Читаем без скачивания Пока светит солнце - Александр Конторович

Но нет – чешут в открытую! Ага, можно подумать, от нескольких выстрелов (удачных, что ни говори) тут все разбегутся по степи с невозможной скоростью. И никого поймать уже не успеют… вот и бежали разведчики. Торопились, помогая друг другу преодолевать какие-то промоины, ямки… поддерживали, подавая руку. И поблескивали на солнце острия примкнутых штыков…

Стоп…

Что поблескивало?

Штыки.

Ещё раз – стоп!

Немецкий штык – он ножевой. Как раз на поясе такой и висит. Но он – плоский и отблеск дает всей боковой поверхностью клинка.

А здесь – блестит только острие.

Как у нашего родного штыка от трехлинейки.

Но у немцев – таких штыков нет…

И как прикажете это понимать? По нам что, свои стреляли?! Ох, сейчас у меня кто-то огребёт…

Дождавшись подхода разведки, Ракутин окликнул.

– Стой! Кто идёт?! Пароль!

Услышав такой вопрос, бойцы растерянно завертели головами – помнят-таки устав! И знакомая команда как-то враз поставила их на место.

А капитан продолжал.

– Старший группы ко мне – остальные на месте!

Всё, сломались…

– Красноармеец Федюнин, товарищ капитан! – вытянулся перед Алексеем невысокий боец.

– Капитан Ракутин, особый отдел штаба армии.

Боец сник – вот это попал…

– Кто приказал открыть огонь по колонне? – капитан ткнул рукой в сторону тридцатьчетверки.

– Лейтенант Горяев… наш командир.

– Да? Ну что ж, товарищ Федюнин, берите своих сопровождающих, пошли…

Благоразумно обогнув холм с внешней стороны (не хватало ещё, чтобы пришедшие увидели немецкие танки), Ракутин подвел разведку к подбитой машине.

– Ну что? Это вражеский танк?

Бойцы смущенно потупились.

– Командира ко мне! Немедленно!

Вытянувшийся перед Алексеем лейтенант покраснел аж до кончиков ушей. Особенно, когда прочел его грозную бумагу. А увидев полкового комиссара – того, как раз вынесли на улицу продышаться, и вовсе пал духом.

– И что прикажете с вами делать, товарищ лейтенант? У вас какое приказание было?

– Да… мы в колонне шли… а тут немцы! Самолеты! Разнесли всё вдребезги и пополам! Даже за одиночными машинами гонялись! Мы стреляли… но так никто и не попал. Комбата убило, других командиров тоже… бойцы разбежались во все стороны. Потом уже собираться начали, вот и к нам несколько человек из других частей пришло.

– И что дальше?

– Машин у нас уже не было… да и лошадей побило всех. Вперед пошли, пушки на руках катили. А тут опять самолеты! Мы в кустах спрятались. Они мимо и прошли, не увидели нас. Только вылезти хотели – снова летят! Опять мы пережидать стали… А потом смотрим – пыль! И танки! Ну, я и дал команду стрелять…

Ракутин покосился на подбитую машину – там вовсю уже хлопотали механики Лужина, лязгал металл.

– Это немецкий танк, товарищ лейтенант?

– Нет…

– Не понял?!

– Не немецкий, товарищ капитан! Наш танк!

– Уже лучше. И как я теперь должен с вами поступить? За такие вещи, да в военное время…

Лужин поднял глаза на подошедшего лейтенанта.

– Этот?

– Да, товарищ полковой комиссар. Командир взвода лейтенант Горяев.

– Хорошо стреляют ваши наводчики, товарищ лейтенант… Эти бы таланты – да на благое дело…

– Виноват, товарищ полковой комиссар!

– Да кто б спорил-то… Что с вами делать будем, товарищ лейтенант? С танком что, товарищ Ракутин?

– Гусеницу починят. С башней… не знаю пока. Командир танка в себя ещё не пришел – контузия.

– Сколько у вас людей, товарищ Горяев?

– Сорок два человека, товарищ полковой комиссар! Два орудия и один пулемёт!

Лужин вопросительно посмотрел на Алексея. Тот только плечами пожал.

– Можем и с собой забрать, товарищ полковой комиссар. Такие полномочия у меня имеются, – похлопал по нагрудному карману капитан.

– Все ясно, товарищ лейтенант? Поступаете в распоряжение капитана Ракутина! – Лужин устало опустил веки.

– Пошли уж, стрелок! – хлопнул лейтенанта по спине Алексей.

Через час все сборы закончились. Танк отремонтировали, натянув заново гусеницу и заменив разбитый трак. Кое-как смогли восстановить подвижность башни – по крайней мере, её теперь можно было поворачивать, хотя, временами там что-то по-прежнему подклинивало.

Притащенные из рощицы пушки прицепили к грузовику и к трофейному тягачу – его мощность такие штуки вполне позволяла.

Сложнее было с бойцами – разместить их всех на машине и тягаче не представлялось возможным. Махнув рукой, капитан разрешил им залезть на танки – авось не сверзится никто во время движения.

– Только на жалюзи не залезать! – погрозил красноармейцам кулаком один из лужинских механиков. – Враз задницу поджарите – на чём сидеть потом?

– Да ну? – усомнился Алексей. – И вправду поджарят?

– Нет, конечно! А вот движок от этого сильно напрягаться будет – воздуха недостаточно! Но собственный зад каждый беречь станет сильнее, чем какой-то там двигатель…

Час хода – и впереди замаячили домики. Место встречи…

Стоявший у обочины автомобиль Ракутин увидел не сразу – мешали густые кусты. А вот красноармейцев, спешно копавших что-то у околицы – этих не заметить было невозможно – лопаты так и мелькали в воздухе.

Вышедший на дорогу человек в фуражке поднял руку, останавливая колонну.

Ехавшая по-прежнему впереди тридцатьчетверка, густо облепленная пехотинцами, остановилась, и они обрадовано попрыгали на землю.

– Лихачев! Тормози! Похоже, за нами… – Алексей подтянулся на руках, выбираясь из башни. – Бойцы! Десять минут – перекур!

Спрыгнув на землю, он поправил гимнастерку и фуражку, направляясь к остановившему колонну командиру.

Им оказался сухощавый старший политрук с воспаленными от долгого недосыпания глазами.

– Капитан Ракутин?

– Да, товарищ старший политрук.

– Будем знакомы – старший политрук Жданович, особый отдел штаба армии. Почему задержались? Мы вас тут уже два часа ждём!

– Танк ремонтировали – авария ходовой части, – на ходу изобрел объяснение Алексей. – Объехать его возможности не было – дорога не позволяла. Да и бросить исправную, в остальном, машину…

– Где полковой комиссар? – перебил его речь Жданович. – Он в порядке?

– Да, с ним всё нормально. Рядом с товарищем Лужиным постоянно присутствует военврач, которая следит за его состоянием.

– Так он, что – ранен?! Как же вы…

– Ещё до нашей встречи – немецкие самолеты постарались…

– Самолёты! – скрипнул зубами старший политрук. – Опять они! Ладно, проводите меня к нему!

Лужин полусидел на пороге броневика. Аглая смочив водою из фляги бинт, протирала его лицо и шею.

– Товарищ полковой комиссар… – начал было особист.