Читаем без скачивания Принцесса Клевская (сборник) - Мари Мадлен де Лафайет

Герцог навестил принца Клевского в деревне. Он сделал все, что мог, чтобы нанести визит принцессе; но она не пожелала его принять и, видя, что не может запретить себе чувствовать его привлекательность, твердо решилась запретить себе с ним видеться и избегать всех подобных случаев, насколько это будет зависеть от нее.

Принц Клевский отправился в Париж засвидетельствовать почтение королю и обещал жене вернуться назавтра, однако он вернулся только день спустя.

– Я прождала вас весь вчерашний день, – сказала принцесса Клевская, когда он появился, – и я должна попенять вам, что вы не вернулись, как обещали. Вы знаете, что если бы в моем нынешнем состоянии я могла ощущать новое горе, то это была бы кончина госпожи де Турнон, о которой меня известили утром. Я была бы этим тронута, даже не будучи знакома с нею – всегда достойно жалости, когда молодая и прекрасная женщина умирает в два дня; но кроме того, она была одной из тех, кто мне всех приятней, и казалась особой столь же благонравной, сколь достойной.

– Я очень раздосадован, что не мог вернуться вчера, – отвечал принц Клевский, – но я оказался так нужен, чтобы утешить одного несчастного, что не мог его оставить. Что до госпожи де Турнон, то я не советовал бы вам так сильно огорчаться, если вы жалеете ее как женщину добродетельную и достойную вашего уважения.

– Вы удивляете меня, – возразила принцесса Клевская, – я не раз слышала от вас, что при дворе нет женщины, которую бы вы больше ценили.

– Это правда, – сказал он, – но женщин невозможно понять, и когда я гляжу на них всех, то счастлив, что у меня есть вы, и не перестаю удивляться своему счастью.

– Вы цените меня выше, чем я того заслуживаю, – вздохнула принцесса Клевская, – еще не пришла пора считать меня достойной вас. Но умоляю вас, расскажите, отчего вы переменили свое мнение о госпоже де Турнон.

– Это случилось давно, – отвечал он, – и я давно знаю, что она любила графа де Сансера[259], которому подавала надежды на брак.

– Не могу поверить, – прервала его принцесса Клевская, – что госпожа де Турнон, после того необычайного отвращения к браку, которое она стала выказывать, овдовев, и после всех ее прилюдных заверений, что она никогда больше не выйдет замуж, могла подавать надежды Сансеру.

– Если бы она давала их только ему, – сказал принц Клевский, – то удивляться не следовало бы, но поразительно то, что она одновременно подавала их и Этутвилю тоже[260], и я расскажу вам всю эту историю.

Часть вторая

– Вы знаете, какая дружба связывает меня с Сансером; и все же, когда около двух лет назад он влюбился в госпожу де Турнон, то тщательно скрывал это от меня, равно как и от всех прочих. Я совершенно о том не догадывался. Госпожа де Турнон, казалось, была еще безутешна после смерти мужа и жила в самом строгом уединении. Сестра Сансера была едва ли не единственная, с кем она виделась; в доме сестры он и влюбился в нее.

Однажды вечером, когда в Лувре собирались давать представление и ждали только короля и госпожу де Валантинуа, чтобы его начать, пришло известие, что герцогине нездоровится и что король не придет. Все тут же поняли, что нездоровьем герцогини была какая-то ссора с королем. Мы знали, как он ревновал к маршалу де Бриссаку, пока тот оставался при дворе; но маршал уже несколько дней как вернулся в Пьемонт, и мы не могли вообразить себе повода для новой размолвки.

Пока я говорил об этом с Сансером, господин д’Анвиль появился в зале и шепнул мне, что огорчение и гнев короля способны вызвать жалость к нему; что, примирившись несколько дней назад с госпожой де Валантинуа после ссоры из-за маршала де Бриссака, король подарил ей кольцо и просил его носить; что, когда она одевалась, собираясь на представление, король заметил отсутствие кольца и спросил о причине этого; что она притворилась удивленной и стала допрашивать своих прислужниц, которые, по злому случаю либо не получив должных наставлений, отвечали, что не видели кольца уже четыре или пять дней.

Как раз столько времени и прошло после отъезда маршала де Бриссака, – продолжал господин д’Анвиль. – Король не сомневался более, что она отдала кольцо маршалу при расставании. Эта мысль так живо пробудила в нем еще не вовсе угасшую ревность, что вопреки обыкновению он не сдержался и высказал ей множество упреков. Он вернулся к себе в крайнем огорчении, но не знаю, что огорчает его больше – подозрение, что госпожа де Валантинуа отдала другому его кольцо, или страх, что, не сдержав досады, он прогневил ее.

