Читаем без скачивания Сильные. Книга первая. Пленник железной горы - Генри Олди

— Ты иди, душа моя. Отдыхай.

— Я останусь, — в сестре проснулась прежняя малышка Айталын. Та, которая боотура узлом завяжет и на крюк повесит. — Я буду здесь.

— Хорошо, — с неожиданной легкостью согласился дядя Сарын. — Одеяла в угол, сама — на одеяла, и рот на замок! Договорились?

— Бегу! Сижу! Молчу!

— Умница. Юрюн, мне понадобится медная пластина. В доме есть медь?

— Не знаю.

— Есть котел, — вмешалась Айталын, — но вы его отослали. Котел медный!

— Нет, котел не годится.

— Есть! Есть медь!

В спальню ворвалась Жаворонок. Несмотря на жарынь, царившую в доме, она надела свою оленью доху. В правой руке Туярыма держала поясной ножик, а левой сгребала вместе бляшки-висюльки, украшавшие рысьи клинья — вставки на груди.

— Вот!

Острое лезвие чиркнуло по ремешкам. Раз, другой, третий. Часть бляшек упала на пол, откатилась прочь. Бросив нож, Жаворонок собрала украшения, протянула отцу:

— Хватит?

— Сложи в миску, — велел дядя Сарын. — И оставь нас.

— А ей почему можно? Ей можно, а мне нельзя?!

— Она, — дядя Сарын кивнул на Айталын, — сестра. Хозяйка дома. А ты — гостья. Уходи, пожалуйста, не спорь со мной. И Мюльдюну скажи, чтобы ждал снаружи. Он хоть и брат, а будет отвлекать. Нет, Юрюн, ты останься.

4

Ну я и дружок…

— Что ты собираешься делать?

Ведь хотел, хотел же промолчать! И не удержался. Хоть рот себе ладонями закрывай, как девчонка!

Сарын встал у ложа, на котором раскинулся спящий Нюргун. Лицо самозванного лекаря дергалось, будто вѐки уже хотели открыться, выпустить взгляд на свободу. Веки старались, а дядя Сарын удерживал их силой, как табунщик на аркане удерживает коня. Но когда он мне ответил, в голосе не чувствовалось ни малейшего напряжения:

— То же, что и всегда. Сбивать настройку, растаскивать связи. Вмешиваться, пускать по ложному следу, уводить в сторону. Он начнет сопротивляться и, может быть, проснется.

Думаете, я что-нибудь понял? Ничего, кроме главного: может быть. Это значило: а может и не быть. В спальню опрометью вбежала Жаворонок с миской, полной медных бляшек. Она поставила миску на пол у изголовья и — алатан-улатан! — выскочила прочь, не произнеся ни слова.

— Что я делал с тобой, дружок? С Уотом? С Мюльдюном? — дядя Сарын обождал, пока за дочерью закроется дверь. — С собственным сыном, наконец?! Разве Нюргун — исключение?

Он пожевал губами, скривился. Должно быть, слово «исключение» горчило.

— А даже если исключение? Ты только не вмешивайся. Что бы ни случилось, не вмешивайся. Обещаешь?

— Ага.

— Спасибо. Начнем?

Глаза Сарын-тойона открылись. К счастью, он стоял ко мне спиной, но чутье безошибочно подсказало мне: сиди, боотур! Не рыпайся! Закоченев, словно на лютом морозе, я сидел, не рыпался. Айталын сидела, не рыпалась. Нюргун спал, не рыпался.

Дядя Сарын смотрел.

Сбивать настройку, вспомнил я. Растаскивать связи. Пускать по ложному следу. Белый Владыка, что это значит?!

