Читаем без скачивания Психология любви - Евгений Ильин

Русская литература, и особенно поэзия Серебряного века, в основном воспевала плотскую (сексуальную) любовь, отражая и укрепляя мнение многих, если не большинства обывателей, что это и есть истинная любовь. Об этом Питирим Сорокин писал следующее:

«Как известно, любовь всегда была излюбленной темой художественного творчества и, в особенности, лирики. И современная литература не избегла этой участи <…> Большинство современных поэтов воспевают почти исключительно ресторанную любовь. Я уж не буду говорить о таких лицах, как Арцыбашев — наиболее прямолинейный изобретатель “кушеточно-диванной” любви. Для его персонажей иной любви как будто и не существует. Начиная с “Санина” и кончая “Ревностью” и даже “Войной”, где автором выведен мельком антагонизм “духовной” и “физиологической” любви, — он изображает исключительно ресторанную любовь и неразрывно связанную с путешествием от кушетки к кровати и обратно.

Возьмите других. Возьмите Брюсова, Сологуба, 3. Гиппиус, Бальмонта, Городецкого; возьмите более новых — И. Северянина, А. Ахматову и т. д. и т. д.; все они в этом отношении в главном одинаковы, для всех них любовь — непременно плотская любовь. Все психические аккорды, тоны и обертоны — все это нечто второстепенное в их “любви”, альфой и омегой которой являются прежде всего самец и самка. Физиология — вот фундамент и канва, психические же парения, надрывы, стоны, вздохи, смех, отчаяние и надежда и т. д. — все это лишь “узоры”, одни лишь архитектурные украшения на здании любви, созданном из физиологических кирпичей. В мою задачу не входит подробный разбор творчества этих поэтов с этой точки зрения. Напомню лишь, что “Ярило” Городецкого, “Замороженно вулканическая страсть” лирики Гиппиус, “Солнечная любовь” Бальмонта, “Навьи чары”, “Подвязки” и даже “Лилитт” Сологуба — все они решительно ресторанно-физиологичны.

А Брюсов? Ну кому же не известны аккорды любви Брюсова!

Сегодня, сегодня одни и вдвоем.Притворно стыдливо прикроются глазки,И я развяжу голубые подвязкиИ мы, несмущенные, руки сплетем.

Сладострастие — лейтмотив его любовной лирики. И все те разноцветные узоры отчаяния, ненависти, садизма, пустоты, лжи и тоски, которыми так богато творчество Брюсова, — все это идет и вырастает отсюда и возвращается сюда же.

Выражениями, подобными: “мы женщины — мы ведьмовский напиток”, “опухшее женское тело”, “женское тело — труп”, “женщина — зверь”, “сплетение и расплетение рук” и “звуки поцелуев”, “простыня и пуля, сало и кровавая бледность губ”, “объятия”, “груди” и т. д. — пестрит вся лирика Брюсова.

А Северянин? Для него весь мир сплошной будуар или кабинет ресторана, все существует лишь постольку, поскольку оно облегчает и услаждает физиологию. Все эти “женоклубы”, “Нелли”, “пудра и молитвенник”, “комфортабельная карета”, “шампанское в лилии”, “устрицы и рокфор”, “плетень и сад”, “подвязки и калоши” и т. д. и т. д., — все это обычная обстановка художественной лаборатории Северянина, — все это лишь “атрибуты одной субстанции” — ресторанной любви. Разница Северянина и Брюсова здесь та, что Брюсов — поэт “неспокойной физиологии”, а Северянин воспевает комфортабельную физиологию, обставленную удобно, не имеющую надрывов, отчаяния, стонов и спазм. Даже само сладострастие его “комфортабельно”. А сладострастие лирики Брюсова не раз переходит в садизм, в извращение, в истязание.

Раскройте “Четки” Ахматовой, и тут исключительно та же “кушеточная” любовь. Не раз здесь читаете вместо любви фигуральные описания ее: “он тронул мои колени”, “коснулся платья”, “кошачьи глаза”, “устрицы” и “спальня”, “поцелуи”, “любовник”, “смятая и несмятая постель” и т. д., — одним словом, мопассановско-земная любовь и только. Мадонны и Беатриче — не видно в ее творчестве…

У всех указанных, как и у бесчисленного множества других поэтов, любовь донельзя однообразна, шаблонна и проста. Исход и заветная цель — физиологический “миг блаженства”; все остальное лишь цветы, вырастающие на этой почве: поцелуи, взгляды, объятия, ревность, разлюбление и влюбление, иногда громкое и фальшивое: “Мы счастливы будем!”, “Мы будем безумны!” или “Хочу быть гордым!”, иногда отчаянное: “Дитя! прости обманы поцелуя! Я лгу, моля, твердя «люблю» я лгу”…

Но — пройдет минута и опять те же “подвязки”, объятия и т. д. Одним словом, основная формула любви проста и примитивна» (с. 257–259).

