Читаем без скачивания Невольничий караван - Карл Май

Из деревни притащили целые горы дурры, и рабыни тут же принялись размалывать ее для приготовления неизменных лепешек и пива. Для Абдулмоута, унтер-офицеров и нескольких особенно отличившихся минувшей ночью солдат было приготовлено кушанье, называемое марарой.

Марара является излюбленным лакомством всех суданцев. Для ее приготовления используют печень, кишки и желчный пузырь коровы или овцы. Нетрудно догадаться, что последний компонент делает это блюдо неприемлемым ни для одного европейца.

Наконец праздничная трапеза была окончена и ловцы рабов стали собираться к выступлению в обратный путь. И тут Шварцу, который думал, что все самое страшное уже позади, было уготовано новое испытание. Маленькие дети создавали арабам массу хлопот и мешали им транспортировать свой живой товар в Умм-эт-Тимсу — поэтому Абдулмоут отдал приказ расстрелять всех ребятишек, не достигших возраста четырех лет. Несчастные матери сопротивлялись, как львицы, они мертвой хваткой вцеплялись в своих малюток, но что они могли поделать против ружей и кнутов своих мучителей. Когда это зверское убийство было совершено, оставшихся в живых жителей деревни выстроили в длинную колонну и связали друг с другом. Проходя мимо Шварца и эмира, которые все еще лежали на земле, Абдулмоут приостановился и заметил:

— Так поступают с черным скотом, который нельзя использовать иначе. Вы должны сознаться, что это было очень умно с моей стороны.

— Ты сатана! — выкрикнул Шварц с ненавистью и отвращением в голосе.

— Эй, поосторожнее, гяур! Не думай, что я всегда в хорошем настроении!

— Если бы я не был сейчас связан, я показал бы тебе, в каком я сейчас нахожусь настроении.

— Да? И что бы ты сделал?

— Я задушил бы тебя, негодяй! Клянусь тебе, тот миг, который вернет мне свободу, будет мигом твоей смерти!

Араб расхохотался ему в лицо.

— Можешь попусту лаять сколько тебе вздумается, пес! — прошипел он. — Ты никогда больше не почувствуешь вкуса свободы. До поры до времени я тебя не трогаю, но подожди, когда мы придем в селение, я уж там сполна отплачу тебе за все оскорбления. Проклятие ада покажется тебе блаженством по сравнению с местью Абдулмоута!

Глава 11

ШВАРЦ И ПФОТЕНХАУЕР

Дожидаясь возвращения Пфотенхауера, ниам-ниам успели перекусить и отдохнуть и теперь были готовы с новыми силами продолжать путь. Как только Серый ступил ногой на борт лодки, гребцы вывели ее на середину течения, и она, как рыбка, заскользила вниз по ночному Нилу.

Сверкающая в ярком свете звезд река представляла собой необыкновенно красивое зрелище, но Пфотенхауер, который не первый месяц жил в здешних местах, решил на этот раз пренебречь им ради нескольких часов сна. Он улегся на носу лодки, плотно закутался в одеяло и закрыл глаза.

Его сон никто не тревожил, и, когда он проснулся, солнце стояло уже высоко над пальмовым лесом, а его карманные часы показывали десять часов утра.

Течение здесь было очень быстрым, и гребцам не приходилось особенно напрягать силы. Они разделились на две команды и работали теперь посменно. Кто хотел пить, то мог напиться в любую минуту из реки, стоило только перегнуться через борт лодки. Поэтому в течение дня путешественники ехали без перерывов, но к вечеру их все же заставило остановиться одно обстоятельство, которое чуть было не стоило им жизни.

Лодка приблизилась к месту, где река делала крутой изгиб. Сильно выступающий вперед край берега не давал увидеть, что делается за поворотом. Внезапно рулевой привстал со своего места, приложил руку к уху и несколько секунд напряженно прислушивался, а потом сказал:

— Что я слышу! Там кто-то поет!

— Где? На реке? — спросил немец.

— Да. Нам навстречу движутся люди. Кто это может быть? Неужели Абуль-моут на своем корабле?

— Кто бы они ни были, они не должны нас увидеть. Правь быстрее к берегу!

— К какому?

— К левому: там больше камыша, в котором мы можем спрятать нашу лодку.

Сын Тайны согласился и стал держать левее. Когда лодка отошла от правого берега настолько, что можно было уже заглянуть за излучину, Пфотенхауер достал подзорную трубу. Едва он приставил ее к глазу, как тут же испуганно закричал:

— Назад, скорей, скорей, иначе мы себя обнаружим! Там, на реке, два корабля, и по берегу тоже бегут люди!

Сын Тайны рванул руль в другую сторону, а негры с такой силой налегли на весла, что лодка чуть не перевернулась.

— Ты говоришь, на берегу люди? — переспросил Сын Тайны. — Разве корабли стоят на якоре?

— Нет, они двигались. Я видел парус.

— Наверное, у них к мачте привязан канат. Если кораблей два, значит, они принадлежат Абуль-моуту. Я был очень неосторожен, когда послушался твоего приказа рулить налево: ведь я слышал, как люди пели, а это они обычно делают, когда тянут судно на канате. К счастью, здесь, справа, вода намыла остров из травы. Он нас укроет.

Юноша резко повернул лодку к самой середине этого острова и велел бросить якорь. Трава была невысокой, и людям пришлось ничком лечь на одно лодки, чтобы их не увидели.

Должно быть, Сын Тайны обладал необычайно острым слухом: как немец ни прислушивался, он до сих пор не слышал никакого пения. Но через несколько минут до его ушей донеслись заунывные человеческие голоса, которые монотонно повторяли только два слова: «хе — ли». Затем мелодия изменилась, и послышалась песня. Пфотенхауеру удалось разобрать слова:

Все ближе и ближе родной наш дом.Мы громко ликуем, и мы поем.Дай, Господи, ветра попутного нам.Удачной дороги и силы гребцам!

Из-за поворота показался первый корабль. Это был сандал, на обеих его мачтах развевались паруса. Кроме того, от передней мачты к левому берегу был протянут канат, который тянули двенадцать негров, двигающихся вдоль реки. На корме сандала, рядом с рулевым, стояли два человека, внешность которых очень бросалась в глаза. Первый — он был одет в национальную арабскую одежду — выделялся прежде всего своим огромным ростом и невероятной худобой. У другого самым примечательным был костюм. Он состоял из трех частей: некоего рода штанов, доходивших едва ли не до колен, шкуры пантеры, которая болталась у него за спиной, и высокой, украшенной разноцветными раковинами и бусинками шапки, напоминавшей по форме сахарную голову. Кожа его была более светлой, чем кожа ниам-ниам или беланда.

— Вон тот, длинный, и есть Абуль-моут, — сказал Сын Тайны.

— Да? — заинтересовался Серый. — Ну, этого парня я должен рассмотреть как следует!

Он положил свою подзорную трубу на край лодки и, немного приподнявшись с ее дна, принялся изучать знаменитого ловца рабов. Через некоторое время он заметил: