Читаем без скачивания Невеста для босса. Куплю тебе новую жизнь - Полина Довлатова

и с кем вы проводите своё свободное время, Кирилл Сергеевич, — проговариваю без единой запинки, потому что мне кажется, что так мой ответ звучит правдоподобнее. — И да, я приношу извинения за своё неадекватное поведение. Просто, когда Маша была маленькой, у неё была астма. У нас папа был врачом, и он ей занимался. Вроде бы к трём годам приступы удалось купировать, но после аварии они снова возобновились. Мне в районной больнице сказали, что возможно это на фоне стресса. Они мне несколько раз звонили ночью, потому что у Маши были приступы и она начинала задыхаться. А один раз я пришла к ней, а она лежит и уже синеет. А на посту, как назло ни одной медсестры. Пока я нашла хоть кого-то из медперсонала, Машка чуть не задохнулась. Сейчас уже всё в порядке. Когда я перевела её в эту клинику, здесь приступы снова удалось купировать, она даже ингалятором уже не пользуется. Но я всё равно на всякий случай в её палате держу шприц с адреналином. Так что когда я не увидела Машу в палате… ещё и кровать её собранная… в общем это было неадекватно с моей стороны, и я приношу свои извинения.

Отворачиваю голову в сторону, потому что видеть в чьих-то глазах сочувствие невыносимо. Тем более в глазах Горского.

А ещё потому что не хочу дышать этими мерзкими апельсинами, которыми от него за три версты воняет!

— Прости, я не знал. И за то, что без предупреждения приехал к Маше я тоже извиняюсь. Я не пытаюсь ей манипулировать, как ты себе напридумывала. Просто хотел в начале забрать твою сестру, а потом уже поехать за тобой, чтобы не заставлять тебя туда-сюда на машине ездить. Раз уж у тебя фобия.

Вместо ответа, смотрю на Макса Новикова, ковыляющего на костылях из своей палаты. Мальчишка с хмурым выражением лица подходит к окну и задумчиво в него смотрит. Машинально тянется указательным пальцем к носу, ковыряется в нём. Подносит палец ко рту, и мой желудок уже заранее скручивает, предвосхищая дальнейшие события… Чёрт! Как будто мало мне этих апельсинов вонючих… Но в последний момент, Макс вдруг останавливается и вытирает содержимое своих ноздрей об штанину.

Значит, сказка про фею, не желающую дарить подарки козявочникам, всё-таки сработала.

Ну хоть кто-то ещё в чудеса верить не разучился…

— Лиз, ну что вы там так долго делаете? Целуетесь что ли? — из палаты выезжает возмущённая Машка с собранной сумкой на коленях. — Мы едем или нет?

— У меня одежды с собой нет никакой, — бросаю быстрый взгляд на Горского. — Не буду же я все несколько дней ходить в одном и том же.

— Не переживай, Елизавета Алексеевна, эта проблема решаема, — подмигивает, после чего натягивает мне на ногу балетку, как долбанной Золушке.

Глава 40

— Маш, ну ладно книжки и краски, но мольберт зачем ты потащила? Вообще знаешь, ты с собой столько вещей взяла, как будто не на выходные едешь, а переезжаешь.

— А ты с собой вообще ничего не взяла. Как будто не на несколько дней собралась, а на пять минут чай попить.

Опускаю взгляд на подол платья, которое последние полчаса нервно тереблю, и незаметно кошусь на Горского. Не знаю что у него там решаемо по части моего гардероба, но домой ко мне мы так и не заехали.

И уже не заедем, судя по тому, что черта города пересечена давным давно. Да и последний дорожный указатель гласил, что до Лесной Жемчужины осталось три километра.

Не то чтобы для меня было проблемой ходить в одном и том же. Мой гардероб как бы и так разнообразием не блещет. Но хотя бы пару сменных трусов в своём арсенале хотелось бы иметь…

Только вот как Горскому об этом сказать?

«Кирилл Сергеевич, понимаете, тут такое дело. Мне надо трусы простирнуть, а сменных у меня нет. Не поможете решить проблему?»

Тут же не к месту, в голову лезет этот сон дурацкий, в котором Горский стаскивал с меня мокрое бельё.

Боже, зачем я об этом думаю опять…

Полдня уже прошло, а воспоминания до сих пор как живые. И прикосновения эти, и то, что я в тот момент чувствовала.

Не думать об этом, Стрельникова, не думать, не думать…

Краем глаза кошусь на Кирилла, расслабленно сидящего на водительском кресле. Его правая рука мягко сжимает руль, когда он сворачивает на очередном перекрестке.

А я в этот момент зачем-то вспоминаю о том, как в сегодняшнем сне вот точно также эти самые руки скользили по моим бёдрам.

Внизу живота моментально вспыхивает, словно по нему спичкой полоснули, как по чиркашу.

— Лизок, ты о чём так усиленно думаешь?

— А? — резко поднимаю глаза и встречаюсь взглядом с Горским, который за мной наблюдает. — Ни о чём, с чего ты взял?

— Ну просто у тебя такое лицо напряжённое.

— Да я… А ты родителям точно сказал о том, что мы приедем вместе с Машей? — перехожу на шёпот, косясь в сторону сестры.

— Сказал.

— А… про то, что она… ну…

— Сказал, Лиза.

— И как они отреагировали?

— Ну, мама сразу упала в обморок, конечно же. Отцу пришлось вызывать ей скорую. Пока скорая ехала, у отца случился инфаркт. Ну, зато хорошие новости, выходные мы проведём одни и стесняться тебе будет некого.

— Идиотская шутка.

— Какой вопрос, такая и шутка. Как они по-твоему должны были отреагировать? У меня родители хоть и своеобразные, ну, в основном мама… В общем, там где надо у них с адекватностью всё в порядке. Так что прекращай себя накручивать. И платье теребить тоже прекращай. Оно у тебя уже скоро в тряпку превратиться, — вздрагиваю, когда, свернув на маленькую просёлочную дорожку, Горский вдруг убирает ладонь с руля и опускает её на мои руки, стискивающие подол платья.

При этом кончики его пальцев касаются моих голых ног, которые в ту же секунду покрываются мурашками, а кожу начинает покалывать, как будто по ней ток бьёт, ускоряя моё сердцебиение.

— Чего так задышала, Елизавета Алексеевна? Уж не из-за того ли, что я тебя за руку держу?

— Конечно из-за этого… — тяжело сглатываю, изо всех сил заставляя себя оторвать взгляд от мужских пальцев, касающихся моей ноги и посмотреть Кириллу в глаза. — Ты же отпустил руль. А значит, создаёшь аварийно опасную ситуацию на дороге.

— Во-первых, мы не на дороге, а в лесу. А во-вторых, мы уже как минимум минуту стоим на месте.

— Чего?

— Мы приехали, говорю, Лизок.