Читаем без скачивания Одного поля ягоды (ЛП) - Браун Рита Мэй

На этом фоне Николь - вернее, Никель, как ее все звали, была относительно нормальной. В ноябре ей должно было исполниться шесть. Джулия сама не осознавала того, что сильнее всего ее раздражали в Никель те черты, которые девочка переняла у нее же. Как и Джулию, Никель было хлебом не корми, а только дай проявить свою независимость, легкомысленность и растратить море энергии.

Этим утром, когда на улице разыгралась метель, Никель выбралась наружу и по уши вывалялась в сугробах. Летом она жевала битум, а весной грязь покрывала каждый дюйм ее кожи. Прошлой осенью она начала играть в футбол, рвать в клочья одежду и волосы других детей. Кроме неуемной энергии Никель могла похвастаться недюжинным умом, что ошеломляло Джулию. Ей было всего три, когда она уселась посреди гостиной и прочла газету Коре, Чесси и Джатс. Джулия Эллен побежала к врачу, потому как детям в таком возрасте читать не полагалось. Старый доктор Гиббонс велел ей оставить ребенка в покое.

А сегодня за завтраком Никель болтала обо всем, что только приходило в ее маленькую голову. Ей приспичило выяснить, могут ли бабочки носить сережки. Джулия была не в настроении все это выслушивать, поэтому велела девочке помолчать. Так что теперь Никель сидела и болтала с рисовыми хлопьями у себя в тарелке.

Джулия прикидывала, не вывести ли Никель на прогулку. Если она ее хорошенько выгуляет, то ребенок уснет и подарит ей несколько мгновений тишины и покоя. Утро еще не превратилось в день, а метель уже утихла, правда, Бамблби Хилл весь был укрыт снегом. Джулия одела ребенка поплотнее, укуталась сама, смазала полозья саней, и они с Никель покатили вниз. У подножия холма они оставили сани по ту сторону огромного сугроба и пошли к городской площади.

- Мама?

- Что?

- А о чем вчера рассказывала тетя Лисси?

- О себе, как всегда, - Джулия разбежалась и проехалась по льду.

- Она что-то говорила про бога, - не отставала Никель.

- Она сказала, что Бог не мог быть везде сразу, поэтому он придумал мам, - ответила Джулия и тихонько пробормотала про себя: - К несчастью, он и детей тоже придумал.

- Я не знала, что тебя выдумали. Я думала, тебя родили.

- А почем ты знаешь, что я не вылупилась из гигантского яйца? - поддразнила Джулия.

- Потому что у тебя нет перышек.

Логичность суждения поразила Джулию.

Они вдвоем свернули на угол раннимидской площади и пошли, придерживаясь за металлические перила перед лютеранской церковью. В нескольких шагах впереди хорошо одетая женщина тоже сражалась со скользкой дорогой. На ногах у нее были светло-серые калоши, но проткнувший одну из них каблук теперь торчал наружу и царапал лед. Ветер хлестал им прямо в лицо. Джатс намеревалась зайти в "Бон Тон" и купить мороженого с горячим карамельным соусом. С тех пор как родилась Никель, Джатс сидела с ней дома, и это уже свело ее с ума. Будущей осенью Никель должна была пойти в первый класс, и Джулия решила вернуться на работу. Она любила работать.

- Мама, а у этой дамы трусы свалились.

- Что? - погруженная в свои мысли Джатс пропустила разворачивавшееся перед ней зрелище.

У женщины лопнула бельевая резинка, и ее нижнее белье сползло и теперь трепыхалось в районе щиколоток. На предательски скользком льду дама выглядела, как стреноженная лошадь. Сначала она затрясла одной ногой, но тут же врезалась в забор. Естественно, она не могла наклониться и высвободить ногу - вместо этого ей пришлось делать вид, что панталоны, обвившие ее лодыжки, это не что иное, как потерянная какой-то другой женщиной пара белья.

- Леди! - окликнула ее Никель.

- Помолчи!

- Но мамочка, она же трусы уронила!

Джатс стиснула маленькую ладошку.

- Тихо! А то будет конфуз!

- А что такое "конфуз"?

Пока Джулия думала, как лучше ответить на вопрос, дама сумела высвободить одну ногу, при этом разодрав белье напополам. А вот второй каблук, казалось, намертво приклеился к белой ткани.

