Читаем без скачивания Понять другого (сборник) - Игорь Росоховатский

И когда я поместил ту же кассету после обработки в камеру ИСЭУ, произошло чудо — на экране появился зеленый с розовыми подцветками луч — луч жизни.

ИСЭУ подтвердил, что вирус — единственное из существ — мог быть живым и неживым в зависимости от фазы развития. Наконец-то у меня появилось необходимое свидетельство, ключик к сейфу жизни, представитель — одновременно — живой и неживой природы.

Теперь, после серии опытов, я мог сказать профессору с полной уверенностью, что гипотеза о происхождении вируса, как бывшего клеточного компонента, ложна; что вирус и другие живые структуры, некие существа-вещества, — возникли до появления клетки; что они были одним из звеньев в мостике перехода от неживого к живому. Я вспомнил огромные массы водорослей, объединившиеся в «чудовище», в некую живую комету, и нашел для них место в своей классификации. Это было еще одним подтверждением ее правильности. Значит, разделение условно? В том числе Главное разделение? Значит, и такие резкие переходы в организации вещества, как те, которые называют смертью, не являются «роковой чертой» — необратимостью. В природе они обратимы как свет и темнота, как звук и тишина. Это просто переходы от одной структуры к другой, от одного состояния к другому. Уравнение получалось огромным, состоящим из многих тысяч величин, но его можно было сокращать за счет повторяющихся частей. И внезапно я вспомнил поэтическую фразу и мельком подумал, что язык поэзии бывает таким же точным, как язык математики. Фраза звучала так:

«Жизнь начинается с отрицания смерти

И утверждается, утверждая себя».

Об этом же говорила и начальная часть уравнения.

Следующая его часть описывала окончание поэтической фразы:

«Смерть начинается отрицанием жизни

И, отрицая все, отрицает себя…»

Теперь предстояла еще одна проверка — на этот раз весьма болезненная, ибо она должна была подтвердить или опровергнуть мои догадки о тайне моего происхождения. Но, может быть, не стоит ее предпринимать? Может быть, не нужно лишних мучений? Ведь после перехода черты пути назад не останется. Многие ценности для меня изменятся, явления поменяют акценты. Я не смогу остаться прежним, сохранить прежние отношения с дорогими мне людьми. Многое изменится в моем мире, в моей личной Вселенной, которая мне, как и каждому существу, кажется неизмеримо важней, чем настоящая единая Вселенная, в которой живем все мы. Кажется… Только кажется… Но если я разрушу ее…

И все же… Я выкрутил два винта и вытащил направляющую втулку из камеры ИСЭУ. Теперь камера стала намного больше. И тогда уже без колебаний я вставил в нее собственный палец и второй рукой нажал на кнопку пуска.

На экране индикатора возник сложнейший луч — серый с многочисленными желтыми и черными переходами. И все же — сомнений не оставалось — это не был луч живого…

12

На складе, куда Суслик позволил мне заходить после того, как я починил вышедший из строя аппарат, пылилось немало деталей, которые мне пригодились для нового миниатюрного ИСЭУ. В его конструкцию я ввел изменения и теперь мог — участок за участком — обследовать весь организм. Так я узнал немало любопытного о себе и понял смысл и значение обрывков фраз и даже недомолвок, сопровождавших меня со дня появления на свет, или — как принято говорить у людей — со дня рождения.

Одновременно я составлял математическое описание вирусной частицы. Для этого пришлось провести дополнительные опыты. Я составил три формулы частицы: полную — в белковой оболочке; частичную — для «невидимой» фазы вируса, когда он существует в клетке только как «чертеж»; измененную — для кристаллизованной частицы. Я наткнулся на удивительную закономерность — во всех трех формулах соблюдались одни и те же взаимоотношения частей, хотя в первом случае, как «утверждал» луч ИСЭУ, вирус был живым, а в третьем — неживым. Некоторые участки формул повторялись полностью. Эти закономерности я отразил в уравнении. Некоторые части его были мне хорошо знакомы по тем уравнениям, которые я составлял раньше. И хотя тогда я еще не мог знать, какое значение в моих поисках займет это уравнение, мной почему-то овладело состояние напряженного ожидания. Это было проявлением удивительнейшей интуиции…

Я несколько раз обращался к профессору с просьбами о посещении импунов. Всякий раз он переносил визит к ним «на завтра».

Однажды, проходя по коридору лабораторного корпуса, я услышал из-за одной двери знакомый голос. Мгновением позже проанализировав сигналы, я определил, что это голос импуна Тагира.

Я попытался открыть дверь обычным способом, поднеся руку к индикаторной щели и произнеся слова пароля, но ничего не добился. Дверь была усилена специальной прокладкой, и поэтому мне было плохо видно сквозь нее. Силуэты людей и очертания предметов расплывались. Показалось — кто-то лежит на кушетке, кто-то над ним склонился. Я постучал в дверь. Тотчас в верхней ее части засветился квадратик — это включилась телекамера. Теперь меня видели изнутри — на телеэкране. Открылась переговорная решетка, и я услышал голос профессора:

— Что вам угодно, док?

— У вас находится Тагир: Хочу повидаться с ним. Вы обещали, — напомнил я.

— Здесь нет никакого Тагира, дорогуша. Вы что-то напутали, голубчик.

«Он может не знать имени», — подумал я и уточнил:

— Импун, Тагир.

— Никакого импуна, — стоял он на своем. — Если бы я не был так занят, то позволил бы вам самим, дорогуша, убедиться. Потерпите немного, я освобожусь — и мы навестим ваших импунов.

— Отпустите! — послышался умоляющий голос-стон за дверью. Несомненно, это был голос Тагира.

Я сильнее застучал в дверь.

— Док, не мешайте опыту.

Я уже успел заметить, что чуть ниже переговорной решетки, там, где прокладки не было, имелось как бы прозрачное _для моего взгляда_ оконце. Я заглянул в него и увидел Суслика и еще какого-то незнакомого мне человека. Они стояли у операционного стола под рефлектором. Незнакомец подавал Суслику скальпель. А на столе, привязанный к нему ремнями, лежал Тагир. Он порывался встать, но ремни удерживали его.

— Вы солгали мне! — закричал я. — Это — Тагир! Что вы делаете с ним?

— Я уже говорил вам, дорогуша, что вы ошиблись, — отвечал Суслик, не подозревая, что я вижу его сквозь дверь.

Она затрещала под моим нажимом, и они оба испуганно встрепенулись.

— Ладно, — профессор, снимая перчатку, подошел к двери и поднес руку к опознающему устройству.

Дверь ушла в стену.

Я поспешил к Тагиру.