Читаем без скачивания Девушки для диктатуры сионизма - Михаил Маковецкий

При обыске совершенно голой чистой эфиопской девушки было найдено несколько не принадлежащих ей кредитных карточек и чековых книжек. Это обстоятельство и привело ее в заслуженно пользующееся доброй славой отделение судебно-психиатрической экспертизы.

Через несколько дней после прибытия новой пациентки, с интересом глядя на её безукоризненную фигуру, главный врач и заведующий отделением пришли к единодушному мнению, что в целях дальнейшего проникновения в ее подсознательное эфиопская девушка нуждается в кардиографическом исследовании.

ЭКГ она отказалась делать категорически, мотивируя это тем, что это обследование ей однажды уже делали и, после этой лечебной процедуры, ей еще долго было больно какать. Главный врач, с большой теплотой отозвавшись о душевных качествах врача проводившего ЭКГ девушке-эфиопке прошлый раз, и с жаром убеждал ее, что в его исполнении это будет совершенно безболезненное обследование работы сердца. И что ради этого обследования он готов заставить себя ждать видного израильского ученого, пришедшего для проведения сеанса психотерапии.

Прибывший на частную консультацию Антонио Шапиро дель Педро, в беседе с находящимся на очередном боевом дежурстве Рабиновичем, оживленно комментировал происходящее. Длительное ожидание всегда толкало маститого израильского ученого на поступки дерзкие, но тщательно продуманные и подготовленные. Вот и в этот раз крупный израильский ученый задумал что-то недоброе. Он раздобыл где-то провод со штепселем, аккуратно зачистил концы этого провода и привязал их к ножкам кровати, на которой делают ЭКГ.

Тем временем девушка-эфиопка, малодушно поддавшись уговорам главного врача, согласилась на предложенное ей обследование. Когда процедура подходила к концу, и главный врач менторским тоном начал объяснять своей пациентке, что таким молодым девушкам, как она, всегда необходимо прислушиваться к советам главного врача, а не размениваться на общение со всякого рода проходимцами, ничего не понимающими в медицине. И что если главный врач сказал, что больно не будет, то больно не будет.

И именно в этот, полный благородной патетики момент, бездушный дель Педро включил штепсель в розетку. В результате, согласно всем законам физики, девушку-эфиопку ударило током.

Придя в себя, готовая ко многому, но не к удару током, чистая эфиопская девушка употребила применительно к замечательным врачам психиатрической больницы ряд в высшей степени выразительных и звучавших чрезвычайно экзотично эфиопских ругательств. Далее, по совету все того же Антонио Шапиро дель Педро, который шумно выражал свое сочувствие несчастной девушке, которая постоянно подвергается изощренному издевательству со стороны изуверов-врачей из-за своего цвета кожи, чистая эфиопская девушка сделала официальное заявление для печати. Суть заявления сводилась к тому, что «as a result of barbarous experiments on the part of the doctor she has received an impact by an electric current and now is dying» (в результате варварских экспериментов со стороны главного врача она получила удар электрическим током и в настоящее время находится при смерти).

Растерявшийся главный врач в резких тонах потребовал от пробегавшего мимо Шпрехшталмейстера, чтобы тот срочно отправлялся с пациенткой Крупской в приемный покой больницы общего профиля.

Врач приемного покоя был давно приучен ко всяким неожиданностям со стороны пациентов, поступающим из психиатрической больницы, но прибытие оттуда Надежды Крупской, пусть в сопровождении хорошо ему знакомого санитара Шпрехшталмейстера, даже для него было большим потрясением.

— Это, по вашему мнению, Надежда Крупская? — спросил врач приемного покоя, с интересом разглядывая юную эфиопскую девушку. — Разве она ещё жива?

— Вам виднее, вы врач, — дипломатично ответил Шпрехшталмейстер.

— А почему она такая черная? — не мог прийти в себя врач приемного покоя. «Какой же он тупой, а еще масон. Даже не вериться», — подумал Шпрехшталмейстер, но вслух сказал совершенно другое: — Её ударило током, наверно, она обуглилась.

Врача приемного покоя смелая диагностическая находка санитара психиатрической больницы полностью удовлетворила. По крайней мере, к этой теме он больше не возвращался, хотя расспросов не прекращал.

— В направлении написано, что ей восемнадцать лет, — врачу приемного покоя никак не удавалось соединить теоретические знания с суровой правдой жизни, — вероятно, это ошибка.

— Нет здесь никакой ошибки, — в этот день Шпрехшталмейстер был неумолим, — когда Крупская, перед выездом в Израиль, покупала свидетельство о рождении, в котором было указано, что она еврейка, она попросила заодно изменить и свой возраст.