- Эээ... конфуз - это когда тебе хочется, чтобы на твоем месте оказалась не ты, а кто-то другой.

- Мне никогда не хотелось быть кем-то другим, - темные бровки Никель сошлись на переносице.

- Если бы это твои трусы упали в аккурат посреди городской площади Раннимида, ты бы взмолилась небесам, чтобы на твоем месте оказался кто-то другой.

- Надо, чтобы все носили подштанники.

- Да можешь ты помолчать, наконец! Я же объяснила тебе, что такое конфуз. А теперь тихо!

А впереди сгорающая от стыда женщина наступила на неприличный предмет белья левой ногой и высвободила правую, правда, тут же снова увязла в нем левой и разразилась тучей проклятий. Джулия расхохоталась. Это было жестоко, но она ничего не могла с собой поделать.

После титанической борьбы женщина, наконец, освободилась от приставучего недоразумения и пустилась наутек. Однако, лед превратил побег в невыполнимое мероприятие, и дама рухнула ничком.

Никель, мало того что разволновалась от увиденного, еще и забеспокоилась о забытых трусах, потому что Джулия научила ее ничего не выбрасывать - даже старая одежда могла пойти, например, на тряпки. Думая что помогает, девочка подкатилась к трусам и подобрала их.

- Никель, нет!

Никель не стала слушать маму - вместо этого она поспешила вдогонку даме, которая в данный момент на четвереньках пыталась уползти подальше.

- Никель, а ну вернись!

- Леди, леди, вы забыли ваши подштанники!

Женщина оглянулась, и на лице ее ясно отразился ужас при виде Никель, которая приближалась к ней и размахивала чертовыми трусами, словно флагом. Дама перевалилась набок, как полярный медведь, пытаясь подтянуть ноги под себя.

- Никель, брось эти грязные подштанники сию же минуту! - Джулия попыталась перехватить ребенка, но тоже поскользнулась и упала навзничь. Попробовала подняться - и тут же упала снова, на этот раз порядком приложившись задницей об лед. Тогда она тоже решила ползти.

Когда Никель подобралась поближе, то поняла, что ее усилия почему-то не оценены по достоинству - разъяренная женщина стала от нее отмахиваться.

- Это не мое!

- А как могли чужие подштанники выпасть из-под вашего пальто? - озадаченно спросил ребенок.

- Это не мое! - женщина стала отползать быстрее.

Джатс постепенно догоняла Никель, которая теперь была футах в шести от уползающей фигуры.

- Николь Луиза, немедленно вернись ко мне!

- Мама, а она сказала, что это кого-то другого штаны.

- Назад, я сказала! - завопила Джатс.

Никель швырнула трусы - те приземлились прямо на голову дамы - и побежала к стоявшей на четвереньках матери. Та приподнялась на одной руке и крепко ухватила ее другой.

- Ай!

- Ты почему не слушаешься?

- Я слушалась. Ты сама говорила: "Мотовство до добра не доведет".

- Нечего тут умничать, юная леди! Я тебе кричала бросить эти вонючие подштанники, а ты этого не сделала!

Женщина тем временем умудрилась заползти за угол, оставив ошметки трусов погребенными в сугробе.

- Мама...

- Ты будешь меня слушаться или нет?! - рявкнула Джулия. - Или я повытащу все твои печеньки "Орео" и съем у них серединки!

30 мая 1952 года

С тех самых пор как умерла Селеста, Кора каждый день неукоснительно приходила проведать Рамелль и присматривала за домом те три месяца в году, которые Рамелль проводила в Калифорнии. Фанни тоже часто захаживала к ним. Сегодняшний день выдался очень жарким. Когда Кора покончила с домашними хлопотами, она вышла на заднюю веранду, где сидела Рамелль и созерцала свой прекрасный английский сад.

- Прежде чем я сяду и уже не встану, не принести ли тебе лимонаду?

Рамелль подняла взгляд от книги. Ей было шестьдесят восемь, волосы ее полностью поседели, морщинки испещрили некогда прекрасное лицо, но зато глаза не потеряли ни толики своего необычайного блеска.

- Кора, давай посидим здесь, чтобы нас никто не видел, и выпьем пива. Господи, до чего жарко!