Читаем без скачивания Тайны дворцовых переворотов - Константин Писаренко

Это – малоизученная парадоксальная сторона Славной революции: цареубийство в момент свержения "тирана" гарантировало Н. И. Панину власть, а Екатерине – номинальное верховенство в Регентском совете, и наоборот, сохранение жизни царю выталкивало в лидеры империи августейшую супругу, а не министра. Похоже, Никита Иванович недаром прожил в Швеции двенадцать лет, с 1748 по 1760 год. Русский дипломат хорошо изучил политическую историю соседнего государства, обнаружив в ней многообещающий пример для подражания. И не просто обнаружил, но творчески развил шведский опыт прихода к власти человека из народа.

30 ноября (11 декабря) 1718 года при осаде Фредерикстена (в Норвегии) погиб шведский король Карл XII. Законным преемником знаменитого монарха-полководца являлся Карл-Фридрих, герцог Голштинский (отец Петра III, женившийся в 1725 году на дочери Петра Великого Анне) – сын сестры Карла XII, Гедвиги-Софии (1681-1708). В то же время о короне мечтал и муж младшей сестры покойного короля, Ульрики-Элеоноры (1688-1741), герцог Фридрих Гессенский (1676-1751). Только, при всем желании, легитимно получить венец он не мог. С одной стороны, Карл XII насчет наследника давно распорядился, назвав имя герцога Голштинского; с другой – Ульрика-Элеонора обвенчалась с герцогом Гессенским в нарушение закона 1604 года, исключавшего из престолонаследия принцессу, вышедшую замуж за нелютеранина без разрешения сословного сейма. Фридрих Гессенский, увы, исповедывал реформаторскую ветвь протестантизма. Между тем отец Карла Фридриха Голштинского, Фридрих IV Голштинский (1671-1702), муж Гедвиги-Софии с 1698 года, принадлежал к лютеранству. И как нейтрализовать супружеской чете, жаждавшей царствовать, оба препятствия?

Вариант один: обойти закон "контрактом" с общественным мнением Швеции, которое выражал четырехсословный сейм (риксдаг). Народ, измученный бедствиями долгой войны, желал демонтажа королевского абсолютизма. Чем не предпосылка для взаимовыгодного компромисса?! Ульрика-Элеонора соглашается пожертвовать законодательными полномочиями короля в пользу депутатов сейма. Депутаты сейма за это признают монархом сестру Карла XII, а не племянника.

3 (16) декабря 1718 года адъютант принца Фридриха Гессенского Андре Сикре примчался в Стокгольм с вестью о гибели короля, а уже 6 (17) декабря Сенат согласился провозгласить Ульрику-Элеонору королевой с ограниченным объемом полномочий. 20 (31) января 1719 года в Стокгольме риксдаг, возглавляемый вождем народной партии, сенатором Арвидом Горном, начал обсуждение проекта конституции, и 21 февраля (4 марта) того же года документ превратился в новый основной закон шведского королевства, позволивший 17 (28) марта короновать молодую королеву.

Избавившись от соперника, супруги и сословия продолжили диалог между собой, и в результате год спустя достигли еще одного сенсационного компромисса: 29 февраля (11 марта) 1720 года Ульрика-Элеонора отреклась от венца в пользу мужа, которого 24 марта (4 апреля) сословия избрали королем на условии соблюдения статей второй, на этот раз республиканской конституции. 2(13) мая 1720 года риксдаг утвердил ее: отныне депутаты от дворянства, духовенства, мещан и крестьян вотировали постановления общего характера, а претворял их в жизнь риксрод (Сенат) под председательством канцлера – Арвида Горна (1664-1742). День спустя, 3(14) мая 1720 года, состоялась коронация Фридриха Гессенского, ставшего царствующим, но не управляющим монархом{244}.

Таков образец, который вдохновлял Н. И. Панина в 1762 году. Б отличие от Горна, Панин выражал чаяния не всего российского общественного мнения, а лишь его аристократической, вельможной части. Обыватели и военные скорее сочувствовали императрице Екатерине Алексеевне. Сочувствовали не осознанно, а по инерции, как второму по рангу человеку в государстве, к тому же страдающему от оскорбительных выходок мужа, императора Петра III. Естественно, народная поддержка, оказываемая царице, интересовала Никиту Ивановича. Заручившись ею, он легко бы свергнул с престола ненавистного "немецкого" царя, а корону воздрузил бы на голову собственного воспитанника, Павла Петровича. Но семилетнему мальчику потребовался бы опекун, и мать цесаревича, опираясь на общественное доверие, в первую очередь претендовала на лидерство среди членов Регентского совета. Чтобы перехватить инициативу и власть у честолюбивой женщины, Панину надлежало не до и не после, а именно в день государственного переворота развенчать авторитет Екатерины в глазах петербуржцев. Тогда дискредитированной императрице придется уйти в тень, пропустив вперед более уважаемого кандидата, одного из членов Регентского Совета, большинство которого по обыкновению сформируется из родовитых сановников империи. А кто вел за собой русскую знать? Никита Иванович Панин! Он и станет фактическим главой Российской империи…