Очевидно, не случайно появилось выражение «заняться любовью», т. е. сексом.

Однако, как пишет О. Ф. Кернберг, еще для латинян и греков секс и любовь были разными понятиями. Причем латиняне крайне редко говорили о sexus. Секс их не интересовал; их волновала amor. То же самое и у греков — каждому известно греческое слово «эрос», но практически никто ни разу в жизни не слышал слова, которым они обозначали бы секс.

И в настоящее время мужчина называет секс сексом. Когда мужчина говорит «секс», он имеет в виду чисто физический акт, что вовсе не означает отсутствия любви к той женщине, с которой он вместе. Выражение «заняться любовью» вызывает у многих мужчин ощущение, что он обманывает женщину, поскольку иногда ему хочется только чистого секса.

Женщина же на слово «секс» реагирует отрицательно, поскольку, по ее определению, она «занимается любовью». Это означает: она хочет чувствовать себя любимой и хочет, чтобы у нее возникло чувство любви, прежде чем начнется собственно секс. Для большинства женщин акт секса, лишенный любви, неприемлем, потому что женское сознание не может смириться с определением любви как секса.

По данным исследования, проведенного в университетском госпитале Гамбурга-Эппендорфа, чем дольше супружеские отношения, тем больше женщины хотят не секса, а просто нежности и ласки.

В работе Н. П. Ильченко с соавторами изучались мотивы вступления в половую жизнь юношей и девушек. Результаты опроса выявили значительные различия в мотивах тех и других. У девушек основным мотивом является любовь, у юношей — сильное сексуальное влечение. Как юноши, так и девушки недооценивают друг у друга значимость мотива «любовь».

Как много тех, с кем можно лечь в постель,Как мало тех, с кем хочется проснуться…И утром, расставаясь, улыбнуться,И помахать рукой, и оглянуться,И целый день, волнуясь, ждать вестей.Как много тех, с кем можно просто жить,Пить утром кофе, говорить и спорить…С кем можно ездить отдыхать на море,И, как положено — и в радости, и в гореБыть рядом… Но при этом не любить…Как мало тех, с кем хочется мечтать!Смотреть, как облака роятся в небе,Писать слова любви на первом снеге,И думать лишь об этом человеке…И счастья большего не знать и не желать.Как мало тех, с кем можно помолчать,Кто понимает с полуслова, с полувзгляда,Кому не жалко год за годом отдавать,И за кого ты сможешь, как награду,Любую боль, любую казнь принять…Вот так и вьется эта канитель —Легко встречаются, без боли расстаются…Все потому, что много тех,С кем можно лечь в постель.Все потому, что мало тех,С кем хочется проснуться.

В одном из опросов (Laumann et al., 1994), проводившихся в США, любовь к партнеру в качестве причин для первого сношения назвали 48 % женщин и только 25 % мужчин.

Между тем в массовом сознании существует уверенность в том, что стоит только, изучив инструкции и советы, в совершенстве овладеть техникой секса — и партнеры будут по-настоящему любить друг друга. Фрейд утверждал: «Человек, на опыте убедившись, что половая (генитальная) любовь приносит ему самое большое удовлетворение, так что, фактически, она для него становится прототипом счастья, вынужден вследствие этого искать свое счастье на пути сексуальных связей, поставить генитальную эротику в центр своей жизни».

Данные психоаналитической терапии показывают, что любовь не является результатом взаимного сексуального удовлетворения. Напротив, сексуальное счастье и даже знание так называемой сексуальной техники — это результат любви. По данным, приводимым Э. Фроммом, изучение наиболее часто встречающихся сексуальных проблем — фригидности[51] у женщин — показывает, что причина здесь не в отсутствии знания правильной техники, а в неспособности любить.

Часто под эротической любовью понимается неплодотворная форма любви — любовь, основанная на обладании, или эгоизм вдвоем. Их переживание соединенности — иллюзия. Истинная любовь делает свой выбор, но в другом человеке она любит все человечество, все, что есть живого. Она предпочтительна только в том смысле, что я могу соединить себя целиком и прочно лишь с одним человеком. Эротическая любовь исключает любовь к другим только в отношении эротического слияния, полного соединения во всех аспектах жизни, но не в смысле глубокой братской любви.