Читаем без скачивания Жизнь и Учение мастеров Дальнего Востока - Бэрд Сполдинг

Ваш час придет, когда Христос возникнет в каждом из вас как в личности; тогда будете подняты до сознания Христа и прославите Бога, как я прославлял Его.

Написано, что последними моими словами на кресте были: «Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?». Это совершенно неверный перевод. Подлинные слова были: «Боже Мой, Боже Мой! Ты никогда не оставлял Меня и ни одного из детей Твоих, ибо дети Твои могут придти к Тебе, как Я пришел. Они могут видеть жизнь Мою, как я прожил Мою жизнь. Так, проживая такой жизнью, могут соединиться с Христом и стать Одним с Тобой, Господь, Отец Мой».

Никогда не могло бы возникнуть и мысли об оставлении или разделении. Христос Божий воистину восстал задолго до того часа. Даже если бы сожгли тело мое, я вновь собрал бы его из тех же частиц, что были высвобождены при кажущемся разрушении. Даже если бы разделили все частицы моего тела, оно могло бы быть в одно мгновение восстановлено, без каких-либо изменений.

Человек сотворен таким образом, что, когда возрастает в понимании Христа в Боге, он высвобождает достаточно разумной энергии, и эта энергия и разумность настолько полно облекают его, что если даже тело разрушается и его жизненный элемент отделяется от частиц его, этот

разумный жизненный принцип способен вновь собрать и сплотить те же самые частицы в той же форме, в какой он выражал себя прежде. Существует неизменный шаблон, или модель; она составлена и окружена субстанцией, которая не может быть уничтожена. Необходимо лишь заново собрать эту субстанцию и заполнить ею шаблон, пронизанный тем же жизненным элементом, и вы получите столь же совершенную форму, или образ, какой она была ранее.

Так, можете видеть, что распятие не причинило мне вреда; оно навредило лишь тем, кто пытался навредить Принципу Христа. Оно являло собой пример исполнения закона Великого Принципа, пути, по которому может последовать все человечество. Следуя ему, они становятся Христа-ми Божьими, своим идеалом, сплоченным в неразрушимой форме. Даже это тело не было уничтожено. Его вибрации были настолько высоки, что связывание и поднятие его на кресте было лишь символом того, что распявшие меня установили все возможные ограничения, которые смертный способен применить к человеческому телу. Необходимым свершением демонстрации этих смертных ограничений было размещение тела во гробе, двери которого привалены большим камнем и приложены печатью. Потому и воскликнул: «Совершилось!»

Когда смертное совершилось, устанавливается бессмертие. Поэтому невозможно заключить бессмертное тело даже в приваленном камнем гробе. Скорее, камень разрушится, дабы освободить такое тело, когда возникнет такая необходимость. Потому поймите, что вся эта сцена была символом человеческого наследия».

Глава 16

Такие собрания проходили в течение многих дней. Было решено, что Гордон Уэлдон и я останемся с этими людьми, тогда как Руководитель и остальные вернутся в Дарджилинг, где организуют штаб-квартиру нашей группы, дабы собирать там и сводить воедино все данные, которые мы накопили.

После того как они ушли, мы сделали свой лагерь более обжитым и постоянным, поскольку ему предстояло быть нашими квартирами вплоть до возвращения нашего Руководителя в декабре.

Мы разместились на гребне врезающегося в долину отрога основного горного массива, на высоте около пятисот футов над уровнем долины. Это место имело все преимущества основного лагеря, ибо обеспечивало скорый доступ ко множеству различных мест, которые мы хотели посетить. Лагерь размещался в центре большой рощи высоких и величавых деревьев. Земля плавно снижалась от окружающего хребта к нашему лагерю, что вызывало впечатление его расположения в центре серповидного амфитеатра, противоположную часть которого завершала долина, подобная огромной мурали, позади которой солнце опускалось в море расплавленного золота. Каждый вечер этот ослепительный свет отражался на наклонной поверхности горного хребта, служившего фоном нашего амфитеатра, и вершина отрога купалась в океане трепетного, пульсирующего цвета, подобного гигантскому нимбу.

Стоя в тишине, созерцая последние лучи солнца, скрывающиеся за горизонтом, можно было представить себе огромное Существо с руками, распростертыми на уровне его плеч, в накидке из чистого золота, обернутой вокруг тела и образующей развевающиеся складки, с аурой чистого белого света, озаряющей пламенем пространство на многие мили вокруг.