Однако что могло мгновенно и абсолютно уничтожить привлекательный образ молодой государыни? Только внезапная кончина Петра Федоровича в момент низложения! Публика заподозрит и обвинит в убийстве прежде всего преемника императора, чему натянуто-прохладные, даже враждебные отношения между августейшими супругами весьма поспособствуют. Все случится в течение дня: народная революция, торжество Екатерины, учреждение Регентского Совета, весть об убийстве Петра III гвардейцами при аресте, негодующий ропот разочарованных победителей, осуждающий цареубийство манифест Регентского Совета и триумф Н. И. Панина. Никита Иванович, конечно же, слышал в Швеции версию об умышленном устранении Карла XII некими политическими противниками и вполне мог взять на вооружение подобный сценарий.

"История" Шумахера и мемуары Рульера зафиксировали отголоски задуманного обер-гофмейстером: "Замысел состоял в том, чтобы 2 июля старого стиля, когда император должен был прибыть в Петербург, поджечь крыло нового дворца. В подобных случаях император развивал чрезвычайную деятельность, и пожар должен был заманить его туда. В поднявшейся суматохе главные заговорщики под предлогом спасения императора поспешили бы на место пожара, окружили, пронзили его ударом в спину и бросили тело в одну из объятых пламенем комнат. После этого следовало объявить тотчас о гибели императора при несчастном случае и провозгласить открыто императрицу правительницей" (Андрес Шумахер){245}.

А вот откровения К. Рульера: "…Отборная шайка заговорщиков под руководством графа Панина осмотрела его комнаты, спальню, постель и все ведущие к нему двери. Положено было в одну из следующих ночей ворваться туда силою. Если можно, увезти. Будет сопротивляться, заколоть. И созвать государственные чины, чтобы отречению его дать законный вид. А императрица… долженствовала для виду уступать только просьбе народной и принять по добровольным и единодушным восклицаниям права, ни с какой стороны ей не принадлежащие…"{246} Любопытно также и лаконичное замечание в воспоминаниях В. Н. Головиной о намерениях Н. И. Панина: "Как воспитатель Павла, он надеялся забрать в свои руки бразды правления во время регентства Екатерины, но его ожидания не сбылись"{247}.

Мозговой центр Славной революции 1762 года – Никита Иванович Панин, – кажется, учел все мелочи предстоявшего предприятия, гарантировав себя от сюрпризов. Оставалось немного потерпеть до дня, "когда Петр прибудет в столицу, чтобы присутствовать при выступлении гвардии в поход на соединение с армией, что должно было последовать в исходе июня"{248}. Как видите, организатор акции не упустил и того, что в день прощания с Петербургом степень недовольства гвардейцев достигнет максимальной отметки, чем и стоит воспользоваться. Но в который раз подтвердилась правота знаменитого изречения: "Человек предполагает, а Бог располагает!"

В ночь с 27 на 28 июня по недоразумению арестовали капитана-поручика 11-й роты Преображенского полка П. Б. Пассека, и события сами собой вышли из-под контроля Никиты Ивановича. Товарищи арестанта – братья Орловы – проявили инициативу и подняли на ноги сразу и панинцев, и измайловцев, и мирно спавшую Екатерину. Обер-гофмейстер просто не успел охладить пыл молодых офицеров. А дальше, как и предвидел умница-воспитатель, мятеж одного полка перерос в народную революцию, выдвинувшую в лидеры государства императрицу Екатерину Алексеевну. Правда, не в качестве регентши, а полноправной самодержицы всероссийской – первое неприятное для Панина последствие, возникшее по вине импульсивного порыва Орловых. Второе тоже вскоре стало очевидным: Петр Федорович 28 июня 1762 года обретался в Ораниенбауме и Петергофе, то есть в местах, неудобных для совершения цареубийства, и, значит, Славную народную революцию не омрачило ничто бьющее по репутации Екатерины. А посему путь на вершину политического олимпа для Никиты Панина в тот знаменательный день так и не открылся.