Читаем без скачивания Книга мёртвых - Эдуард Лимонов

Аркан давно уже был в Боснии. Уже 9 апреля он воевал в Зворнике, у самой границы Боснии с Сербией. Его добровольцы вынудили мусульман сложить оружие. На самом деле его «тигры» получили подготовку спецназа и выполняли именно роль спецназа. Они приходили, занимали участок фронта и воевали, отдельные, хорошо экипированные, получавшие жалованье в марках. Сколько у него было «тигров»? Несколько тысяч, думаю. От пяти до восьми. «Тиграм» завидовали соседи. С ними бывали трения. Весной 1993 года глава МВД Республики Сербская Крайна Милан Мартич выдал ордер на арест Аркана. Бывший мент, начальник милиции Мартич на дух не выносил своего в прошлом антагониста. Арест не состоялся, «тигры» сидели на перевале в горах выше городка Обровац, защищали Книнскую Крайну с севера. Несли большие потери, среди них было много обмороженных, какой уж тут арест их командира. Но это я забежал вперед. В Боснии Аркан нашёл меня в кафе «Кон-Тики», где в мою честь давал банкет председатель общины Вогошча (это округ, часть города Сараево, зелёные горы) Копрьица Райко. Именно во время банкета мне преподнесли пистолет. Там у стола, в окружении, наверное, полсотни офицеров меня и обнаружил аркановский «тигр». В тот день отбить меня у офицеров ему не удалось, мы договорились, что они приедут за мной назавтра. А с кафе «Кон-Тики» связана вот ещё какая история. Позднее фотограф венгр, который представлял «НИН» (или газету «Борба»?), – пути наши в Боснии много раз пересекались – настучал на меня. Фамилия его была Сабо. Если не ошибаюсь, Имре Сабо. В Белграде он стал говорить, что я ужасный человек, участвовал в боях, стрелял по улицам Сараева. И что ещё якобы я развлекался в кафе «Кон-Тики» музыкой пленных. Действительно, гитарист был пленный мусульманин, аккордеонист был не пленный. У нас с сербскими офицерами была военная пирушка. Мы пели. Пили. И нормально, что играл на гитаре пленный. Я его не избивал, присутствовавшие офицеры тоже. Я, правда, предложил ему выпить, но он отказался. Ещё, он смотрел на меня с плохо скрываемой ненавистью. Я спросил его: «Ты ненавидишь меня, да?» Он ничего не сказал. Затем белградский журнал «Время» (существовавший на немецкие деньги, и это все знали. И Милошевич терпел! Я бы не потерпел) – журнал «Время» напечатал информацию, что Лимонов неоднократно бывал в знаменитом кафе «у Сони», оно же «Кон-Тики», где как раз якобы и совершались наделавшие шуму по всему миру «изнасилования мусульманских женщин». И журнал высказывал предположение, что, возможно, русский «странный писатель» Лимоноф принимал участие в изнасилованиях.

На той пирушке в «Кон-Тики» присутствовала только одна женщина – хозяйка. Она приносила блюда и служила официанткой. Это была крупная белая полная женщина в очках. По-моему, её таки звали Соня. Пирушка военных. Время от времени кто-то вставал и уезжал на фронт, фронт был рядом – в нескольких километрах, его было слышно: слышно гулкие пулеметные очереди, канонаду русского происхождения гаубиц… Потом некоторые враждебные Милошевичу газеты (и журнал «Время» не отказал себе в удовольствии) опубликовали письмо некоей лунатички из города Сараево, в котором утверждалось, что я убил её тетку! Оказывается, на том участке фронта (в районе, называемом «Еврейски Гроби») не было сделано в тот день, когда была убита тётка, ни единого выстрела, стрелял только писатель («писец» по-сербски) – «писец Едуард Лимонов», и таким образом, это он убил тётку, открывшую окно, чтобы выкопать из ящика на подоконнике лук, который она там выращивала. История с тёткой смехотворна, но она характеризует климат, который царил в тылу, в Белграде. Ещё она характеризует венгра Сабо, сукина сына, он присутствовал при части моей активности во время пребывания в Еврейски Гроби, слава Богу, не всегда он присутствовал. Впоследствии я сторонился журналистов и тем более фотографов. Получил хороший урок.