Но в сердце врача приемного покоя всё ещё оставалось место для скептицизма. В СССР он был членом партии и всю жизнь активно выполнял общественные нагрузки. Выехав из Советского Союза в зрелом возрасте, врач приемного покоя морально был не готов встретить Надежду Константиновну Крупскую, находящуюся в восемнадцатилетнем возрасте и поступившую из психиатрической больницы после удара током.

— И все же мне как-то не вериться, что это Крупская, — сказал врач приёмного покоя, с мольбой и надеждой глядя на Шпрехшталмейстера.

— В тот момент, когда её ударило током, Ленин перевернулся в своём стеклянном гробу и теперь лежит в мавзолее на животе и без фуражки. Вы можете сами поехать в Москву и убедиться, — пожал плечами бывший работник псковского цирка. Шпрехшталмейстер посещал мавзолей первый и последний раз в пионерском возрасте. Тогда ему было жалко дедушку Ленина до слёз. Теперь же ему хотелось отомстить вождю мирового пролетариата за ту давнюю детскую обиду.

— Факты, которые даются нам в ощущениях, являются реальностью, — философски заметил врач приемного покоя. В течение многих лет он свято верил, что, произнося эту фразу, цитирует Энгельса.

Шпрехшталмейстер тонко уловил его настроение и охотно добавил: «Жизнь — это способ существования белковых тел».

Во время их содержательной беседы, оставленная без присмотра Надежда Крупская пошла прогуляться и забрела в травматологическое отделение. Там, на спор, она пыталась совершить половой акт с больным, который поступил на лечение по поводу свежего перелома таза, но была безжалостно отловлена медперсоналом. Далее, после обследования в приемном покое, была выписана с диагнозом «Superficial scratchs of a back and between foots» (Поверхностные царапины спины и промежности) и рекомендациями впредь не направлять её в приемный покой больницы общего профиля ни при каких обстоятельствах.

Тем не менее, при расставании, врач приемного покоя, на всякий случай решил крепко пожать ей руку и попросил передать горячий привет супругу. После чего отвел Шпрехшталмейстера в сторону и шепотом заявил ему, что больше эту революционерку видеть не желает.

— Почему? Крупская, это еще скромная, щепетильная девушка, — продолжал нагнетать атмосферу неумолимый Шпрехшталмейстер, — к нам недавно поступила на лечение пациентка по имени Роза Люксембург, между прочим, из очень приличной еврейской семьи. Так вот ей удалось поднять на коммунистическое восстание жителей города Mnchen (Мюнхен).

— А La Pucelle dans (Орлеанская дева) у вас от запоев не лечиться? — поинтересовался врач приемного покоя, в которого вновь вселился бес скептицизма.

— От запоев? — переспросил Шпрехшталмейстер, — нет, не припоминаю.

Глава 18

Сны в летнюю ночь

— На следующее утро Пятоев пришел на работу с сильной головной болью и в скверном расположении духа.

— Слушай, Рабинович, видная деятельница театра опять несла какую-то ахинею с сексуальным оттенком, и Шпрехшталмейстер ей поддакивал. Наверняка у него окончательно поехала крыша на почве борьбы с масонами. Какая может быть Надежда Крупская в Эфиопии? Бедная Настенька, после всего того, что она пережила, у нее еще муж с ума сошел.

— Известная хранительница моральных устоев, видная деятельница театра, всегда говорит правду, — возразил ему Рабинович, — Я однажды спросил ее, почему она так поступает, а она мне ответила, что правду говорить легко и приятно. А так как это приятно, то воздерживаться от этого она и не может, и не хочет. В свое время она много мне рассказывала о своем боевом пути в искусстве.

Ещё в школе я охотно давала списывать, — рассказывала мне она, — но ни коим образом не означает, что я давала повод распускать руки. После окончания школы я поступила в техникум тяжёлого машиностроения и поселилась в общежитии. Однажды мальчишки, смеясь, затащили меня в свою комнату. Но мы, уроженки Казани, так просто не отдаёмся. Сначала им пришлось сбегать за вином, а потом петь песни всё ночь. Когда я перешла на последний курс, скончался работающий в нашем техникуме преподаватель научного коммунизма. В его жизни, как оказалось, было много страстных женщин. Об этом мы узнали, когда они устроили драку на кладбище. Так я познакомилась с Димой. Судьбе было угодно свести нас в кладбищенском туалете. Дима был человеком контраста. О своей любви он говорил то матом, то стихами, впрочем, также матерными. Высокого роста, с прекрасной реакцией, он мог отжаться от пола 80 раз и в постели оказался просто вундеркиндом. Когда-то гадалка ему нагадала, что у него на половом члене будет родимое пятно в виде сердца, он попросил меня разыскать его и во время одной из наших встреч. Я человек от природы человек добросовестный. Дима светил мне фонариком и осмотрела всё очень внимательно, но найти мне ничего не удалось.