Читаем без скачивания Повседневная жизнь русского кабака от Ивана Грозного до Бориса Ельцина - Игорь Курукин

В Петербурге же в 1904 году в «камеры для вытрезвления» при полицейских участках Петербурга попали 77 901 человек, «появившиеся в публичных местах в безобразно-пьяном виде». Обследование бюджетов петербургских рабочих показало, что с повышением уровня квалификации и заработка их расходы на спиртное росли и абсолютно, и относительно. Причем при более высоком доходе и культурном уровне горожан (и более широких возможностях удовлетворения своих культурных потребностей) они пили намного больше деревенских жителей — в 3—4 раза. Особенно велика доля таких расходов (до 11 процентов бюджета) была у тех, кто не имел своего угла и поэтому больше времени проводил в трактирах и тому подобных общественных местах, даже при нередкой нехватке денег и превышении расходов над доходами. Водка в городских условиях уже стала необходимым и даже престижным продуктом.

Отмеченное статистикой некоторое снижение душевого потребления спиртного в 80-е годы XIX столетия объясняется падением уровня производства и относительным застоем в промышленности{90}. Напротив, в периоды промышленного подъема и связанного с ним роста городского населения привлекались десятки тысяч новых «питухов», переходивших от традиционного деревенского к более интенсивному «городскому» стилю пития.

К началу нового XX столетия городское хулиганство — привычное для нашего времени явление — было еще в новинку, и в 1912 году Министерство внутренних дел России разослало по губерниям специальную анкету с вопросом: «В чем оно, главным образом, проявляется и не имеется ли особых местных видов хулиганства?» В ответ московские власти указали: «В пении во всякое время дня и ночи, даже накануне праздников, безобразных песен, в сплошной площадной ругани, битье стекол, открытом — на площадях и улице — распивании водки, в самом нахальном и дерзком требовании денег на водку, в дерзком глумлении без всякого повода над людьми почтенными, в насмешках и издевательствах над женщинами и их женской стыдливостью»{91}.

Именно в это время пьянство осознается обществом как общенациональная проблема, широко обсуждаемая и в печати, и в Государственной думе. Тогда был накоплен весьма важный и положительный, и отрицательный опыт антиалкогольного движения, который, к сожалению, не учитывался инициаторами позднейших трезвенных кампаний конца 20-х и 1985—1987 годов.

Трезвенники и попечители

В дореформенную эпоху проблемы пьянства как бы и не существовало вовсе. Лишь отдельные энтузиасты пытались в одиночку бороться с ним. Так, набожный попечитель Казанского университета М. Л. Магницкий всем подчиненным ему профессорам и студентам запретил пить вино, объявив, что это страшный грех; ослушавшихся сажали в темный карцер, надевая на них крестьянскую сермягу и лапти{92}.

В 1843 году Петербургский цензурный комитет запретил печатать статью «О пьянстве в России», подготовленную по официальным и уже опубликованным данным о питейных сборах в 1839—1842 годах: министр финансов посчитал, что такого рода материалы недопустимы «для обнародования во всеобщее известие»{93}. Пропускавшиеся же в печать сочинения объясняли неумеренное потребление водки «грубой невежественностью» народа, предпочитавшего пьянствовать, «несмотря на многие благотворные меры правительства». Казенные крестьяне империи, по расчетам одного из авторов, пропивали по 15 рублей в год и в течение жизни лишали себя значительной суммы, что и являлось главной причиной их бедности и недоимок в уплате податей{94}.

Самим же мужикам приходилось в случае такого расстройства уповать на помощь потусторонних сил. Из народной среды дошли до нас заговоры, на которые полагались те, кто стремился избавиться от «винного запойства»: «Солнышко ты привольное, взойди на мой двор, а на моем дворе ни людей, ни зверей. Звезды, уймите раба Божьего от вина; месяц, отвороти раба Божьего от вина; солнышко, усмири раба Божьего от вина»{95}.