В спальне похолодало. Зябкие сквознячки затеяли игру в догонялки. Я и не заметил, как начал дышать на пальцы, отогревая их. Айталын скорчилась, обхватила острые коленки руками. У меня закололо в пояснице. Я прислонился к стене — пятки, ягодицы, лопатки, затылок. Не сразу я сообразил, что именно так становился Нюргун, когда я требовал: спи! Кажется, я приклеился. Намертво, навеки. Освободись на небесной заставе великан Буксат-Хара, явись он сюда, в Средний мир, и боотур из боотуров не сумел бы оторвать Юрюна Уолана от стены. Оторвать, толкнуть к ложу, под разрушительный взгляд Сарын-тойона. Уши заложило, я всё время сглатывал. Под ребрами скакал жеребенок: быстрей! еще быстрей! догоняй!

Дядя Сарын смотрел.

Нюргун задрожал. Так ходит ходуном осина на ветру. Дрожь усиливалась, частила. Больше с Нюргуном ничего особенного не происходило: дрожал, и всё. Ну, зубы еще стучали. Как он при этом продолжал храпеть, я не знаю, но он храпел. Вот сейчас руки его станут разной длины! Нет, голова превратится в наковальню! Нет, пальцы — в ветки багульника!..

Я и сам не понимал, чего, собственно, жду.

— Давай, — попросил Нюргуна дядя Сарын. — Давай, парень.

Я едва узнал голос Сарын-тойона. Еще недавно Первый Человек говорил, как ни в чем не бывало. Сейчас же… Наверное, между животом и ртом дяди Сарына кто-то вставил здоровенный хомус и дернул за язычок. Гнусавый, трепетный, долго не затихающий звук. Я проснулся бы от одного этого: давай, парень!

Нюргун спал. Дрожал и спал.

Сон, вспомнил я. Мой сон, где я был Нюргуном. Ось миров упала, ее застелили белым, прохладным. Я — Нюргун? — лежу на оси миров. Липкая лента держит мои лодыжки и запястья. Во вздувшихся жилах торчат иголки. От них струятся, убегают вверх прозрачные шнурки. Деревца из металла, рыбьи пузыри на ветвях. В пузырях булькает. «Без изменений?» — спрашивает дедушка Сэркен. И я не слышу, что ему ответили, потому что просыпаюсь.

Там, во сне, я-Нюргун проснулся.

Тут, наяву, он просыпаться не желал.

Хрустнув суставами, дядя Сарын присел на корточки. Взялся за край орона, наклонился вперед. Он походил на человека, примеряющегося к неподъемной тяжести. А может, он уже примерился и теперь поднимал. Нюргуна трясло, подбрасывало, выгибало дугой. Храп гремел на всю спальню. В храпе возникли провалы, краткие ямы беззвучья. Всякий раз, едва это происходило, я верил, что Нюргун мертв, и готов был удавить себя за подленькое облегчение, которое несла с собой мысль о смерти брата.

— Давай…

Нюргун поднял руку. Ладонь его обхватила затылок дяди Сарына, потянула. Не удержавшись на ногах — а кто бы удержался?! — Сарын-тойон качнулся навстречу приподнявшемуся Нюргуну. Они громко стукнулись лбами, да так и застыли, лоб в лоб. Глаза Нюргуна по-прежнему были закрыты. Глаза дяди Сарына — глаза, которых я не видел, а главное, они не видели меня! — были открыты, и в этом я не сомневался.

Дрожь одного перетекала в другого.

— Д-д-д… д-да-в-в-а…

Они тряслись вместе. Нюргун давил.

— Д-в-в-а… а-ай…

Лапища брата. Силища брата. Взгляд Сарын-тойона. Сила на силу. Кто кого? Я обещал не вмешиваться. Что бы ни случилось. На одеялах скулит щенок. Это Айталын. Малышка, ты зря осталась в спальне. Тут страшно. Я обещал. Он давит. Вот-вот раздавит: лоб об лоб. Детская считалка. Под такую славно прыгать на одной ноге: лоб-об-лоб, лоб-об-лоб!

Нюргун. Дядя Сарын. Юрюн Уолан.

Я обещал!

Что я скажу тете Сабие на похоронах дяди Сарына?