Читаем без скачивания Фантомы - Дин Кунц

И оно приближалось. Оно неумолимо приближалось.

Рон Пик уже добрался до лестницы, ухватился за нее и стал взбираться вверх. Он уронил свой фонарь, но не стал возвращаться, чтобы поднять его.

Пик поднимался слишком медленно, и Билли закричал ему:

— Живее, мать твою!...

Зловещее завывание неведомого чудовища теперь уже до предела заполняло собой все подземное пространство, подобно ливневому потоку. Билли кричал, но посреди этого завывания он не в состоянии был расслышать даже собственных слов.

Пик был уже на середине лестницы.

Освободившегося пространства было достаточно, чтобы Билли мог начать подниматься следом за ним. Он взялся одной рукой за ступеньку лестницы.

Нога у Пика сорвалась, и он соскользнул на ступеньку вниз.

Билли выругался и успел убрать свою руку.

Леденящие душу и как будто предвещавшие смерть вопли становились все громче.

И все ближе и ближе.

Луч от упавшего фонаря Пика был направлен в сторону коллектора под Скайлайн-роуд, но Билли не оглядывался и не смотрел туда. Взгляд его был устремлен только вверх, туда, где в открытом люке сиял солнечный свет. Если бы, оглянувшись назад, он вдруг увидел нечто ужасающее, силы окончательно покинули бы его, он оказался бы не в состоянии сделать ни одного движения, и оно схватило бы его. О Господи, уж тогда-то оно бы наверняка его схватило!

Пик изо всех сил карабкался наверх, ноги его больше уже не срывались со ступенек.

Даже через сапоги Билли подошвами ног ощущал вибрацию, передававшуюся по бетонному дну и стенкам коллектора. Эта вибрация была чем-то похожа на эхо очень тяжелых шагов, от которых дрожала земля. Очень тяжелых, но в то же время быстрых как молния.

Не оглядывайся, не оглядывайся!

Билли схватился за поручни лестницы и полез вверх так быстро, как только позволяло ему продвижение Пика. Одна ступенька. Две. Три.

У него над головой Пик уже выбрался из люка и вывалился всем телом на мостовую.

Теперь, когда Пик больше не загораживал собой колодец, яркое осеннее солнце светило своими лучами прямо на Билли Веласкеза, и это было похоже на те лучи, которые проникают внутрь церкви сквозь цветные витражи — может быть, потому, что в обоих случаях лучи символизировали свет надежды.

Билли поднялся уже до половины лестницы.

— Выберусь, успею, определенно выберусь, — повторял он себе, не в силах перевести дыхание.

«Но Господи, что за завывания, что за вопли! Как будто я попал в самый центр смерча!»

Еще ступенька позади.

И еще одна.

Защитный костюм казался ему сейчас невероятно тяжелым. Таким тяжелым он еще никогда не был. Он весил, наверное, целую тонну. Не костюм, а рыцарские доспехи. Эта тяжесть неумолимо тянула Билли вниз.

Он поднимался по вертикальному колодцу, с тоской и надеждой глядя вверх, на свет и на лица склонившихся над люком людей. Он карабкался изо всех сил.

«Выберусь!»

Голова его показалась из люка.

Кто-то протянул ему навстречу руку, помогая выкарабкаться наружу. Это был сам генерал Копперфильд.

Завывания позади Билли стихли.

Билли поднялся еще на ступеньку, снял одну руку с лестницы и протянул ее навстречу руке генерала...

...но что-то снизу обвило его ноги прежде, чем он успел ухватиться за руку Копперфильда.

— Нет!!!

Что-то сильно обхватило его, сдернуло его ноги с лестницы и потащило. Закричав — странно, он сам как бы со стороны слышал собственный голос, зовущий маму, — Билли полетел вниз, ударяясь шлемом то о стенки колодца, то о ступеньки лестницы, разбивая себе локти и колени, отчаянно, но безуспешно пытаясь ухватиться по пути за ступеньку, пока не свалился наконец, оглушенный, в мощные объятия чего-то непередаваемого, необъяснимого, что поволокло его по туннелю в сторону коллектора под Скайлайн-роуд, обратно.

Билли сопротивлялся, упирался, извивался, лупил куда попало кулаками, но все это не возымело никакого эффекта. Что-то крепко держало его и тащило все дальше и дальше, все глубже в туннель.

