Читаем без скачивания Другая сестра Беннет - Дженис Хэдлоу

случая или судьбы. Вместо этого супруги делали все, что было в их силах, чтобы взрастить его, и ценили великодушие выше раздражительности, предпочитали доброту обиде и всегда поощряли смех, а не жалобы. В результате они получили самый наполненный счастьем дом, который Мэри когда-либо знала. Если и можно сказать, что кто-то выковал счастье своими руками, заключила она, так это ее дядя и тетя.

Настороженная и задумчивая, она выпрямилась. Если у дяди и тети все получилось, почему бы ей не последовать их примеру? Она могла бы начать с усвоения некоторых жизненных принципов, которые сослужили им такую хорошую службу. Никто из Гардинеров не стыдился себя. Может быть, она сумеет перенять от них хоть немного уверенности? Она могла бы попытаться чаще улыбаться и реже хмуриться, повторяя себе, что не все ее фразы в разговоре скучные и неловкие. Не так-то просто избавиться от пожизненного опыта пренебрежения и отказов, но Мэри почувствовала, что готова попробовать.

Взволнованная, она подошла к окну и открыла створку, выглянув наружу, в темнеющий вечер. Огни магазинов на Грейсчерч-стрит горели желтым светом, в воздухе висел едкий запах угольного дыма, но Мэри это не беспокоило. Она никогда не думала, что полюбит Лондон, но его виды и звуки, которые когда-то казались такими ошеломляющими, теперь воспринимались волнующими и полными обещаний. Она не могла припомнить, когда в последний раз чувствовала себя такой энергичной, бодрой и готовой к чему-то новому. Мэри глубоко вздохнула и закрыла окно. Прежде всего ей следовало преодолеть привычку к самоуничижению. Ничто так не мешало счастью, как твердое убеждение, что оно не для нее. Это убеждение сидело очень глубоко в Мэри, но она знала, что должна бороться, чтобы преодолеть его.

Проходя мимо зеркала, она увидела свое отражение: платье свободно болталось на плечах, шаль небрежно окутывала тело, лицо слегка раскраснелось от ночного воздуха. «Какой растрепанный вид», – подумала Мэри, поднимая складку блестящего золотого платья и нежно проводя по ней рукой. Тонкий шелк был приятным на ощупь. Если ей суждено открыть для себя возможность счастья, с чего лучше начать, как не с покупки новой одежды? Завтра она напишет Лиззи, что готова принять ее любезное предложение, и постарается, чтобы письмо вышло веселым. Она положит начало другому будущему.

– 52 –

Когда их карета остановилась у великолепного, украшенного лепниной здания с высокой входной дверью, обрамленной колоннами, Мэри была уверена, что кучер ошибся адресом.

– Глазам своим не верю! Это больше похоже на дворец, чем на магазин.

Желая скорее приступить к покупкам, миссис Гардинер подхватила плащ и перчатки.

– Именно такое впечатление он на всех и производит. Но уверяю тебя, это магазин… хотя и очень большой. Мистер Гардинер всегда твердит, что в мире нет ничего лучше «Хардинга и Хауэлла», и я с ним не спорю. Если мы не найдем здесь то, что нам нужно, значит, этого просто не существует на свете.

Прожив в Лондоне уже целых три недели, Мэри полагала, что во время прогулок по Чипсайду уже встречала самые роскошные товары, какие только могла предложить столица; но, проходя вслед за тетушкой через огромные двери магазина, девушка поняла, как же сильно заблуждалась. Она никогда не видела ничего подобного универмагу «Хардинг и Хауэлл». И по размерам, и по великолепию этому магазину не было равных. Мэри переходила из зала в зал, и в каждом из них ей предлагался свой особый набор прекрасных вещей. Прилавки из красного дерева отражали свет, льющийся из высоких окон. У одних витрин джентльмены выбирали галстуки, у других дамы придирчиво рассматривали чулки.

– Мы правильно сделали, что пришли так рано, – заметила миссис Гардинер, когда они проходили мимо витрины со шляпами. – Очереди после одиннадцати просто невыносимы.

Когда они вошли в зал с ассортиментом тканей, зрелище еще больше их поразило. Вдоль каждой стены тянулись до самого потолка широкие полки. На них были сложены рулоны всевозможных тканей: хлопок, поплин, муслин и батист. Длинные полотна шелка свисали с высоких подставок, демонстрируя свои цвета и узоры во всем великолепии. На столе в центре зала были разложены самые красивые пестрые шали, какие Мэри когда-либо видела. Это мерцающее царство тканей разительно отличалось от мрачных и тесных галантерейных магазинчиков в Меритоне.

– Великолепно, не правда ли? – прошептала миссис Гардинер, когда они присели перед одной из широких витрин.

Их проконсультировал очень опытный продавец, чья безупречная одежда заставляла Мэри мучительно сознавать свои собственные недостатки. Ей показалось, что он бросил пренебрежительный взгляд на ее ничем не примечательную внешность; но, узнав, сколько миссис Гардинер собирается потратить, продавец тут же стал заботливым и внимательным.

Выбор тканей они начали с муслина. У Мэри пестрело в глазах от множества предложенных ей вариантов, каждый из которых был верхом легкости и изящества. Поначалу ей показалось, что выбор слишком велик и остановиться на чем-то одном невозможно, потому что всегда был еще какой-то вариант, но постепенно Мэри приноровилась и начала изучать вещи, которые ей нравились. С растущей уверенностью она остановила свой выбор сначала на розовой ткани в бледный горошек, а затем – на ярко блестящем отрезе кремового цвета. Среди хлопковых тканей выбирать оказалось труднее, потому что они были разных цветов и узоров; каждый новый отрез казался таким же привлекательным, как и предыдущий. В конце концов Мэри выбрала ткань в желто-белую полоску и лиловый отрез с орнаментом из листьев кремового цвета, но затем снова не могла определиться, что же лучше: зеленый с золотом или синий с серым.

Перебирая образцы, Мэри поражалась, насколько ей нравится занятие, которое она не так давно отвергла бы как легкомысленное. Как это объяснить? Отчасти, подумала она, все довольно просто. Она отмахнулась от своих обычных угрызений совести и позволила себе наслаждаться физическим удовольствием от прикосновения к таким красивым вещам, восхищаясь текстурой ткани и своими ощущениями.

Мэри понимала, что никогда не осмелилась бы вести себя так в присутствии матери или Лидии. Они бы посмеялись над ее переменой настроения. Миссис Беннет отнеслась бы к этому с презрением, а Лидия никогда не отказалась бы от возможности хорошенько подразнить сестру. В Лондоне, однако, судить ее было некому. Здесь, подумала Мэри, она могла бы изменить в себе все, если бы захотела; и если ее душа просила с удовольствием перебирать красивые ткани, пусть будет так. Вскоре Мэри вновь оказалась так поглощена сравнением различных узоров, что не заметила молодого человека, направлявшегося к их прилавку с приветственно поднятой рукой, пока тот не оказался практически рядом с ними. Миссис Гардинер вскочила, обрадованная его появлением.

– Мистер Хейворд! Что вы здесь делаете?

– Боюсь, ничего особенного, – ответил молодой человек с вежливым поклоном. – Я вышел из дома с