Аркан принимал меня в своей военной столовой. С нами обедали его офицеры, один из них назывался «генерал». Прислуживали рослые девки в штанах с соблазнительными задами. От девок обильно пахло духами и сексом. Аркан был озабоченным, много ругался, говорил, что надо брать Сараево, что все возможности есть. На расстоянии вытянутой руки от него, на подоконнике лежал его знаменитый «Хеклер», а огромный револьвер «Кобра-Магнум» был расчехлён, обвивающая его чёрная кобура – расстёгнута. У меня сложилось впечатление, что он ожидал нападения на него, здесь и сейчас. Поедали мы блюдо, называемое «мешане мясо» – то есть жареные вповалку на одном блюде куски говядины, баранины, свинины. Это блюдо храбрых, варварских, мистических народов-воинов. К мясу были огромные резаные луковицы и самоиспечённый хлеб. Было вино. Но сам Аркан не пил, потому и я не стал. Накануне, «у Сони», я крепко надрался. А ночевал я в арабском доме сербского патриота Йована Тинтора. У Тинтора был крючковатый турецкий нос, и выглядел он вылитым турком, а дом его я назвал арабским, потому что он был турецким – подушки повсюду, ковры, аркады. Йован Тинтор был объявлен «военным преступником», до того заклятым врагом турок он был. Его турецкая внешность требует исторической справки: тех сербов, кто перешёл в их веру, турки оставляли в покое, христиан же терроризировали, в том числе и насиловали их женщин. В результате в Боснии светлые мусульмане, блондины, воевали против чёрных ястребов, сербов-христиан. Разумеется, это обобщение, были всякие, но чёрных ястребов хватало.

Аркан, кажется, боялся тогда покушения. Во всяком случае, после обеда его офицеры поспешно ушли, он говорил очень горько и злобно. Он сделал мне предложение. Он предлагал мне остаться с ним, стать его офицером. «Что ты будешь делать там, в своем Парижу?» Честно говоря, сейчас я жалею, что не остался. В «Парижу» мне делать было вот что – Наташа Медведева там была. Одновременно меня уже засасывала Россия. И та и другая – и Наташа Медведева, и Россия – оказались мне неверны, потому я только потерял несколько лет жизни, продолжая цепляться за них. С Арканом я бы многому научился: и как делать деньги для войны, и как создать Армию, мне надо было провести пару лет с ним. Но мистика женщины и мистика Родины гипнотизировали меня. Теперь только я начал учиться этим вещам. А мог бы быть уже сейчас ученым.

В начале 1993 года в Белграде я подписал бумагу, что отправляюсь добровольцем воевать в Сербскую Республику Книнская Крайна. Представительство республики находилось на Князь Михаила – центральной улице Белграда. Там ежедневно отирались люди из аппарата правительства, и туда же пытались проникнуть беженцы. Там царил настоящий балканский хаос, беспорядок высшего порядка. Там постоянно присутствовал министр иностранных дел Крайны, ясно, что в осаждённой Каменной республике делать ему было нечего. А кроме матери Сербии, Книнское правительство, кажется, признали только Сербская Республика Босния и Приднестровье. Так что все иностранные дела вершились в Белграде. Мне – интригующий, гуляющий, хитрый австро-венгерско-турецкий Белград был абсолютно понятен. Меня приняли юные социалисты из партии Милошевича, они в то время были в союзе с радикалами Шешеля и совместно управляли страной. Они-то и свели меня с Представительством Республики Книнская Крайна. И вот документы подписаны, я живу в отеле «Мажестик» и жду. Проходит день, проходит два… три…