногу в лубки, изготовленные из толстой и прочной коры найденного им в лесу дерева, чтобы хоть как-то обездвижить конечность. Передвигаться командир группы теперь мог при помощи сначала палок, а потом добытых где-то и кем-то допотопных, скрученных ржавой проволокой и кое-где сбитых ржавыми гвоздями костылей. Но на них далеко не уйдешь, тем более по занесенным снегом тропам в гористой местности.

Поэтому решили использовать низкорослую лошадку, подаренную группе советских разведчиков комиссаром словацкой горной партизанской бригады Франтишеком Мишее. При таком передвижении Зорич чувствовал себя легче – не приходилось тратить дополнительные силы на ходьбу по глубокому, то сыпучему, то мокрому снегу, когда костыли вместе с ногами легко проваливались в белую холодную кашицу, но зато их трудно было вытаскивать оттуда.

Командиру группы иногда казалось, что он в силу возникших непредвиденных обстоятельств – ранения не в полной мере справляется с руководством людьми и может случиться так, что ему придется передать бразды правления кому-либо другому из побратимов по оружию.

«Неужели мне суждено здесь погибнуть? – спрашивал сам себя Александр и тут же отвечал: – Нет, эту аберрацию пессимизма принять нельзя – она отклоняет меня от истины – бороться до конца и не сдаваться. Время должно быть лекарем солдату. Оно определяет движение. У времени нет ни начала, ни конца, а есть только одно направление – вперед. Вот и мне надо вперед – ползти, идти, бежать, – но только двигаться вперед. Я должен поспевать за временем – тогда спасусь и стану на ноги. Когда хочется заплакать – улыбнись! Надо выдержать это испытание, – не раскисать, Александр! Ни в коем случае! Иначе ждёт поражение».

Эти слова поддержки он бубнил себе под нос, как заклинание, как молитву, как обет, даваемый человеком для исполнения чего-то важного и нужного. Поддерживал его и сам дух сорок четвертого года, когда в трагический пейзаж войны теперь уже входили приятные черты победоносного шествия Красной Армии на запад, а это значит, в сторону гитлеровского логова – рейхсканцелярии Гитлера в Берлине. Это обстоятельство тоже придавало сил раненому командиру и его боевым побратимам и было своеобразным психологическим снадобьем на рану, которая должна была поддаться лечению.

Ему почему-то именно в этот печальный момент вспомнился двойной рисунок в «Правде» – «Долг платежом красен».

В верхней его части было показано, как крестьянин вынужден был снять шапку перед гитлеровцем, что олицетворяло первые месяцы войны. В нижней – иная демонстрация события – гитлеровцу сносит голову карающая рука партизанской справедливости. Этот рисунок сопровождался таким текстом:

Днем фашист сказал крестьянам:

– Шапку с головы долой! —

Ночью отдал партизанам

Каску вместе с головой.

Он даже улыбнулся тому, что вспомнил это четверостишие, так подходящее к поднятию настроения.

Однако рана на ноге никак не заживала, более того – начала дальше воспаляться, гноиться и чернеть в области ногтевых фаланг. Перебитые сосуды ноги меньше поставляли с кровью живительных веществ стопе. Появилась опасность возникновения гангрены – самой страшной болезни в полевых условиях, тем более, в зимнее время и в гористой местности. Следующим этапом лечения могла быть только хирургия – ампутация конечности. Доктор тоже намекал на такой неблагоприятный исход. Он прямо сказал:

– Товарищ командир, терапия бессильна в подобных случаях. Спасти может только хирургия. Других вариантов не вижу.

Тяжело было сознавать такой финал тридцатилетнему майору…

Но время поджимало.

Надо было продвигаться в сторону Скицова и Братиславы, несмотря на облавы карателей, спорадические стычки с ними и занесенные глубокими снегами горные перевалы.