Читаем без скачивания Вера против фактов: Почему наука и религия несовместимы - Джерри Койн

В конце концов, почему бы не выяснить, как наш мир на самом деле устроен, вместо того чтобы выдумывать про него истории или принимать на веру мифы многовековой давности? А если мы не знаем ответов, то почему просто это не признать, как регулярно это делают ученые, и не продолжить поиски, пользуясь объективными данными и разумом? Не пора ли последовать совету апостола Павла, обращенному к коринфянам: повзрослеть и отложить детские игрушки? Любое почтение по отношению к вере укрепляет те религии, которые причиняют реальный вред нашему биологическому виду и планете.

Пора прекратить рассматривать веру как добродетель и использовать выражение «человек веры» как комплимент. В конце концов, мы не называем того, кто верит в астрологию, гомеопатию, экстрасенсорное восприятие, визиты инопланетян и даже саентологию, «человеком веры», хотя эти слова будут самой точной его характеристикой. Иронию ситуации, когда вера безо всяких оснований превозносится до небес, выразил Бертран Расселл, самый откровенный атеист своего времени, в первом же предложении своего сборника «Скептические эссе».

Я хочу представить благосклонному вниманию читателя доктрину, которая может, боюсь, показаться весьма парадоксальной и провокационной. Доктрина, о которой идет речь, такова: нежелательно верить в какое-то утверждение, если нет никаких оснований полагать его истинным.

Или, как утверждает современный последователь Расселла Сэм Харрис: «Делать вид, что уверен, когда на самом деле не уверен, – более того, делать вид, что уверен в утверждениях, доказательства которых невозможно даже представить себе – это одновременно интеллектуальное и нравственное падение».

Наконец, хотя сам я ученый и глубоко восхищен чудесами, привнесенными наукой в нашу жизнь за короткие пять веков, я считаю, что религия не только несовместима с наукой, но и препятствует ее развитию. Я не предлагаю создать роботизированный мир, в котором правит наука. Мир, в котором мне хотелось бы жить, это мир, где сила убеждений человека пропорциональна силе доказательств. Это мир, где можно не спешить с ответом, если его не знаешь, и где сомнение в утверждениях других не воспринимается как оскорбление.

Кроме того, мир без веры не будет лишен искусства. Искусство не опирается на веру, поэтому литература и музыка останутся с нами. К тому же мы сохраним справедливость, закон и сострадание, возможно, даже в большей степени, чем сегодня, поскольку наши суждения не будут искажены приверженностью к неподтвержденным богоданным запретам.

Но может быть, конец веры означал бы также конец морали или всех тех социальных благ, которые связаны с религией? Нет, ибо опыт Европы говорит нам, что это не обязательно. Светская мораль и нерелигиозные формы общественной жизни вполне способны заполнить пробелы, которые возникнут с исчезновением религии. В самом деле, светская мораль, не искаженная стремлением следовать будто бы божественным законам, сильнее морали религиозной. И веру в Бога не обязательно заменять другой верой: европейцы не стали верить в духов и паранормальные явления. Они просто отказались от любых суеверий и, похоже, не нуждаются в «атеистических церквях», возникающих в США и Великобритании.

Я хочу закончить эту книгу двумя историями про веру и науку. В первой речь пойдет о Роберте Парке, профессоре физики из Мэрилендского университета. 3 сентября 2000 г. во время обычной утренней пробежки в лесу с Парком произошел несчастный случай. На него упал большой дуб, росший рядом с тропинкой. Парку раздробило руку и бедро, причем осколок кости проткнул кожу на ноге и вышел наружу. Он упал без сознания и был придавлен к земле. К счастью, неизвестный иммигрант из Сальвадора наткнулся на Парка, позвонил по сотовому телефону и вызвал помощь. Без телефона сальвадорца – продукта научных технологий – Парк, находившийся в этот момент в полумиле от начала тропы, наверняка умер бы. Кроме сальвадорца, на месте оказались два священника, но все, что они могли предложить пострадавшему, – это обряд отпевания.

Но даже и после прибытия помощи Парк все же умер бы, если бы не современная медицина, в первую очередь антибиотики, которые впервые появились на рынке в середине 1940-х гг. Из-за большой открытой раны, через которую почвенные бактерии проникли в организм, пострадавшему потребовались не только несколько операций и металлический стержень для закрепления бедренной кости, но и катетер, через который в вену подавался новый мощный антибиотик. На борьбу с инфекцией у врачей ушел почти год.

Для выздоровления Парка потребовалось сочетание событий, ни одно из которых не произошло бы, если бы не наука. Позже он сказал: «Меня поместили в самую современную больницу в столице страны, где искусные хирурги-ортопеды собрали меня по частям, пользуясь самым современным медицинским диагностическим оборудованием. Они постоянно консультировались с различными специалистами. Психологи следили за моим эмоциональным состоянием; гематологи проводили анализы крови, выискивая признаки инфекции; профессиональные сиделки следили за мной круглые сутки; опытные терапевты руководили моей реабилитацией».