Как только господин д’Анвиль закончил свой рассказ, я подошел к Сансеру и пересказал все ему; я поведал ему все это как тайну, которую мне доверили и о которой я ему не велел говорить.

На следующее утро я в ранний час отправился к моей невестке; в ее спальне я застал госпожу де Турнон. Она не любила госпожу де Валантинуа, и ей было отлично известно, что и невестка моя не могла похвалиться любовью к герцогине. Сансер побывал у нее после представления. Он рассказал ей о ссоре короля с герцогиней, и госпожа де Турнон приехала поведать о ней моей невестке, не зная или не подумав о том, что это я все рассказал ее поклоннику.

Едва завидев меня, моя невестка сказала госпоже де Турнон, что мне можно доверить ту новость, которую она рассказала, и, не дожидаясь разрешения госпожи де Турнон, повторила слово в слово все, что я говорил Сансеру накануне вечером. Судите же, как я был изумлен. Я взглянул на госпожу де Турнон – мне показалось, что она в замешательстве. Ее замешательство навело меня на подозрения; я говорил об этом только с Сансером, он расстался со мной после представления, не сказав, почему; я вспомнил, какие пылкие хвалы госпоже де Турнон от него слышал. Все это вместе открыло мне глаза, и мне нетрудно было догадаться, что он в нее влюблен и что он виделся с нею, расставшись со мной.

Меня очень задело, что он скрыл от меня это свое приключение, и я сказал многое такое, из чего госпожа де Турнон поняла, какую неосторожность совершила; я проводил ее до кареты и на прощанье уверил ее, что желаю счастья тому, кто рассказал ей о размолвке короля с госпожой де Валантинуа.

Затем я не мешкая отправился к Сансеру, осыпал его упреками и объявил, что знаю о его страсти к госпоже де Турнон, но не сказал, каким образом я это обнаружил. Он был принужден сознаться; тогда я рассказал ему, что мне помогло догадаться, а он открыл мне подробности этой истории; он сказал, что, хотя был младшим в семье и вовсе не мог надеяться на хорошую партию, госпожа де Турнон, невзирая на это, все же решилась выйти за него замуж. Я был удивлен до крайности. Я посоветовал Сансеру поторопиться со свадьбой, поскольку можно ожидать всего от женщины, способной создать в глазах света представление о себе, столь далекое от истины. Он отвечал, что она и вправду горюет, но что та склонность, которую она питает к нему, взяла верх над горем и что она не может сразу показать всем такую перемену. Он привел мне и множество других оправданий для нее, из чего мне стало ясно, как сильно он в нее влюблен; он уверял меня, что добьется ее согласия посвятить меня в его страсть к ней, коль скоро это она сама мне ее открыла. Он действительно этого добился, хотя и с великим трудом, и с тех пор они многое мне поверяли.

Я никогда не видел, чтобы женщина так достойно и мило вела себя со своим возлюбленным; и все же я так и не мог смириться с тем, что она притворялась, будто все еще в глубокой скорби. Сансер был так влюблен и так счастлив ее обхождением с ним, что почти не смел торопить ее со свадьбой, опасаясь, как бы она не подумала, что он этого желает больше из корысти, чем по истинной страсти. Все же он поговорил с ней об этом, и ему показалось, что она готова выйти за него; она даже стала понемногу нарушать свое уединение и снова показываться в свете. Она приезжала к моей невестке в те часы, когда там собирались придворные. Сансер бывал там лишь изредка, но завсегдатаи этих вечеров, часто ее там встречавшие, находили ее весьма привлекательной.

Вскоре после того, как она начала выходить из затворничества, Сансеру стало казаться, что ее страсть к нему ослабевает. Он не раз мне о том говорил, хотя я не видел никаких оснований для его жалоб; но в конце концов, когда он сказал мне, что, вместо того чтобы заключить брак, она его как будто отодвигает, я стал думать, что он был не совсем не прав в своей тревоге. Я отвечал, что если страсть госпожи де Турнон и ослабела спустя два года, этому не следует удивляться; что даже если она не ослабела, но не настолько сильна, чтобы подвигнуть ее выйти за него замуж, он не вправе на это сетовать; что в мнении света такой брак ему бы крайне повредил, не только потому, что он – недостаточно хорошая партия для нее, но и из-за того ущерба, который он нанес бы ее доброй славе; и что поэтому все, чего он может желать, – это чтобы она не обманывала его и не подавала ему ложных надежд. Я добавил, что, если ей не хватит сил выйти за него или если она признается, что любит другого, он не должен ни сердиться, ни жаловаться; ему следует сохранить к ней уважение и благодарность.