Читаем без скачивания Черная кровь - Святослав Логинов

Прошел час бессонной ночи. Бестелесный свет поднялся на высотку, окружил костер призрачным валком, словно светящийся студень громоздился вокруг. В промежутках между камнями Слипь пыталась проползти вперед, но выгнувшись, замерла, не достигнув второго защитного круга.

– Может, все-таки стрельнуть в нее? – спросил Таши. – У меня еще две стрелы с каменными наконечниками.

– Не жалко стрелы – валяй! – согласился Ромар. – А лучше спать ложись. На нас теперь никто не нападет, Слипь к костру ни единой души не пропустит.

Ромар улегся, повернувшись спиной к костру, и через минуту уже безмятежно храпел. А Таши так и просидел всю ночь, успокаивая дрожащую Унику.

К утру Слипь бесследно исчезла, убралась в илистые глубины болота.

Таши обошел круг, подобрал свои камни. Почему-то он думал, что они окажутся перемазаны смерзшейся слизью, но ничего такого не случилось, камни были чисты.

Ромар оглядел беспросветно хмурое небо и сказал твердо:

– Вот что, если раньше сомневались как идти, то теперь так скажу: идем по ребру. Нет у меня охоты по этой болотине шлепать. Даже днем…

Возражать никто не захотел. Болотами все были сыты выше горла.

* * *

Так удачно подвернувшаяся горная гряда на деле оказалась обманной. В течение двух недель, медленно и неприметно она уводила путников на запад, и наконец однажды под вечер Ромар потянул ноздрями воздух, покачал головой, но прежде чем успел поделиться своими сомнениями, Таши произнес:

– Солью пахнет. Как на заречных озерах.

– Морем пахнет, – поправил Ромар. – Слишком далеко на закат отклонились. Но теперь хотя бы ясно, куда идти.

– Старуха говорила, что от РытОй горы до моря добрая неделя хода, – напомнил Таши. – И Стом тоже повторял.

– И что?

– Запасы на исходе. Брали в обрез, а ползем хуже улиток.

– Что ты предлагаешь?

– Остановиться на пару дней, балаган поставить, обогреться хотя бы. Я лося сослежу, запас сделаем и тогда уж дальше пойдем.

– Снегопады начнутся – завязнем в лесу. Поторапливаться надо, покуда снег неглубок. Тут сугробы рыхло ложатся – не пройдешь.

– Без мяса тоже пропадем. Не Уника же нас кормить станет.

Последнюю фразу Таши сказал не без ехидства. Уника и впрямь в походе не отпускала подаренного лука, в то время, как у Таши обе руки были заняты. Стрелы летели в поднятых зайцев, вспугнутых тетеревов, глухарей, чуть не дятлов, но подбить за две недели удалось лишь одну куропатку.

Живые птицы и звери не так удобно ложились под стрелу, как нарисованные.

– В озерах рыба должна быть, – вставила Уника, – а, может, и в море, только я не знаю, как ее там брать.

– Так и я прежде в лесу не охотился.

Ромар понимал, что наполовину Ташины предложения вызваны неосознанной ревностью: подарили, мол, бабе лук и теперь она тешится, охотником себя воображает… Но, все-таки, лишь наполовину. Действительно, идут они долго, пора на отдых стать, пусть и ненадолго, на пару дней – не больше.

– Давайте, сначала до моря дойдем, а там и определимся, – предложил Ромар, закрывая спор. – До моря уже близко. Невелик крюк.

К берегу вышли к вечеру. С верхушки очередной сопки открылась бескрайняя серая гладь, исчирканная пенными полосками барашков. Путники остановились, глядя на водный простор, потом Ромар произнес:

– Ищем место для ночевки. Где-нибудь за ветром. Два дня постоим, ты на охоту сбегаешь, а мы с Уникой завтра к морю пойдем; поглядеть надо, что там творится. Не нравится мне это море.

Таши взглянул на море и отвернулся. Куда интереснее было смотреть в другую сторону. Там уходила вдаль поросшая тысячелетним лесом низина.