В общем, какими бы добрыми намерениями ни руководствовались верующие (а те два священника позже стали друзьями Парка и много раз гуляли вместе с ним по той самой тропе), их вера в подобных ситуациях в лучшем случае бесполезна. Вряд ли стоит сомневаться в том, что большинство людей, оказавшись под упавшим дубом, предпочли бы медицинскую помощь молитве. Парк, кстати говоря, был атеистом, и, если бы находился в сознании, мог испугаться невнятного бормотания священников. Но даже будь он католиком, нет никаких оснований считать, что отпевание принесло бы ему какую-то пользу. Ведь мы не можем быть уверены в том, что, даже если Бог существует, именно католицизм, а не, скажем, ислам – единственная истинная религия. Вера никак не способна это определить. В конце концов, слова священников были столь же бессмысленным и бесполезным суеверием, как мои детские представления о том, что наступать на трещины в асфальте – плохая примета. Многие назвали бы выздоровление Парка чудом, но никакого чуда не произошло: это был результат десятилетий научных исследований во многих областях, а также усердие опытных врачей, медсестер и реабилитологов. Никаких молитв и сверхъестественных вмешательств не потребовалось.

Для многих переход от религии к неверию, от веры к рациональности подобен пробуждению. Хотя это может принести чувство свободы и самоопределения, иногда его катализатором служит трагедия, и порой в результате приходят сожаления о жизни, напрасно растраченной на служение суевериям. Так было в случае с Рассом Бриггсом.

Бриггс был членом Церкви последователей Христа в Орегоне – конфессии, отвергающей медицинскую помощь. Он и его жена потеряли двух сыновей вскоре после рождения, с интервалом меньше года. Один родился преждевременно, но его легко можно было спасти, если бы младенец попал в руки опытного акушера. После этих смертей Бриггс в 1981 г. оставил церковь. Позже он попытался вернуться, но ему не позволили. Родственники и другие прихожане отвергли его, а один из них даже публично назвал Бриггса «лжецом и блудником». Мучимый чувством вины, он продолжал ходить на могилы сыновей. Вот как он описал свою боль: «Я стоял там, двадцатилетний ребенок, рыдал, мучился и пытался понять, почему умер мой ребенок. Если бы там был инкубатор или современная медицина, я знаю, он бы справился. Я мог спасти их, но позволил им умереть». Это был храбрый поступок, ведь Бриггс полностью признал свою ответственность за содеянное, не стал оправдываться или прикрывать свои поступки «волей Божьей». Он один из немногих, кто отбросил суеверия и признал реальность происшедшего.

Позже Бриггс принял традиционную медицину и стал отцом двух здоровых дочерей. Пусть те, кто считает веру добродетелью (позиция, позволяющая избегать юридической ответственности за жестокое обращение с детьми), подумают над словами Бриггса: «Только когда у тебя уже нет веры, до тебя внезапно доходит: как же я мог сотворить такое?»

Благодарности

Поскольку эта книга лишь косвенно связана с моей повседневной работой в области эволюционной генетики, весьма кстати были помощь и ободрение друзей и коллег. В их числе Дэн Баркер, Эндрю Берри, Рассел Блэкфорд, Пол Блум, Питер Богосян, Маартен Баудри, Сара Броснан, Шон Кэрролл, Мэтью Кобб, Грэм Куп, Мартин Коркоран, Ричард Докинз, Дэн Дэннет, Майкл Фишер, Йонатан Фишман, Файе Флам, Кэролайн Фрейзер, Карл Гиберсон, Энтони Грейлинг, Миранда Хейл, Лари Хеймлин, Сэм Харрис, Уилл Хаусман, Алекс Ликерман, Джон Лофтус, Эрик Макдональд, Энн Магурран, Пегги Мейсон, Грег Майер, Стив Пинкер, Лесли Рисслер, Джейсон Розенхаус, Аллен Сандерсон, Майкл Шермер, Грания Спингис, ныне покойный Виктор Стенджер, Сью Стрэндберг и Эд Суоминен. Хью Доминик Стайлс оказал неоценимую помощь в поиске многих малоизвестных цитат. Не все эти люди, разумеется, согласятся со всем, что я написал, и я прошу прощения у тех, чьи имена были по недосмотру пропущены. Многие идеи и темы, рассмотренные в книге, были развиты в постах на моем сайте whyevolutionistrue.com, и я благодарен десяткам читателей, комментарии которых подтолкнули меня к размышленям. Наконец, огромную пользу принесли мне советы и помощь моего литературного агента Джона Брокмана и великолепные редакторские навыки Венди Вульф из Penguin Random House.