Читаем без скачивания Темпориум. Антология темпоральной фантастики - Юлиана Лебединская

Он выбрался. Он вышел по ту сторону холма. Ветер ударил в левую щеку, неся запах близкого моря. Огонек в тыкве мигнул, но не погас. Что-то трепыхнулось в нагрудном кармане. Марк расстегнул клапан, и на свет выбрался зеленый болотный огонек. Покружился над дольменом, мигнул и устроился над головой Марка.

– Я не мертвец и не житель болот, – сказал Салливан.

Но, должно быть, в его голосе не было достаточной уверенности, потому что огонек не отстал. Марк пожал плечами и начал спускаться с холма.

Север Ирландии, канун Хэллоуина

Расстояние в сумерках оказалось обманчивым, и, когда Марк добрался до деревни, уже изрядно стемнело. Между поселком и лесом расположилась невысокая церковь. Церковную крышу покрывала гнилая солома, а на кресте угнездилась ворона. Марк, прищурившись, смотрел, как над церковью умирают последние краски заката. Багровая полоска вспыхнула и погасла, и тут же зажглась снова, но ближе к земле. Редкая цепочка факелов. От деревни донеслись крики и громкий стук.

– И тут всё не слава богу, – пробормотал Марк и остановился в тени ограды.

Здесь пахло прелью и разрытой землей. За изгородью торчало несколько могильных крестов. Парочка из них выглядела достаточно свежей, и зеленый огонек беспокойно заметался над головой Марка.

– Мы не будем оживлять покойников, – прошипел Салливан и потянулся к огоньку.

Занятый охотой за светляком, он не сразу заметил выпавшего из сумрака человека. Сначала услышал хриплое, с присвистом, дыхание и шум торопливых шагов, и только потом оглянулся. Человек стоял, приложив костлявую руку к груди, и смотрел на Марка со странной смесью ужаса и восторга. Прежде чем Салливан успел сообразить, что происходит, пришелец бухнулся на колени и просипел:

– Ah Mhuire!

«Матерь божия». Дедовские уроки не прошли зря, и Марк, усмехнувшись, ответил по-гэльски:

– Tо tà mé in amhras.

«Это вряд ли».

Подняв повыше светильник, он вгляделся в лицо незнакомца – и отшатнулся. Тусклые черные глаза, землистые щеки, крупные и резкие, хотя и искаженные многолетним пьянством, черты. Он видел этого человека. Видел его в сером безвременьи, на галечном пляже у безымянного моря, во главе ватаги мертвецов. Только у трясущегося в грязи бедолаги не было багрово-синей полоски на шее. Следа от веревки или ремня…

– Ты дьявол? – спросил человек. – Ты явился, чтобы забрать мою душу?

«До скорого свиданьица, инквизитор».

До встречи по эту сторону холма.

Крики преследователей стали явственней. Низкие облака отразили факельный свет. Времени на решение не оставалось.

И тогда Марк прикрыл глаза и принялся считать.

Раз. Он скажет «нет» – и через тысячу лет казненный предатель по имени Джек Рюноскэ не придет к КПП военной базы на Экбе, не потребует пачку сигарет и не назовет его, Марка, «инквизитором». Через тысячу лет нити тумана, похожие на узоры хищных фракталов, оплетут Риньету, Терру, Луг… Землю. Через тысячу лет… может быть, чуть больше или чуть меньше. Не имеет значения.

Два. Он скажет «да». Три кита, на которых строилось обучение во флорентийском лицее: читать мысли; подчинять волю; плести наваждения. Марк сжал и разжал пальцы, уже ощущая на ладони иллюзорную тяжесть серебра. Он скажет «да», и к рассвету в этой деревне – жалких две дюжины домов, меньше, намного меньше людей, чем хоть на той же Экбе – не останется никого живого. Выспавшееся к утру воронье нажрется от пуза. А этот дрожащий, жалкий сейчас человек закинет кожаный ремень на ветку ольхи. Или, допустим, осины. На закате Марк ослабит петлю, спустит труп на землю и даст волю вибрирующему от нетерпения светляку.

Раз. Он скажет «нет». Разорвется временная петля, распадутся звенья цепочки, и – как знать – может быть, Плясуны не пожалуют еще тысячу, десять тысяч, десять миллионов лет. Может быть, никогда.

Два. Он скажет «да» и, когда воскрешенный чужой и чуждой силой человек с трудом поднимет веки, представится инквизитором. Марк Салливан, инквизитор. Неплохо звучит. С такой профессией и с его талантами можно добиться большого успеха в эти скудные времена.

Раз. Каково это – обречь неповинного человека на вечное проклятье и вечное скитание?

Два. Не забыть оставить ему тыкву.

Раз.

Два.

Марк открывает глаза.

Тим Скоренко

Господин Одиночество

Из цикла «Легенды неизвестной Америки»

Когда Фрэнк Элоун появился в городе, мне было пятнадцать. Правда, я врал, что восемнадцать – росту во мне было под шесть с половиной футов, и я мог позволить себе немного преувеличивать. Ну да ладно, дело не во мне.

Фрэнк приехал на попутке. Водитель высадил его напротив почтового отделения, и первым делом Фрэнк отправил письмо. Важно ли это для моего повествования? Наверное, да, хотя значимых последствий это письмо за собой не повлекло. Почему-то мне кажется, что любая, самая маленькая деталь может рассказать о Фрэнке что-то новое. Я так и не смог постичь глубину его удивительных способностей, но, возможно, это получится у вас.

Когда он вышел из здания почты на улицу, к нему тут же подлетела стайка мальчишек. Среди них был Карти, сын нашего соседа, и потому я знаю всё о первых минутах Фрэнка в городе. Мальчишки традиционно начали то ли задирать новоприбывшего, то ли выпрашивать монетку – тут и не поймёшь толком. Я и сам лет шесть-семь назад занимался тем же. Подбегаешь к незнакомцу и начинаешь вопить, предлагать ему какое-то барахло из карманов, пытаешься вытащить у него носовой платок из пиджака. Это напоминает котов и собак, метящих территорию. Зашёл на чужую землю? Будь добр терпеть её законы.

Фрэнк не стал доставать кошелёк и откупаться от приставучих пацанов. Он сразу же отвесил пару мощных затрещин одному, второму, а остальные уже и разбежались. У Джерри Брауна потом ухо ныло так, что вызывали врача. Не знаю, что сказал наш эскулап: всё это тоже понаслышке.

В маленьком городке всё узнаёшь понаслышке. Везде есть твои знакомые – мясник, продавец в табачной лавке, старуха на крыльце прачечной. Каждый что-то запоминает, а ты бегаешь, расспрашиваешь, и в итоге головоломка сходится.

После посещения почты Фрэнк отправился в гостиницу. Она у нас одна, зато называется гордо: «Отель Делюкс Бреннон». В «отеле» всего-то шесть номеров на втором этаже; на первом жил сам Бреннон с двумя дочками. Жена его померла, когда младшей, Вирджи, было лет пять. На жизнь доходов от гостиницы вполне хватает, тем более у Бреннона ещё и магазин. Я не помню случая, чтобы в «Отеле Делюкс» все номера были свободны. Правда, такого, чтобы все шесть заняты, я тоже не помню. Но в целом дела шли не так плохо, как могли бы идти в маленьком городке.