Однажды вечером, перед самым закатом, когда все мы сидели у костра в своем лагере, солнце, казалось, излучало особенно волшебное сияние; это необычное явление было настолько очевидным, что восхитило каждого из нашей группы. Один из нас обратился к санньяси который пришел к нам несколькими минутами раньше, и сказал ему, что солнце стремится превзойти самое себя, прежде чем пожелать нам доброй ночи. «Это предвещает исключительное событие, — ответил санньяси. — Группа великих душ, сопровождающих Величайшего, вскоре соберется здесь на меллу. Пожалуйста, сохраняйте молчание».

Тишина, словно спустившись из внешнего пространства, немедленно окружила нас. Внезапно она была прервана небесным гласом, исполненным самых мелодичных и возвышенных тонов. Затем трепетным и высочайшим сопрано зазвенели тысячи птиц кокила, пение которых слилось с гласом и было настолько гармоничным, что никто не усомнился бы, что эта кантата рождена на Небесах. Я уверен, что, если бы вы, дорогой читатель, присутствовали там и слышали эту песнь, вы простили бы мне эти превосходные степени сравнения.

В этот миг смолкли птицы, но распространилась песнь, еще более величественная. Затем на склоне горного гребня возникли две ангелоподобные женские фигуры, облаченные в мерцающие серебряные одеяния, скрывающие призрачные очертания мистически прекрасных форм. Столь прекрасными были эти создания, что один из нас сказал впоследствии: «Стоит ли омрачать их облик словами?» Мы, как и санньяси, были совершенно очарованы, и на какое-то время у нас перехватило дыхание. Внезапно тысячи голосов соединились в хоре; затем вокруг двух центральных фигур начали появляться и сгущаться другие формы. Пение прекратилось так же неожиданно, как началось, и все фигуры исчезли. Воцарилась абсолютная, верховная тишина, и возникла огромная форма, подобная предыдущим, но излучающая еще большее богатство ослепительных цветов. По мере того как увядало солнечное сияние, форма медленно уменьшалась, пока не превратилась в изящную человеческую фигуру с совершенным и пропорциональным телом и развевающимися волосами бесподобного оттенка. Тело человека было укрыто яркой белой накидкой, художественными складками ниспадавшей с плеч человека; свободный серебристо-белый пояс охватывал его талию; полы его накидки заскользили по траве, когда он уверенным шагом направился в нашу сторону. Даже греческий бог не мог бы сравниться с ним в великолепии.

Приблизившись, он помолчал и затем молвил: «Нет нужды представляться друг другу; нет необходимости и в каких-либо церемониях. Я приветствую вас как подлинных братьев, я протягиваю одну свою руку и пожимаю ее другой. Постесняюсь ли я обнять самого себя? О нет, ибо я люблю вас как себя самого. Пребывая в единстве с Божественным Принципом, мы любим весь мир. Я, как и вы, не имею ни имени, ни возраста, ни срока. С истинной скромностью, все вместе пребываем мы в Божественности».

Он вновь замолчал. Вдруг его облачение изменилось, и он оказался одетым точно так же, как мы, а рядом с ним стоял огромный раджпутанский тигр. Шерсть этого прекрасного животного переливалась в отблесках вечерней зари, словно шелковая. Страх пронзил нас на мгновение, но события захватили нас настолько, что мы не осознавали далее присутствия дикого зверя. Внезапно животное припало к земле. Наш гость отдал команду, и тигр поднялся, подошел к нему и положил голову на распростертые руки человека. Вновь пронеслась волна страха, но мы оставались спокойными. Наш гость присел у костра, и мы тесно окружили его. Тигр отошел в сторону и во весь рост растянулся на земле.

Наш гость заговорил: «Я пришел, чтобы насладиться какое-то время вашим гостеприимством и, если не помешаю, пробуду с вами до начала великой меллы». Все немедленно начали пожимать ему руку, настолько велико было наше желание оказать ему радушный прием.

Он поблагодарил нас и начал: «Не следует бояться животных. Если не боитесь их, они ни в коем случае не навредят вам.

Вы видели тело, неподвижно лежащее на земле у входа в деревню и защищающее ее жителей. Для людей это всего лишь физический знак. Тело неподвижно и лежит открыто, оставленное на милость животных; но, несмотря на то что оно неподвижно, ни один зверь не трогает его, и жители обратили на это внимание. Поэтому они потеряли всякий страх перед животными. В тот миг, когда они потеряли свой страх, они перестали распространять вибрации страха, а звери, неспособные уловить ни единой вибрации страха, не видят более в человеке нечто, что можно съесть, и относятся к нему так же, как к деревьям, траве или хижинам, которые никогда не испускают вибраций страха. Животное проходит мимо той деревни, где ранее оно останавливалось, чтобы выбрать себе жертву, и этой жертвой становился тот, кто излучал самый сильный страх. Вы сами наблюдали это. Вы видели даже, как это животное быстро проходит прямо над телом, распростертым на земле, и направляется в деревню в поисках того, кто будет его бояться.