Читаем без скачивания Сиротка - Мари-Бернадетт Дюпюи

Садовник не ответил. Он был очень сдержанным человеком.

В гостиной Лора усадила дочь на удобный диван с атласными подушками.

— Прости меня, моя дорогая девочка, — умоляющим тоном попросила она. — Я не умею выбрать правильный тон в разговоре с девушкой твоего возраста. Я потеряла тебя младенцем, а нашла почти взрослую женщину, которая признается мне в том, что влюблена. Я совсем не была к этому готова.

— Бетти в моем возрасте уже вышла замуж за Жозефа, — всхлипывая, сказала Эрмин.

— Ты кстати об этом вспомнила! Она не выглядит счастливой. Дорогая, поселок почти пуст, и ты не встречалась с другими парнями, кроме Тошана Дельбо.

— Я могла бы влюбиться в Симона, и Пьер Тибо меня поцеловал, в тот день, когда они уезжали из Валь-Жальбера…

Пришлось объяснить матери, кто такой Пьер Тибо и что его мать, Селин, умерла во время эпидемии гриппа. Лора поцеловала руки дочери.

— Прошу тебя, не плачь. Я верю, что ты любишь Тошана всем сердцем. Но уверена ли ты, что он вернется? Он мог встретить другую девушку.

— Нет, он вернется, — воскликнула Эрмин. Она была взволнована до предела. — Он все время думал обо мне, он специально вернулся в Валь-Жальбер, чтобы меня увидеть. Когда он в первый раз мне улыбнулся, я поняла, что это он — мужчина, которого я буду любить всю свою жизнь. И он сказал, что ни на ком, кроме меня, не женится.

— Хорошо, пусть будет так, дорогая, — вздохнула Лора. — Успокойся, ты вольна поступать, как хочешь. Ты познакомишь меня с Тошаном. Может, я его узнаю, ведь я видела его мальчиком. Но пока не могу вспомнить. Случай играет с нами странные шутки. Ты любишь сына золотоискателя, который спас меня. А я могла бы до-гадаться и раньше: там, в отеле, когда ты о нем заговорила, твой голос выдал тебя, и от смущения ты покраснела.

— Знаю, но я подумала, что ты не заметила, — сказала девушка.

— Хотя… Похоже, это судьба. Мне нужно встретиться с Тошаном, только он один может нам сказать, что стало с моим любимым Жослином. Я очень хочу поскорее с ним познакомиться. Как жаль, что у тебя нет адреса, по которому можно было бы написать!

Лора обняла Эрмин и погладила дочь по волосам. Успокоенная, девушка с благодарностью приняла материнскую ласку, в которой так нуждалась.

— А ты, мама, что ты почувствовала, когда познакомилась с отцом? Ты сразу поняла, что станешь его женой? — спросила она, прижимаясь к груди Лоры.

Она не видела, что на лице матери отразился испуг. Очень быстро Лора ответила:

— Мы встретились в Труа-Ривьер. По-моему, я тебе рассказывала.

— Нет, не рассказывала, — удивленно отозвалась Эрмин.

— Странно… Он приходил обедать в ресторан, в котором я работала официанткой… Там, в Труа-Ривьер. Однажды он заговорил со мной.

Лора взяла себя в руки. Мирей, дожидавшаяся благоприятного момента, решила внести поднос с кофейным сервизом.

— Мадам, думаю, нет смысла ждать месье Цале. Погода нарушила его планы. Селестен спрашивает, не растопить ли пожарче печь в подвале. Влажный холод намного неприятнее холода обычного.

— Пусть поступает по своему усмотрению, — сказала Лора.

Экономка украдкой посмотрела на хозяйку и на заплаканную девушку и поспешила выйти, боясь нарушить наметившееся перемирие.

— Но ты не ответила, мама, — сказала Эрмин. — В книгах пишут о любви с первого взгляда. У вас с папой тоже так было?

— Конечно. Но кроме этого он показался мне красивым и серьезным, — сказала Лора. — Он был очень милым и внимательным. Да, пожалуй, увидев его, я узнала, что такое настоящая любовь. Но теперь давай попробуем яблочный пирог, иначе Мирей обидится. У нас впереди целая зима, и мы проведем ее вместе. Не нужно ссориться. Мне очень жаль, что из-за меня ты расстроилась. Каждый раз когда ты станешь приходить ко мне на обед или на ужин, мы будем говорить о прошлом и о будущем…

Вечер в тепле уютного дома прошел на удивление приятно. Лора слушала дочь, которая поверяла ей свои детские воспоминания, грустные и веселые. Часто в них звучало имя Симона.

