Читаем без скачивания Трагедия армянского народа. История посла Моргентау - Генри Моргентау

Странно, но моя речь не оскорбила Талаата, но и не поколебала его решительности. С таким же успехом я мог обращаться к каменной стене. От моих абстракций он немедленно перешел к конкретике.

– Эти люди, – заявил он, – отказались разоружиться, когда мы этого потребовали. Они выступили против нас в Ване и Зейтуне, и они помогали русским. Есть только один способ защитить себя от них в будущем – депортировать их.

– Предположим, несколько армян действительно предали вас, – не стал спорить я. – Но разве это достаточно серьезный повод для уничтожения целого народа? Разве это может являться извинением страданий женщин и детей?

– Это неизбежно, – ответил он.

Последняя ремарка разъяснила мне многое, но еще более характерным оказалось замечание, высказанное Талаатом репортеру «Берлинер тагеблатт», задавшему ему тот же вопрос.

– Нас упрекают, – сказал он, – в том, что мы не делаем различий между невинными и виновными армянами, но ведь это совершенно невозможно: невинные сегодня могут стать виновными завтра.

Одной из причин, по которой Талаат не мог обсуждать эту проблему со мной свободно, была национальность посольского переводчика. Он был армянином. В начале августа Талаат отправил ко мне посыльного с приглашением прибыть одному, переводчика он обещал предоставить своего. Так Талаат впервые признал, что его обращение с армянами было делом, касающимся меня. Беседа состоялась спустя два дня. Так случилось, что после моего предыдущего визита к Талаату я сбрил бороду. Как только я вошел, министр заговорил в своей обычной добродушно-шутливой манере.

– Вы снова стали молодым человеком, – сказал он. – Вы теперь так молоды, что я больше не могу обращаться к вам за советами.

– Я сбрил бороду, – ответил я, – потому что она поседела от переживаний из-за вашего обращения с армянами.

После этого ритуального обмена комплиментами мы перешли к делу.

– Я просил вас прийти, – начал Талаат, – чтобы объяснить нашу позицию по армянской проблеме в целом. У нас есть три основные причины выражать недовольство армянами. Во– первых, они обогатились за счет турок. Во-вторых, они хотят господствовать над нами и создать отдельное государство. В-третьих, они открыто поощряют наших врагов. Они помогали русским на Кавказе, и наши неудачи там по большей части объясняются их действиями. Поэтому мы пришли к твердому решению лишить их силы еще до того, как окончится война.

На каждое из утверждений, изложенных Талаатом, у меня было достаточно возражений. Его первое заявление было попросту признанием того бесспорного факта, что армяне были более работящими и способными, чем недалекие и ленивые турки. Резня, как средство уничтожения конкуренции в бизнесе, была слишком уж оригинальной концепцией. Его обвинение в том, что армяне плели сети заговоров против турок и открыто выражали симпатии их врагам, при беспристрастном рассмотрении сводилось к одному: армяне постоянно обращались к европейским державам с просьбой защитить их от грабежей, убийств и издевательств. Армянская проблема, как и любая расовая проблема, была результатом вековой несправедливости и угнетения. Для нее могло быть только одно решение: создание упорядоченной системы управления, при которой все граждане считались бы равными, а все преступления против личности наказывались как действия отдельных лиц, а не народов. Я уже давно вел споры по этим вопросам.

– Вам нет смысла спорить, – сказал Талаат, – поскольку мы уже избавились от двух третей армян. Их не осталось в Битлисе, Ване и Эрзеруме. Ненависть между турками и армянами сейчас достигла такой степени, что мы просто вынуждены с ними покончить. Если мы этого не сделаем, они будут мстить.

– Если вы не считаетесь с соображениями человечности, – ответил я, – подумайте хотя бы о материальном ущербе. Эти люди работают. Более того, они контролируют ряд отраслей вашей промышленности. Они являются налогоплательщиками. Вы не опасаетесь, что потери станут невосполнимыми?

– Нас не волнуют коммерческие потери, – сообщил Талаат. – Мы все подсчитали и знаем, что они не превысят пяти миллионов фунтов. Тут беспокоиться не о чем. Я просил вас прийти, поскольку желал уведомить о следующем: наша армянская политика является твердой и ее ничто не изменит. Армян не будет в Анатолии. Если хотят, пусть живут в пустыне, но только не здесь.

Я снова попытался убедить Талаата, что такое обращение с армянами уничтожает Турцию в глазах всего мира и что страна никогда не оправится от такой негативной славы.

– Вы совершаете ужасную ошибку, – сказал я и повторил это трижды.

– Да, возможно, мы делаем ошибки, – ответил он, – но, – он стиснул зубы и покачал головой, – никогда не будем сожалеть об этом.

У меня было много бесед с Талаатом об армянах, но мне ни разу не удалось заставить его хотя бы в малейшей степени изменить свою позицию. Он всегда возвращался к основным моментам, о которых я только что говорил. Он был всегда готов выполнить просьбу, произнесенную от имени американцев и даже французов или англичан, но я никогда не добился ни одной уступки армянам. Мне всегда казалось, что он был глубоко лично заинтересован в этом вопросе, причем его антагонизм по отношению к армянам лишь возрастал по мере усиления их страданий. Однажды, обсуждая судьбу конкретного армянина, я сказал Талаату, что он ошибочно посчитал этого человека врагом турок, на самом деле он их друг.

– Ни один армянин, – ответил Талаат, – не может оставаться нашим другом после того, что мы с ними сделали.

Однажды Талаат обратился с требованием, шокировавшим меня в высшей степени. Ничего подобного мне в жизни не приходилось слышать. Дело в том, что некоторые американские страховые компании традиционно вели дела с армянами. То, как армяне относились к страхованию жизни, на мой взгляд, было еще одним доказательством их бережливости и расчетливости.

– Я бы хотел, – заявил Талаат, – чтобы американские страховые компании выслали нам полный список армянских держателей страховых полисов. Сейчас практически все они мертвы и не оставили наследников, а значит, выморочное имущество должно перейти в казну. Их деньги должно получить правительство. Вы сделаете это?

Это было уже слишком, и я утратил сдержанность.

– Вы никогда не получите ничего подобного от меня, – сказал я, встал и вышел.

Еще один эпизод, касающийся армян, привел Талаата в самое дикое настроение. В конце сентября миссис Моргентау уехала в Америку. На нее произвели крайне тяжелое впечатления страдания несчастных армян, она почувствовала, что не может больше жить в этой варварской стране и уедет домой. Но она решила попробовать еще раз вмешаться в судьбу этих людей, причем сделать это лично. Она ехала через Болгарию, где получила уведомление, что царица Элеонора будет рада ее принять. Царица Элеонора была благородной женщиной, ведущей печальную и одинокую жизнь. Она тратила много времени, пытаясь улучшить положение бедняков в Болгарии. Она знала все о социальной работе в американских городах и еще несколько лет назад запланировала посещение нашей страны, чтобы изучить все интересующие ее вопросы лично. Во время визита миссис Моргентау у царицы было две американских медсестры из американской общественной организации «Генри Стрит. Сеттльмент», которые инструктировали болгарских девушек о методах работы американского Красного Креста.