В неровном отраженном свете, что попадал в коллектор через люк и колодец, а потом в слабеющем луче от оброненного Пиком электрического фонаря Билли сумел разглядеть какие-то части того, что схватило его и тянуло сейчас под землю. Но немногое. Отдельные фрагменты то выхватывались из тени, то мгновенно снова растворялись в темноте. Однако увиденного оказалось достаточно, чтобы Билли мгновенно обмочился и обделался. Это нечто было похоже на ящерицу. Но это была не ящерица. Оно чем-то напоминало насекомое. Но оно не было и насекомым. Оно одновременно и шипело, и мяукало, и рычало. Оно вцепилось в защитный костюм Билли и, таща его по туннелю, уже разодрало скафандр в нескольких местах. У него была огромная пасть с мощными челюстями и многочисленными зубами. Но — Господь ты наш Спаситель, Пресвятая Дева Мария и святой Иосиф — что же это были за зубы! Двойной ряд высоких, крепких, острых как бритва клыков! У этого существа были когти, и само оно было огромного размера, с затуманенными красными глазами и слегка миндалевидными зрачками, глубокими и черными, как могила. Вместо шкуры все оно было покрыто чешуей, а спереди, прямо из бровей, над налитыми злобой глазами, торчали два больших, острых, изогнутых, как ятаганы, рога. Вместо носа на похожем на свиное рыле торчал пятачок, из которого непрерывно лили сопли. В пасти, среди смертоносных клыков, непрерывно сновал туда-сюда длинный, раздвоенный на конце язык. Билли разглядел и еще что-то, похожее то ли на жало осы, то ли на клешни.

Вот это-то чудовище и тянуло сейчас Билли Веласкеза по туннелю к коллектору под Скайлайн-роуд. Билли отчаянно цеплялся за стенки, пытаясь найти хоть что-нибудь, за что можно было бы ухватиться и задержаться, но он только разодрал перчатки, а потом ободрал и пальцы о стенки туннеля. Когда это произошло, он ощутил на коже рук холодный воздух подземелья и подумал, что, возможно, именно сейчас он подхватывает какую-нибудь заразу; впрочем, подобная угроза в тот момент волновала его меньше всего.

Чудовище тащило его куда-то в гремящую темноту. Вот оно приостановилось, перехватило его покрепче. Разодрало костюм. Ударило по шлему и разбило его. Вот попыталось открыть плексигласовое забрало. Оно добиралось до Билли так, словно он был сделанным из живой плоти лакомым ядрышком, скрытым под прочной скорлупой ореха.

Билли с трудом сохранял рассудок, уже отчасти помутившийся, но он все же изо всех сил пытался удержать способность соображать, пытался понять, какова природа этого страшилища. Вначале оно показалось ему каким-то доисторическим ящером, непонятно как прожившим миллионы лет и теперь провалившимся в это подземелье через какую-нибудь дыру во времени. Но нет, это было явно невозможно. Билли почувствовал, как его начинает разбирать смех, какой-то серебристый, сумасшедший, пронзительный смех, и понял, что стоит только поддаться приступу этого лунатического смеха, и все — он пропал, его песенка будет спета. Чудовище уже почти полностью ободрало с него костюм. Оно уже касалось его, и это было прикосновение чего-то сильного, холодного, гладкого и скользкого, чего-то пульсирующего, а главное, каким-то непонятным образом меняющегося в те мгновения, когда оно дотрагивалось до тела Билли. Задыхаясь, отчаянно ловя воздух, заходясь в крике, Билли вспомнил вдруг картинку в какой-то старой религиозной книге. На ней был изображен Сатана. И это чудовище, которое его сейчас тащило, выглядело именно так. Точь-в-точь как на той картинке. Да, совершенно точно. Такие же рога. Такой же темный, раздвоенный на конце язык. Красные глаза. Это был сам Сатана, восставший из Ада. «Но нет: это же тоже совершенно невозможно, — подумал Билли. — Никак невозможно!» Пока эти мысли лихорадочно проносились в его голове, зловещее чудовище продолжало сдирать с него остатки костюма и уже почти полностью стянуло шлем. В кромешной темноте Билли почувствовал, как свинячье рыло тыкалось в клапаны сломанного шлема, как оно принюхивалось, стараясь нащупать его лицо. Билли ощутил слабый, но отвратительный запах, непохожий ни на один из известных ему. Чудовище добралось до его живота и бедер, и тут Билли испытал приступ странной, очень сильной и необычной боли: как будто все его тело в тех местах жгли огнем или разъедали кислотой. Он вертелся, крутился, взвивался, корчился, напрягал все свои оставшиеся силы — но это было совершенно бесполезно. Билли опять словно со стороны услышал свой голос, в котором сливались и ужас, и замешательство, и боль: «Это Дьявол! Это сам Дьявол!» До него вдруг дошло, что с того самого момента, как его сдернули с лестницы, он непрерывно что-то кричал. И теперь, когда он уже не мог больше издать ни звука, когда невидимое пламя уже обратило в пепел и прах его легкие и добиралось до горла, он только беззвучно молился, стараясь хоть этой молитвой заглушить чувство страха, понимание неотвратимости близкой уже смерти, как-то уменьшить охватившее его ужасное ощущение собственной ничтожности, малости и бессилия: Дева Мария, Матерь Божья, услышь мою молитву... услышь меня, Дева Мария, и помолись за меня... помолись, помолись за меня, Пресвятая Дева Мария... Матерь Божья, Пресвятая Богородица, помолись и заступись за меня и..."