— Он все время надо мной подтрунивал, — говорила Эрмин. — Временами я его просто ненавидела. Однажды Бетти заплела мне в косы красивые розовые ленточки. Симон тайком взял у матери ножницы и обрезал мои ленты. Как я расстроилась! Я думала, что меня за это накажут. И все-таки мы с ним всегда хорошо ладили. Нам было весело играть вместе. Больше всего мы любили пасти корову. Дети из других семей тоже выводили на луг своих коров, и тогда Симон организовывал конкурсы на лучший бидон для молока, на самые длинные рога или еще что-нибудь в том же духе.

Звонким и звучным голосом девушка рассказывала матери о часах, проведенных под крышей монастырской школы и в доме семьи Маруа. Открывала свои наивные детские секреты, например, как Арман разбил фарфоровый кувшин и они вместе спрятали осколки за домом тележника, у которого куча мусора была больше, чем у любого другого жителя поселка.

— Но что мне нравилось больше всего, когда я была маленькой, так это первый снег. Все вокруг становилось белым и очень красивым. Вокруг водопада все до единой веточки, все травинки, до которых долетали капли, покрывались корочкой льда.

— Но вам наверняка запрещали ходить к водопаду, — предположила Лора.

— Вовсе нет! Бетти разрешала, но брала с нас слово, что мы будем очень осторожны. Мы надевали снегоступы. У меня тоже была пара — старенькие снегоступы, которые Жозеф взял у кого-то из соседей. Симон вез Армана на санках, которые мы сами смастерили из какого-то ящика. Домой мы должны были приходить вовремя, а если опаздывали, Жозеф наказывал мальчиков. Я никогда не могла думать об этом спокойно.

— Неужели он их бил?

— Он порол их ремнем. Другие отцы тоже так поступали. Но мне казалось, что мне так же больно, как Симону и Арману. Да и Бетти каждый раз подолгу плакала.

«Какая все-таки скотина этот Жозеф», — подумала Лора.

— Зимой я каждую ночь ночевала в монастырской школе, — продолжала девушка свой рассказ. — Сестра Викторианна поправляла мое одеяло, и я повторяла молитвы. Как только я начала петь, сестра-настоятельница стала разучивать со мной религиозные гимны. Однажды на перемене две девочки постарше поставили меня на табурет и попросили спеть «У чистого ручья». Мальчики подошли и встали вокруг табурета. Мне тогда было семь лет. Сестра-хозяйка потом меня наказала. По ее мнению, песня была не очень пристойная, да и на сиденье ногами становиться нельзя…

Эрмин улыбалась. Лора гладила ее по волосам. Она была растрогана услышанным.

— Наверное, Господь решил тебя утешить, подарив такой чудесный голос, — мечтательно сказала она.

— Утешить? — повторила Эрмин вопросительно. — Несколько часов назад я рассердилась и рассказывала о грустном, чтобы сделать тебе больно…

— Но это все правда, — отозвалась ее мать. — Сестра Аполлония рассказывала мне, как ты ждала нашего с Жослином возвращения. Ты простила меня, но в глубине души все еще сердишься.

Девушка с нежностью посмотрела на Лору.

— Мама, давай больше не будем говорить об этом. Мне повезло, что меня взяли на воспитание монахини. Они были ласковы, заботились обо мне, Бетти меня баловала… Я не должна жаловаться. Теперь я вновь обрела любящую мать, у меня есть друзья и некое подобие семьи — я говорю о Маруа. И есть возлюбленный, самый красивый на земле.

«Метис! — подумала Лора. — Лесоруб, который всегда будет переходить с одной делянки на другую. Эрмин испортит себе жизнь, если выйдет за него замуж!»

Ответила же она успокаивающим голосом следующее:

— Дорогая, я сделаю все, чтобы ты была счастлива. Об этом не беспокойся.

Валь-Жальбер, 24 декабря 1930 года

Поселок почти полностью засыпало снегом, который шел непрерывно целую неделю. Глубина белоснежного пушистого одеяла достигала трех футов. Прижавшись носом к стеклу, Эрмин любовалась преобразившейся улицей Сен-Жорж. На крышах соседних домов и на навесах громоздились снежные шапки. Огромные сугробы погребли под собой крылечки и деревянные настилы дорожек.

Элизабет готовила рождественский ужин, но вяло, без настроения. Жозеф зарубил петуха, и теперь он тушился в коричневом соусе.

— Странное дело, Бетти! Выпало столько снега, что не стало видно фундаментов домов. Кажется, что улицы исчезли!

— Некому их расчищать, — со вздохом отозвалась молодая женщина. — Раньше по улицам ездили машины, телеги, грузовики и прибивали снег. А теперь, даже если нас совсем занесет снегом, важные господа с фабрики не придут расчищать нам дорожки!

— Я спрашиваю себя, как живется в такое время в лесу бедным лесорубам, — сказала Эрмин. — Раньше эта мысль не приходила мне в голову. Они наверняка мерзнут, и кормят их плохо…

Она очень волновалась о Тошане. Жизнь на лесоповалах была опасной и полной трудностей.