Читаем без скачивания Сказание о Мануэле. Том 2 - Джеймс Кейбелл

– Но Перион, безоружный и окруженный врагами, мало что понял из этих речей. Он понял только, что пропал.

– Я никогда ни о чем не просил тебя, – сказал Перион, – а сейчас прошу. Ради кольца, дай мне, на худой конец, хотя бы нож, мессир Деметрий. Позволь мне умереть в бою!

– Но кто сказал хоть слово о каких-то боях? Именно ради кольца я приказал, чтобы с судна сгрузили все, что представляет хоть какую-то ценность. Это не много, но это всё; что есть у меня сейчас. И прими мои извинения за некоторую разнородность товаров, мессир де ла Форэ. Здесь оружие и самоцветы, камфара и амбра, шелковые ткани, тиковое дерево и драгоценные металлы, йеменская кожа, эмали, и я сам не представляю, что еще. Евтикл, как ты понимаешь, вынужден был прикинуться обыкновенным купцом.

Перион покачал головой и заявил:

– Ты предлагаешь мне достаточно, чтобы стать богатым человеком. Но я бы предпочел меч.

На что Деметрий с гримасой на лице сказал:

– Я надеялся отделаться дешевле. – Он отстегнул меч с крестообразной рукоятью, который теперь висел у него на поясе, и вручил его Периону. – Это Фламберж, – продолжал Деметрий, – волшебный клинок, который в старые добрые времена выковал для Шарлеманя Галас. Именно этим мечом я убил своего отца, и он мне так же дорог, как дорого было для тебя кольцо. Владеющий им непобедим. Не знаю, так ли это, но, в любом случае, я вручаю тебе Фламберж в качестве подарка. Я мог бы догадаться, что это единственный дар, который ты примешь. – Его смуглое лицо просветлело. – А сейчас без промедления выходи и сражайся со мной за Мелиценту! Возможно, меня позабавит начать битву на рассвете, зная, что я не доживу до заката. И уже смешно, что ты, без сомнения, убьешь меня этим самым мечом, который я сейчас держу в руках.

Герои взглянули друг на друга. Деметрий с полной тоски радостью, а Перион с недоброй жалостью. Долго-предолго смотрели они друг на друга.

Деметрий пожал плечами и сказал:

– Для таких, как я, любовь опасна. Для таких, как я, огонь и молния не так страшны, как стрела Афродиты, которая наносит гораздо больший урон. Ведь ты знаешь Еврипида, этого неугомонного лжеца, который порой, хотя и случайно, доходил до самой грубой правды. Так вот, он совершенно прав: эта богиня во время своих полетов над миром со смехом уничтожает все живущее, а ее перемещения так же непрестанны и непредсказуемы, как полеты пчел. И, подобно пчеле, она порою оделяет медом, а порою – раной.

Перион, который не был столь учен, сказал:

– Я горжусь, тем, что мы отличаемся друг от друга. Для таких, как я, любовь является достаточным доказательством того, что человек создан по образу и подобию Бога.

– Ну, у нас нет времени для обмена афоризмами, – прервал его Деметрий. – Я поднимаюсь на борт. – Однако он замешкался и с несвойственным ему смущением добавил. – Послушай, как я могу оставить без гроша тебя, который был так щедр…

Но Перион на это ответил:

– Я могу принять от тебя меч. И я приму его с радостью. Но всего остального принять не могу.

– Таков был бы и мой ответ. Мне повезло, – сказал Деметрий, – мой противник достоин меня. Мы в последнее время вели честный и благородный поединок, в котором пользовались оружием, сделанным вовсе не из стали. Мне бы хотелось, чтобы ты побеспокоил меня как можно скорее, и тогда мы сразимся на мечах и будем биться до тех пор, пока я не избавлюсь от тебя или ты – от меня.

– Будь уверен, я не подведу тебя, – ответил Перион.

Они обнялись и расцеловались. Затем Деметрий отплыл в свою страну, а Перион остался, опоясанный волшебным мечом Фламбержем. Не сразу Перион осознал, что, если верить старым легендам, владелец Фламбержа непобедим, поскольку в логике Перион был не особо силен.

Сейчас же Перион вдруг понял, что Деметрий распространил свое влияние на его будущее – так дают деньги пьянице, заранее зная, как они будут использованы. Теперь наступил черед Периона кипеть от гнева.

– Я как и ты, не собираюсь жульничать! – сказал Перион и, вынув меч из ножен, размахнулся и забросил его как можно дальше, и море поглотило его.

– Сейчас только Бог судья! – воскликнул Перион. – И я ничего не боюсь!

Не имея ни денег, ни друзей, он стоял у моря, а на боку висели знаменитые ножны из голубой кожи с затейливым узором, но они были пусты Он ликующе рассмеялся, потому что будущее представлялось ему светлым и прекрасным. Что касается остального, то он знал, что самая неблагодарное занятие – вспоминать о рукоплесканиях в свою честь.

Перион покинул Ансиньянскую Иглу и отправился на запад в Колумбьерский Лес. У него не было никакого плана. Он бродил по дремучей чаще, куда еще ни разу не ступала нога дровосека, и ощущал себя зверем, которого внимательно выслеживают охотники.

Вскоре он вышел на поляну, залитую солнечным светом. На ней из-под валуна, покрытого серым лишаем и зеленым мхом, бил ключ. На камне сидела женщина, подперев рукой подбородок, и казалось, что думает она о давно прошедших и приятных событиях. Одета она была во все белое, металлические браслеты украшали шею и руки. А распущенные соломенные волосы, напоминавшие блеклые детские волоски, светились на солнце вокруг ее головы, но там, где они касались камня, они походили на иней.

Она без спешки и без удивления повернулась к Периону, и он увидел, что это госпожа Мелюзина, которую он любил себе во вред (как вы слышали), когда служил королю Гельмасу. Она довольно долго молчала, всматриваясь в честнейшее лицо Периона и сожалея о том, что не видит в нем былого обожания.

– Значит, это в самом деле вы, сударыня, разговаривали сегодня с Деметрием, когда я только проснулся, – сказал Перион.

– Ты можешь быть уверенным, – ответила она, – что тот разговор не был оскорбительным для тебя. Где бы я ни была, Перион, я всегда думаю, что в этот миг ты находишься в Раю. – Тут Мелюзина опять погрузилась в размышления. – Итак, ты больше не любишь и не ненавидишь меня, Перион?

Это прозвучало как странное эхо подобной же жалобы Деметрия.

– Однажды я любил вас, и это истина, о которой никто из нас, я думаю, никогда не забудет, – спокойно ответил Перион – Один я знаю, как беззаветно я любил вас… Нет, это был не я, а тот юноша, который давно умер. Дочь короля, словно высеченная из камня, о жестокая и полная ненависти, о сладкоречивая, улыбающаяся предательница, сегодня никто не помнит уже, как беззаветно я любил вас, так как годы встали словно густой туман между тем юношей и мной. И я не могу уже отчетливо разглядеть сердце того юноши. Да, забылось многое… Но даже и сегодня во мне частично сохраняется преданность вам, и я не могу одарить вас ненавистью, которую вы заслужили своим вероломством.