Читаем без скачивания Кто такая Айн Рэнд? - Антон Вильгоцкий

Любовная связь Рэнд с Бранденом началась как раз в то время, когда она приступила к созданию наиболее важной части «Атланта». Предыдущие сегменты книги писались как по маслу – она создала подборку личностей, которые должны были составить друг другу приятную компанию в добровольном изгнании в Ущелье Голта. Там был Хэнк Реарден – промышленник, новый стальной сплав которого был экспроприирован коллективистами ради «общего блага». Был Франциско Д’Анкония – блестящий плэйбой-аристократ, предпочевший разрушить свою компанию, нежели оставить ее врагам. Самым забавным персонажем была Дэгни Таггарт, ставшая попыткой Рэнд изобразить идеальную женщину. Инженер по профессии (как и Кира Аргунова из «Мы – живые»), Дэгни являет собой квинтэссенцию феминизма, влиятельную женщину из мира большого бизнеса, которая с легкостью меняет любовников. Как все героини Рэнд, Дэгни имеет хорошее социальное происхождение, прекрасную внешность и блестящий ум. Эта эффектная блондинка является внучкой железнодорожного магната-первопроходца, огромная индустриальная империя которого находится теперь в ее подчинении. Движущей силой событий книги стал Джон Голт – персонаж, воплотивший в себе лучшие черты любимых мужчин Айн Рэнд – Фрэнка и Натана, но, разумеется, наделенный более сильным характером, чем они оба. Лидер забастовки и рупор философских идей Рэнд, Голт является физиком, который изобретает революционные технологии, будучи обычным рабочим.

Именно с написанием речи Джона Голта, которая начинается ближе к концу циклопической книги объемом более чем в тысячу страниц, у Рэнд возникли серьезные трудности. В то время как остальная часть «Атланта» являла собой динамичное повествование, наполненное лихо закрученными сюжетными ходами и поворотами, которые Рэнд очень любила, монолог Голта был чем-то, совершенно иным по своей природе. Рэнд наконец-то нашла ответы на самые первые вопросы, которые поднимал этот роман, вопросы, которые направляли ее в течение многих лет. Объективизм она считала безупречной рациональной системой, которой не было ни у кого в мире, кроме нее. Теперь эту систему следовало преподать миру в доступной художественной форме.

Именно эта функция была возложена на речь Голта – философскую апологию рациональной, полностью независимой личности. Дело не только в том, что человек свободен в своем выборе – ему приходится выбирать, и даже просто оставаться живым – тоже выбор, пускай и непроизвольный. Устами Джона Голта Рэнд говорит: «Человек не запрограммирован на бессознательное выживание. Его отличает от других живых существ то, что перед лицом альтернативы – жизнь или смерть – ему необходимо действовать, сделав свободный выбор. Ему не дано бессознательного знания того, что для него хорошо, а что плохо, от каких ценностей зависит его жизнь, что он должен предпринимать, чтобы жить. Вы лепечете об инстинкте самосохранения? Именно инстинкта самосохранения у человека и нет. Инстинкт – это бессознательное знание. Желание не есть инстинкт. Желание жить не обеспечивает суммы необходимых для жизни знаний. И даже желание жить нельзя назвать бессознательным: зло, угрожающее вашей жизни, зло, о котором вы не знаете, заключается в том, что этого-то желания у вас и нет. Страх смерти не есть любовь к жизни, и он не дает необходимых для сохранения жизни знаний. Человек сам, с помощью собственного разума должен добыть эти знания и выбрать способ действия, но природа не может заставить его воспользоваться своим разумом. Человек способен уничтожить сам себя – именно так он и поступал на протяжении почти всей своей истории».

Все это Рэнд имела в виду не в экзистенциальном, а в буквальном смысле. Объективизм отрицал существование инстинктов или некоего врожденного знания, которое толкало бы людей на поиски убежища, пищи и половых партнеров. Вместо этого Рэнд предлагала тезис о том, что решение продолжать жить является рациональным выбором, сознательно сделанным человеческим разумом. Разуму в ее философской концепции выделялось центральное место. Разум был всем.

Подвох заключался именно в том, что Рэнд захотела выразить все эти революционные для своего времени идеи, поместив их в контекст художественного произведения – как она уже поступала в романах «Мы – живые» и «Источник». Но, хоть она и говорила свободно о своих философских свершениях с компанией молодых учеников, процесс перевода ее системы на язык художественной литературы оказался поистине грандиозной задачей. Чтобы вплести свои идеи в ткань повествования, ей пришлось приводить аргументы, минуя дебаты – поскольку речь Голта является не диалогом, а монологом. Это было бы легко сделать, думала Рэнд, если бы она писала трактат. Но как ее герою преподнести эти идеи в контексте развлекательного художественного произведения? Она металась взад-вперед, лихорадочно перебирая жанры, и чувствуя, что ее разум начинает ее подводить. Всякий раз, когда слова начинали бежать по бумаге, Рэнд понимала, что пишет как философ, а не как романист. Раздраженная этим, она останавливалась и начинала снова. До тех пор, пока монолог Голта не был завершен, она даже не занималась поисками возможного издателя, и у окружавших ее людей складывалось впечатление, что она может в конце концов отложить этот проект на еще более долгий срок или вовсе отменить как провалившийся. Фрэнк, который наблюдал за литературной деятельностью Рэнд в течение более чем двадцати лет, полагал, что это было худшее время, которое она когда-либо переживала. На создание речи Джона Голта Айн Рэнд потратила два года.

Трудности, которые испытывала Рэнд, обнажили глубокую проблему самоидентификации. «Кажется, я стала и философом-теоретиком и писателем-прозаиком», – с удовольствием писала она в личном дневнике, когда начинала планировать этот роман около десяти лет назад. Поначалу это казалось беспроигрышной комбинацией. «Источник» нес на себе отпечаток ее первого столкновения с политической жизнью Америки. Трехтомник «Атлант расправил плечи» создавался в новом тяжелом испытании: в нем сталкивались фантастика и философия, романтическое и рациональное начала. Работая над этой книгой, Рэнд исчерпала свой внутренний резерв творческой энергии, и после того, как роман был закончен, она никогда больше не писала художественной прозы.

Глава 28

Кто такой Джон Голт?

На протяжении двух лет, понадобившихся ей для того, чтобы выстрадать речь Джона Голта, нервное напряжение, которое переживала Рэнд, сильнейшим негативным образом сказывалось на тех, кто находился к ней ближе всех. Будучи эмоциональным центром жизней Натана, Барбары и Фрэнка, Айн задавала настроение для них всех. Она стала мрачной, раздражительной и злой. Ухаживания Натана не помогали ее смягчить. Неважно, насколько желанный, он стал помехой для ее работы. Однако когда Бранден старался не попадаться ей на глаза, становилось еще хуже. Наедине Рэнд обрушивалась на него с руганью за недостаточное внимание, а перед остальными возвышала Натана до небес. Она срывалась на Фрэнка за малейшие оплошности, иногда втягивая в их семейные разборки и Натана. Она также приходила в ярость от постоянных приступов тревоги, терзавших Барбару, и ее просьб о помощи, сопутствовавших этим приступам.