Только в 80—90-е годы XIX века усилиями нарождавшейся в России демократической общественности — интеллигенции и земских деятелей — в различных городах России создавались небольшие постоянные группы и общества: «Общество борьбы с алкоголизмом женщин и детей», «Кружок деятелей по борьбе со школьным алкоголизмом», Комиссия по вопросу об алкоголизме при Русском обществе охраны народного здравия, Всероссийское Александро-Невское братство трезвости и тому подобные. Их организаторами и наиболее активными членами становились выдающиеся юристы (Н. С. Таганцев, А. Ф. Кони), врачи (В. М. Бехтерев, М. Н. Нижегородцев, Д. Г. Булгаковский), общественные деятели (М. Д. Челышев). Основателем одного из первых обществ трезвости в России был Лев Толстой; в статье «Для чего люди одурманиваются?» он объяснил основную причину пьянства тем, что «употребление одурманивающих веществ в больших или в малых размерах, периодически или постоянно, в высшем или низшем кругу вызывается… потребностью заглушения голоса совести для того, чтобы не видеть разлада жизни с требованием сознания». Но при этом писатель делал пессимистический вывод о бессмысленности всей современной цивилизации, которая создается «большей частью людьми, находящимися в ненормальном состоянии».

Владимирский крестьянин Михаил Дмитриевич Челышев, не получивший систематического образования, благодаря своим способностям и энергии сумел стать крупным предпринимателем и членом городской думы Самары. С 1902 года Челышев начал в своем городе активную борьбу с пьянством и привлек на свою сторону важных дельцов из Биржевого комитета, исходя при этом из вполне практических соображений: «Я говорил с купцами, с заводчиками, с промышленниками — все в один голос: "Дайте трезвых рабочих, трезвых приказчиков, служащих, по 10 рублей в год будем платить с головы". Это за служащих трезвых. А что заплатили бы они за трезвый многомиллионный народ? Не сноси народ ежегодно 700 миллионов в казенку — он на 700 миллионов рублей покупал бы себе ситцу, обуви, сельскохозяйственных орудий»{96}.

Энтузиастам-трезвенникам приходилось преодолевать немалые трудности: надо было привлечь к новому делу редких представителей местной интеллигенции — учителей, врачей, земские органы; наладить связи с другими организациями, завоевать личным примером уважение крестьян и уметь терпеливо и тактично вникать в их нужды — например, отказать в ответ на просьбы «выписать из книги (куда записывались «зароки». — И. К, Е. Н.) на именины» или убедить их пожертвовать деньги на покупку книг, постройку школы и так далее{97}.

Основные направления деятельности трезвенного движения были изложены в воззвании Петербургского общества трезвости в 1890 году. Это, во-первых, борьба со сложившимся стереотипом «престижности» пьянства и пользы употребления спиртных напитков; во-вторых, создание специальных амбулаторий и лечебниц для алкоголиков и, в-третьих, поиски и организация иных форм проведения досуга, исключавших спиртное. В духе этой программы и была построена деятельность новых обществ и кружков.

В Москве первое массовое общество трезвости возникло на рубеже 1892—1893 годов в среде фабрично-заводских рабочих во главе со священником Семеновского кладбища К. Остроумовым. Об этом начинании стала писать пресса:

«Недавно утвержденный комитет Рогожского отделения общества трезвости приступил в настоящее время к действиям. Одной из первых мер для борьбы с пьянством комитетом намечено открытие в Рогожской слободе чайной, на что уже поступили и денежные пожертвования. В числе других мер, предполагаемых к осуществлению, стоят следующие: устройство читальни, библиотеки с книжною и картинною торговлей и организация общедоступных отвлекающих от кабака или трактира разумных развлечений. Озабочиваясь широким привлечением членов, комитет отделения, как нам передают, предполагает обратиться ко всем фабричным, заводским и ремесленным предпринимателям своего района с просьбою оказать возможное содействие в деле привлечения рабочих в члены-трезвенники. В деле борьбы с пьянством Москва, по мало понятным причинам, и во всяком случае не по отсутствию поля для деятельности общества трезвости, вообще говоря, значительно отстала. Поэтому нельзя не пожелать, чтобы первые шаги на пути отрезвления нашего города привлекли всеобщее сочувствие и вызвали деятельную общественную поддержку».

Собирая со своих членов небольшие взносы (по рублю в год), общество сумело развернуть активную деятельность: организовало свое издательство, книжную торговлю, чайную, платные концерты, танцевальные вечера и на вырученные средства открыло свою библиотеку, устраивало общеобразовательные чтения и рождественские елки, содержало хор и другие «полезные и здоровые развлечения»{98}.