Читаем без скачивания Кукушка - Дмитрий Скирюк

— Он мокрый, — зачем-то сказал кто-то из пришлых испанцев.

— Сам вижу, — ответил ему другой.

— Это он? — вполголоса спросил Хосе.

Определённо.

— Да не может быть! Это, наверное, какой-нибудь монах. Похож просто.

— Говорю тебе — он, лопни мои глаза! Эй, Хосе, ты куда? Хосе, ты что, боишься привидений?

— Ничего я не боюсь! Я пойду принесу алебарду...

Тут тишину нарушил преувеличенно бодрый голос Антонио:

— Что тут происходит? Эт-то что ещё за хрень? Ещё одна фламандская гадюка? Hola, ты откуда тут взялся?

— Антонио, погоди... — попытался образумить приятеля Санчес.

— Сколько их тут у вас подвизалось на службе? — бесновался испанец, продолжая себя накручивать. — Сами справиться не можете? Сальватор, Фабио, вы видели, откуда он сюда пролез?

— Нет. Не иначе, там ещё один проход... или окно.

— Нет там прохода, а окно не открывается... Антонио, послушай...

— Эй! — не дослушав, снова закричал испанец. — Ты кто? Монах? Конверс? Ещё один послушник? По какому праву носишь бороду[62]? А? Брось оружие и отвечай, когда с тобой разговаривает дворянин из Кадиса!

Однако обладатель знакомого голоса (девушка сейчас даже в мыслях боялась назвать его по имени) и не подумал выполнить его требование.

— Иди сюда, — спокойно сказал он. — Ты хотел, чтоб тебе открыли эту дверь? Так подойди и открой, если сможешь... «дворянин из Кадиса».

И он разразился потоком слов на щёлкающем наваррском наречии, и слова эти, наверно, были столь обидны, что испанец взревел и очертя голову бросился в атаку. Воспоследовала стычка, столь ужасная, что прежняя, в сравнении с ней, теперь казалась Ялке дружеской потасовкой. Рёв, топот, звон клинков, удары, хрипы, вопли и проклятия раненых слились воедино. Но через минуту шум как будто стих и отдалился, словно бой переместился в караулку или дальше. Но этот голос...

— Что же это? — бормотала девушка. — Что ж это такое?..

Она сидела и дрожала, костяшки пальцев кровоточили, и, когда кто-то окликнул её да вдобавок ещё дёрнул за рубище, не смогла сдержать испуганного визга.

— Кукушка, тихо! Умоляю: тихо!

Ялка развернулась и завизжала опять, увидев подле себя на полу чью-то голову.

— Да тихо же! — взмолилась голова. — Это я! Я... Ох ты...

Что у тебя с волосами?

Голова была большая, грушевидная, лохматая и — что самое страшное вполне себе живая: моргала, двигалась и даже говорила. В окно заглядывала молодая луна, в её призрачном свете не сразу удалось распознать, что голова не ежит на земле, но торчит из земли, точнее из тёмной земляной дыры на месте старого крысиного хода. То был Карел-с крыши.

— Т-ты? — Девушка едва сумела взять себя в руки. От... откуда ты в-взялся?

— Некогда рассказывать, время дорого! — прошипел Карел, наконец обратил внимание на отдалённый шум и грохот, наклонил голову и прислушался. — Это там чего такое?

— Д-д... д-драка, — еле вымолвила Ялка. Её всю трясло.

— Драка?! — изумился Карел, и его широкая физиономия расплылась в улыбке. — Ну и ну! Вот повезло так повезло! Давай скорее лезь за мной, пока они не видят.

— Но т-т... там... — возразила она и попыталась показать рукой. — Там...

— Не время спорить! Хочешь здесь остаться? Лезь, а то застукают! Чёрт, что там у тебя гремит? Ты что... прикована?!

При этих словах Ялка вдруг снова осознала весь ужас своего положения, ощутила холод браслетов, колючую власяницу на теле, выбритую голову и содрогнулась. Как ни странно, это помогло ей вернуться к реальной жизни и хоть немного, но успокоиться. Карел подоспел как нельзя вовремя.

— Н-нет... только цепь на ногах...

— Ползти можешь?

— Могу.

— Так ползи! Или крысы зря старались? Скорее, некогда болтать!

С этими словами Карел развернулся, как пловец в воде, и исчез — только мелькнули ноги в полосатых носках. Ялка обернулась на дверь. Сквозь щели в толстых досках багровели взблески факелов, в дверную щель тянуло дымом. Никакого другого движения в коридоре не ощущалось и не слышалось. Драка, если продолжалась, продолжалась где-то на дворе. Она взглянула на провал под ногами. Крысиный ход...

«Хотим/помогаем, человек/девочка. Подданные трудятся...»

— Поздно, — пробормотала она, обращаясь к голосу, который всё ещё звучал у неё в ушах. — Слишком поздно, Лис... Прости меня, пожалуйста...

По щекам её бежали слёзы.

Но промедление грозило смертью. Ни слова более не говоря, она спустилась в тёмную сырую глубину, сжалась там и загремела кандалами, разворачиваясь головой вперёд. Совсем недавно, часа не прошло, её пугала пустота огромной комнаты и собственная в ней ничтожность. Теперь ей предстояла пытка, полностью обратная. Свет померк, холодная земля объяла девушку со всех сторон. Некоторое время перед взором её плавали круги, какие-то фигуры, знаки и петроглифы, затем глаза сделались бесполезны. Земля ещё не до конца оттаяла, в ноздри били запахи воды и разложения. Где-то впереди, как крот, пыхтел и копошился Карел. Остановился, обернулся: «Ну? Чего ты?» Ялка сглотнула, нащупала перед собой проход и, превозмогая дурноту, стала протискиваться вперёд в вонючей тесноте, изо всех сил помогая себе локтями и коленями и думая только о том, как уберечь живот.

О голове она уже не думала.

Повозка гистрионов выехала из Брюгге ранним утром. С серого неба сыпался снежок — колючие холодные шарики, похожие на сахарную крупку. Последние дня два стояли холода, кукольник даже подумывал отложить поездку, дабы понапрасну не морозиться, но Йост его отговорил. Во-первых, их искали. В трактире при гостинице, где итальянца угораздило остановиться, теперь всегда торчали сыщики, вещи оттуда удалось вынести только с большими предосторожностями, да и то сундуки пришлось отдать хозяйке за молчание и доставленное беспокойство. Она не возражала. Во-вторых, на холоде стражники ленились и производили не досмотр, а недосмотр, налегали на вино и становились более сговорчивыми. И наконец, в-третьих, у музыкантов были свои резоны выехать в такую рань, и их меньше всего интересовало мнение господина Карла и его малолетних помощников. Поэтому ещё затемно к дому оружейника подогнали крытый возок, запряжённый мулицей, куда сгрузили пожитки, и до восхода покинули город, отдав в воротах поросячий окорок и две бутылки водки. Досмотр занял бы ещё меньше времени, когда бы стражники не прицепились к восседающей на задке повозки маленькой фигурке, с ног до головы закутанной в суконный плащ и тёмную вуаль.

— Разрешение на выезд есть?

— А как же! Вот, извольте.