Морозный воздух позволял видеть далеко, но даже с высоты Таши не мог разглядеть двух одиноких гор. А лес там пристойный: с оленями, кабанами, лосем. И людей почти нет.

– Вот и хорошо, – сказал Таши. – В два дня уложимся, а там и дальше идти можно.

* * *

Во все времена родичи Уники не любили соленой воды. Выходили к морю, куда падала Великая Река, хаживали к горьким лиманам, но старались дел с ним не иметь, в море не заходить и по колено и рыбы морской не ловить.

Рассказывали, что другие роды ходят по морю как по земле, связавши несколько бревен и уложив на них все, что потребно для жизни. Прежде встречи с детьми лосося, Уника таким рассказам верила и не верила. Все в мире бывает, да не все встречается. Рассказать можно много, и к любому рассказу следует быть готовым, но самому в морскую воду лучше не соваться.

Недаром старики считали, что морская вода это и не вода вовсе, а моча предвечных великанов: испепеляющего Дзара, Хадда, сковывающего землю льдом, ветродуя Хорова и, конечно же владыки воды и засухи неукротимого Кюлькаса.

Двое из этих великанов больше не живут, мощь их сокрушена, и они не много могут. Мир родился, когда Всеобщая Мать, обожженная прикосновением своего старшего сына, закричала от боли и закинула Дзара на небо. От удара Дзар разлетелся на множество кусков, которые и сейчас можно видеть повсюду. Кости его, это молнии, волосы – пламя костров, а оторванная голова катается взад-вперед по небу, и принуждена теперь светить людям. А там, где на землю упали куски разбившейся плоти, сейчас, как рассказывают, объявились огненные горы, на вершинах которых горит негасимый огонь и откуда летит жгучий пепел. Уника лишь слыхала о таких диковинах, но в рассказах не сомневалась, поскольку из края огненных гор попадал родичам чистый камень обсидиан, из которого Стакн делал лучшие серпы и вставки для мечей. А раз есть обсидиан, то есть, должно полагать, и огненные горы.

Еще одного великана сокрушил в начале веков прародитель людей Лар.

Когда Лар начал населять землю своими потомками, это не понравилось ледяному гиганту Хадду. Хадд остудил землю, чтобы не было лета, не цвела трава и не летели птицы. Реки стянуло льдом, и даже горькое море перестало двигать волны. Рассказывают, что тогда было еще хуже, чем сейчас, и это уже не понравилось Лару. Его старый народ – зубры, и новый народ – люди, не могли добыть пищи. Тогда Лар отыскал Хадда в полуночных странах и убил, а ледяное тело расколол на мелкие осколки. Но хотя Хадд умер, зима бывает и теперь, а из кусков льда родились чужие люди, и мангасы, и все звери, которые убивают людей, и духи, которые людей губят. Люди же, с тех пор не едят сырое мясо, а жарят его на огне, чтобы растопить волшебные ледышки, которые, говорят, как и встарь попадаются в мясе зверей.

А двое первенцев Великой Матери живы, но не часто встречаются на пути людей. Зато когда они приходят, вместе с ними является беда.

Хотя при взгляде на бушующий океан нетрудно было поверить, что вновь вернулись первые дни, и дремучий Хадд распространил свою власть на землю и воду. Бледное солнце еще висело над горизонтом, но никого не могло согреть, лишь освещало мертвый простор. Тяжелые волны, такие огромные, что их и волнами-то назвать страшно, метались разом во все стороны и лишь у самого берега вдруг вздымались горой, пробуя сокрушить гранит скал. Не плеск, а рев и гром стояли над берегом. Скалы залитые потоками пены упорно держали над водой обледенелые вершины. Белые птицы, сами похожие на клочья пены, неслышно крича, носились над волнами. Множество льдин: небольших и громадных, где целое селение могло бы разместиться, бесцельно моталось по водному пространству. Волны подхватывали один торос за другим и дробили о непокорный камень. Когда в расщелинах у берега на долю секунды наступало затишье, можно было видеть, что вода переполнена ледяной крошкой, и остановись ужасный молот хоть на минуту – все море, сколько видит глаз, немедленно замерзнет, так и оставив свои волны стоять дыбом.