Читаем без скачивания Пламя над бездной - Вернор Виндж

Булат уже был в зале, и он был один. Самые важные совещания всегда проходили именно так – Булат и она. Ей были понятны эти отношения. Вначале Булат просто ее боялся – единственной личности, которую он никогда, как он верил, не сможет убить. Десять дней он колебался между желанием ползать перед ней на брюхе и желанием ее расчленить. Забавно было видеть, что запреты, поставленные Свежевателем, все еще действуют. Потом пришла весть о смерти других фрагментов. Она больше не была Свежевателем-В-Ожидании. И тогда она наполовину ждала прихода смерти. Но некоторым образом это сделало ее положение безопаснее. Теперь Булат боялся меньше, и удовлетворение его потребности в тайном совете не сочеталось с угрозой. Она была его демоном в бутылке: мудрость Свежевателя без той опасности, которую Свежеватель в себе нес.

В этот день он был почти небрежен и только слегка кивнул Тиратект, когда она вошла. Она кивнула в ответ. Во многих смыслах Булат был самым совершенным ее – то есть Свежевателя – созданием. Столько усилий было потрачено на его шлифовку. Столько элементов, стоивших целой стаи, пришлось принести в жертву, пока была создана комбинация, которая стала Булатом. Она – то есть Свежеватель – хотела яркости, беспощадности. И в роли Тиратект она теперь видела правду. Всем этим пластанием ножа по живому Свежеватель создал нечто очень жалкое. Странно, но иногда Булат казался самой несчастной из всех жертв Свежевателя.

– Готовы к главному испытанию? – спросила Тиратект. Уже давно «радио» были почти готовы.

– Через минуту. Я хотел спросить тебя о времени. Мои источники сообщают, что армия Резчицы уже в пути. Если они будут нормально двигаться, то доберутся за пять декад.

– А до прибытия корабля Равны не меньше трех декад.

– Именно. И от твоего старого врага мы избавимся раньше, чем начнем игру по высоким ставкам. Но в последних сообщениях двуногих есть что-то странное. Как ты думаешь, много ли они подозревают? Возможно ли, что Амдиджефри говорит им больше, чем мы знаем?

Подобную неуверенность Булат скрывал, пока Тиратект была Свежевателем-В-Ожидании. Она села перед тем, как ответить.

– Ты бы знал ответ, если бы дал себе труд лучше выучить язык двуногих, милый мой Булат, или дал бы мне это сделать.

Зимой Тиратект отчаянно пыталась поговорить с детьми наедине, передать кораблю предупреждение. Сейчас у нее было по этому поводу двоякое мнение. Амдиджефри был так прозрачен, так простодушен. Если бы дети заподозрили Булата в вероломстве, они бы этого не смогли скрыть. А что сделали бы спасатели, узнав, что Булат – негодяй? Тиратект однажды видела звездолет в полете и знала, что даже его приземление может быть страшным оружием. И к тому же…

Если план Булата выгорит, ему добрая воля чужаков не будет нужна.

А вслух Тиратект говорила другое:

– Пока ты можешь продолжать свой великолепный спектакль, тебе этого ребенка бояться нечего. Разве ты не видишь, что он тебя любит?

На миг Булат, казалось, был польщен, но тут же снова вернулась его подозрительность.

– Я не знаю. Амди, кажется, всегда меня поддразнивает, будто разгадал мою игру.

Бедняга Булат. Амдиранифани был величайшим его успехом, и он этого никогда не поймет. В этом единственном Булат превзошел своего Хозяина – он открыл и отшлифовал технику, которой когда-то пользовалась Резчица. Свежеватель посмотрел на своего бывшего ученика почти голодными глазами. Если бы только можно было снова полностью его переделать – страх и кромсающий нож можно было бы сочетать с любовью и преданностью. И то, что получилось бы, заслуживало бы имени Булата. Тиратект пожала плечами:

– Можешь положиться на мое суждение. Если будешь и дальше играть в доброту, оба ребенка будут тебе верны. А насчет сообщений двуногих: я тоже заметил в них некоторую перемену. Кажется, Равна более уверена насчет времени прибытия, но что-то у них там не так. Я не думаю, что они подозревают больше, чем раньше. Кажется, они приняли все из идей Амди насчет «радио», что Джефри предложил от своего имени. Кстати, эта ложь была хорошим ходом. Она должна была потешить их чувство превосходства. На честном поле боя мы, наверное, лучше их – и они об этом догадаться не должны.

– Но отчего они вдруг так напряглись?

Фрагмент пожал плечами:

– Терпение, дорогой мой Булат. Терпение и наблюдение. Может быть, Амдиджефри тоже это заметил. Можешь слегка его натолкнуть на мысль об этом спросить. Мое предположение – что у двуногих есть свои политические проблемы, о которых приходится волноваться. – Он замолчал и повернул к Булату все свои головы. – А твой «источник» у Резчицы – он может там покопаться насчет этого вопроса?

