Читаем без скачивания Мичман Изи - Фредерик Марриет

Что касается бедной Азар, то судьба обошлась с ней более сурово: пробродив весь вечер в платье мисс Мужлант, пока у неё не стали подкашиваться от усталости ноги, она вернулась с разбитым сердцем в дом отца, где её встретил сам Абдель Фаза. Вообразив, что это была мисс Мужлант, он пришёл в восторг, но, обнаружив, что это его собственная дочь — пришёл в ярость. На другой день Азар очутилась в зенане Османа Али.

Когда Джек доложил о своём прибытии, он не рассказал всю правду, чтобы не обидеть Гаскойна. Капитан Вилсон остался доволен тем, как было выполнено поручение, и спросил Джека, желает ли он продолжать службу на корвете «Гарпия» или предпочитает перевестись на «Аврору», чтобы служить под его начальством.

Джек стоял в нерешительности, не зная, что ответить.

— Говорите прямо, мистер Изи. Если вы отдадите предпочтение капитану Собриджу, я не буду на вас в обиде.

— Нет, сэр, дело не в капитане Собридже, вы оба были в равной мере добры ко мне, и я предпочёл бы вас, но дело в том, что мне не хочется расставаться с Гаскойном или с…

— Или с кем? — повторил капитан улыбаясь.

— С Мести, сэр. Может быть, вы сочтёте это глупостью, но если бы не Мести, меня не было бы сейчас в живых.

— Нет, мистер Изи, я не считаю чувство благодарности глупостью, — ответил капитан. — Я могу добиться перевода на своё судно мистера Гаскойна, я очень уважаю его отца, и вообще говоря, у меня нет к нему претензий по службе. Но что касается Мести — что ж, он добрый моряк, можно подумать и о его переводе на «Аврору».

На следующий день Мести был включён в список команды, подлежащей переводу на фрегат «Аврора» вместе с капитаном Вилсоном, согласно уложению Адмиралтейства, и назначен на свою прежнюю должность при главном капрале корабельной полиции. Джек и Гаскойн были также откомандированы на фрегат.

Поскольку Джек никогда не обнаруживал большой склонности к службе, читатель не удивится, узнав, что прежде чем отправиться на «Аврору», Джек испросил согласия у капитана Вилсона провести два-три дня на берегу. Гаскойн получил такое же разрешение, так как они оба только что вернулись из длительного плавания. Наш герой снял помещение в единственной приличной гостинице города и начал завязывать знакомства с офицерами «Авроры»: с кем бы из них он ни повстречался в городе, он приглашал их к себе на обед. Слухи о его гостеприимстве разнеслись среди офицеров судна, и, поднимая бокалы с вином, все мичманы клялись, что он славный малый. Конечно, Джек не обольщался своей популярностью, но, ссылаясь на принцип равенства, он доказывал, что долг каждого, кто может позволить себе угостить обедом своего товарища, делать это для тех, кому не по средствам угощать других. Со стороны Джека это была досадная ошибка, ибо он ещё не знал цену деньгам и был настолько глуп, что полагал — реальная ценность денег в том, чтобы доставлять окружающим радость. В его оправдание можно только сказать, что он был мичманом, философом и не достиг ещё восемнадцати лет.

Джек задержался на берегу так долго и держал свой стол для всех офицеров так щедро, что первый лейтенант «Авроры» пришёл в ужас от количества просьб об увольнении на берег, поскольку офицерам теперь не приходилось нести каких-либо расходов на берегу. Когда у него кончилось терпение, он послал Джеку учтивое послание с упоминанием о необходимости появиться на борту «Авроры» вечером того же дня. В ответ Джек так же вежливо известил первого лейтенанта о том, что, не будучи заранее предупреждён о его пожелании, он обещал некоторым из своих друзей составить им компанию на маскараде, но что он непременно засвидетельствует ему своё почтение на следующий день. Первому лейтенанту пришлось довольствоваться таким извинением, а наш герой, ублажив обедом чуть ли не половину офицеров с «Авроры» (к этому времени «Гарпия» уже покинула порт), начал готовиться к маскараду, который должен был состояться в церкви, расположенной за городом.

Джек оделся в костюм чёрта, сочтя этот наряд наиболее подходящим для данного случая, и, усевшись на осла, поехал на маскарад в своём бесовском одеянии. Прибыв на место, Джек уже собирался войти в церковь, когда у её портала остановилась жёлтая карета с двумя лакеями в богатых ливреях на запятках. Верный своей привычке оказывать помощь дамам, он подошёл к карете и, как только лакей открыл дверцу, предложил свою руку толстой старушке, увешанной бриллиантами, чтобы помочь ей спуститься по ступеням. Та взглянула на него, увидела покрытую шерстью шкуру, трезубец в руках, рожки на лбу и длинный хвост, издала протяжный вопль и упала бы в обморок, если бы не капитан Вилсон, проходивший мимо. Одетый в полную парадную форму и при всех регалиях, он подоспел к ней на помощь и подхватил её на руки. Пока старушка благодарила своего спасителя, а тот кланялся и извинялся, Джек потихоньку скрылся в толпе, окружавшей карету. «Сегодня я вряд ли буду иметь успех у женщин», — подумал Джек. Он вошёл в церковь, но здесь толпилось столько народу, что яблоку было негде упасть, и Джеку скоро надоело толкаться и прокладывать себе путь с помощью трезубца, вызывая недовольство многих людей. Получив укол его наконечника, они с недоумением оборачивались к Джеку, как бы спрашивая: «Какого чёрта тебе нужно?».

— Преглупейшее это занятие толкаться в толпе, — сказал Джек самому себе. — Поищем развлечение где-нибудь в другом месте.

Он накинул плащ, вышел из церкви и направился куда глаза глядят, надеясь набрести на какое-нибудь приключение. Он пересёк какую-то долинку и около полумили шёл по открытой местности, когда наткнулся на роскошную виллу, прятавшуюся среди апельсинового сада. Джек решил разведать, что это за дом. Его внимание привлекло открытое окно, за которым виднелась освещённая комната. Он подкрался к окну и, раздвинув лёгкие занавески, заглянул внутрь. В комнате находилось несколько человек: на кровати лежал какой-то старик, очевидно, умирающий, потому что у его постели находились священники. Один из них держал в руках распятие, другой — кадильницу, а третий сидел за столом, разложив перед собой бумаги, перо и чернильницу. Джек, понимавший по-испански, прислушался к их разговору и услышал, как один из священников сказал:

— Ваши грехи безмерны, сын мой, и я не могу совершить соборование и дать вам отпущение грехов, если вы не искупите свою вину, сделав какое-нибудь пожертвование в пользу нашей матери-церкви.

— Я завещал деньги на десять тысяч месс во спасение моей души, — сказал умирающий.

— И пятьсот тысяч месс не искупят ваших грехов. Вспомните, как вы обрели своё огромное богатство: ростовщичеством и грабежом бедных!