– Может быть, я ему велю. Этот Компьютер у Резчицы – огромное преимущество. – Булат минуту посидел в молчании, нервно жуя губы. Потом резко встряхнулся, будто отгоняя многочисленные угрозы, выползающие из всех углов. – Теневик!

Раздался звук бегущих лап. Приоткрылся люк, и просунулась одна голова Теневика.

– Да, господин?

– Принеси сюда эти радиоприборы. Потом спроси Амдиджефри, может ли он спуститься с нами поговорить.

Эти «радио» были красивыми вещицами. Равна утверждала, что их может изобрести цивилизация лишь чуть более развитая, чем народ Свежевателя. Но поверить в это было трудно. Так много было этапов изготовления, столько непонятных обходных путей. Конечный результат: восемь квадратов темноты размером в один ярд. В странном материале сверкали искорки золота и серебра. Но в этом по крайней мере не было тайны: часть серебра и золота Свежевателя ушла на изготовление.

Пришел Амдиджефри. Они метались по главному полу, тыкались в радио, кричали что-то Булату и Фрагменту Свежевателя. Иногда трудно было поверить, что на самом деле это не одна стая, что Двуногий – не один из ее элементов. Они держались друг за друга, как это делает единая стая. Больше, чем в половине случаев на вопросы, обращенные к Двуногому, отвечал Амди раньше, чем Джефри мог бы вставить слово, и при этом он использовал местоимение «я-стая» для обозначения их обоих.

Но сегодня, кажется, у них было какое-то несогласие.

– Милый господин Булат, можно мне его испытать, ну пожалуйста, господин Булат!

Джефри протрещал что-то по-самнорски. Когда Амди не стал переводить, он повторил то же самое медленнее, обращаясь непосредственно к Булату:

– Нет. Это (что-то) опасно. Амди (что-то) и еще маленький. И к тому же время (что-то) не позволяет.

Свежеватель напрягся, пытаясь уловить смысл. Проклятье. Рано или поздно незнание языка двуногих им выйдет боком.

Булат выслушал человека, потом издал великолепный вздох терпения.

– Амди, Джефри, прошу вас, успокойтесь. В чем дело?

Когда он говорил по-самнорски, Фрагмент Свежевателя понимал больше, чем в речи человеческого детеныша.

Амди возбужденно затараторил:

– Джефри говорит, что радиокуртки на меня велики. Но вы посмотрите, они же не так уж не подходят!

Амди распрыгнулся вокруг одного из черных квадратов, без всякой осторожности вытягивая его из бархатного чехла на пол. Потом обернул ткань вокруг головы и плеч самого большого своего элемента.

– Видите? Видите?

Из-под ткани высунулась головенка, глядя сначала на Булата, потом на Тиратект с горячим желанием, чтобы они поверили.

Джефри что-то сказал, и стая Амди сердито в ответ взвизгнула. Потом перевела:

– Джефри всегда всего боится, но ведь кто-то должен испытать эти радио! У нас есть трудности со скоростью – радио расходится куда быстрее звука. И Джефри боится, что это может сбить с толку стаю испытателя. Так это глупость! Что может быть быстрее, чем мысль, когда головы вместе?

Он это сказал, как будто и в самом деле спрашивал. Тиратект-Свежеватель улыбнулся. Стая щенят не умела толком лгать, но Фрагмент подозревал, что Амди знает ответ на свой вопрос – и этот ответ не в его пользу.

На той стороне зала Булат сидел и слушал, склонив головы, – воплощенное доброжелательное терпение.

– Извини, Амди. Это слишком опасно, чтобы ты был первым.

– Но я смелый! И я хочу приносить пользу!

– Извини. Когда мы проверим, что это не опасно…

Амди испустил визг ярости, куда более высокий, чем обычная межстайная речь, почти в диапазоне мысли. Он заклубился вокруг Джефри, стуча хвостами по ногам человека.

– Гнусный предатель! – крикнул он и потом стал выкрикивать оскорбления по-самнорски.

Примерно десять минут ушло на то, чтобы успокоить его гнев до хмурой обиды. Они с Джефри сели на полу, ворчливо перебраниваясь по-самнорски. Тиратект смотрела на них и на Булата в другом конце зала. Если бы ирония выражала себя звуком, они бы все в этом зале оглохли. Свежеватель и Булат всю свою жизнь экспериментировали с другими – обычно до смерти. А теперь пришла жертва, которая буквально требует, чтобы ею пожертвовали, – а ей надо отказать, и сомнений в этом быть не могло. Даже если бы Джефри не выдвинул своих возражений, Амди был слишком ценной стаей, чтобы им рисковать. И к тому же он был восьмерным. А это чудо, что такая большая стая вообще может функционировать. Если это «радио» представляет опасность, то для Амди она будет куда серьезнее.