Читаем без скачивания Тито Вецио - Людвига Кастеллацо

— Один из моих товарищей изменил. Злодей, наверное, надеялся на награду или просто струсил и открыл весь план Лукуллу, по приказу которого я был закован в цепи и брошен в темный подвал и только вчера после сражения меня на некоторое время вывели из подземелья на солнце.

— Тебя освободили?!

— Не совсем.

— Вероятно, хотели повесить.

— Вернее, распять на кресте.

— Нет, меня подвергли истязаниям, — отвечал Аполлоний, обнажая свои плечи и спину, где виднелись свежие, кровавые раны.

Возгласы негодования и ужаса вырвались у всех при виде спины Аполлония, покрытой свежими рубцами от прутьев. Это последнее доказательство убедило всех в правдивости рассказа беглого раба. Аполлоний все это видел и в душе ликовал.

— Присужденный к распятию, — продолжил он со своей обычной наглостью, — злодеем Лукуллом, после истязания я был снова посажен в тюрьму. На следующее утро была назначена казнь. К моему величайшему счастью на ночь у дверей тюрьмы оказался легионер, имевший некоторое отношение к нашему заговору. Боясь, что во время пытки, перед распятием, я выдам его, как сообщника, он помог мне бежать. Моя тюрьма находилась около ворот Юпитера. Время и сырость частично ослабили решетку окна, выходившего в ров. Мы без особого труда распилили ржавое железо, я спустился в ров и, благодаря богу — покровителю свободы, явился к вам. Быть может, и на мою долю выпадет сладость мести, и я собственноручно покончу с тираном Лукуллом.

— Клянусь всеми богами неба и преисподней! — вскричал центурион, едва сдерживая свой гнев, — если бы у каждого из этих тиранов была не одна, а сто тысяч жизней, и тех было бы недостаточно, чтобы утолить нашу жажду мщения, отплатить этим извергам, сосущим нашу кровь в течение многих лет. Их законы говорят: око за око. А мы, в свою очередь, скажем: жизнь за жизнь. Потому что с сегодняшнего дня наше отношение к угнетателям можно выразить одним словом — «возмездие». Ты же, друг любезный, успокойся. Боги, карающие за несправедливость, освободили тебя из рук злодеев, охраняли в пути и привели к нам, чтобы кровь, капающая из твоего истерзанного тела, напоминала о наших нескончаемых страданиях, постоянно поддерживая в нас стремление отомстить злодеям. У каждого из нас на душе есть что-нибудь тяжелое, страшное, гнетущее. Вот я, например, не могу забыть смерти моего единственного сына, при мне истекавшего кровью на римской арене ради удовольствия гнусной толпы варваров, наслаждающихся зрелищем смерти убиваемых гладиаторов. Ты понимаешь, я видел собственными глазами смертельную агонию моего сына и не мог отомстить убийце, поскольку последний стал им невольно, по приказу власть имущих и так называемого великого народа. Чтобы отомстить за кровь ни в чем не повинного сына мне надо было бы иметь сто рук, как у исполина, победившего Юпитера на Олимпе и угрожавшего другим богам. Мне надо было собственноручно задушить каждого из этих разбойников, наслаждавшихся кровавым зрелищем резни и подавших знак добить раненого… Если бы я мог, я уничтожил бы всех этих людоедов и готов был разрушить сам Рим, даже если бы и пришлось погибнуть под его развалинами. Теперь ты знаешь какие чувства кипят в моей груди. Ты понял, как велика моя жажда мщения и злоба к нашим угнетателям. Ты также пострадал, чудом избежал мучительной смерти, поскольку, видимо, боги покровительствуют тебе, и тоже имеешь полное и святое право ненавидеть своих мучителей. Объединим же наши усилия, приятель. Сегодня ты будешь гостем в моей палатке, а завтра я дам тебе оружие и представлю нашему великому герою — освободителю Тито Вецио.

— Спасибо, храбрый товарищ, спасибо! С благодарностью принимаю твое великодушное предложение и постараюсь отблагодарить тебя в будущем. Завтра я сообщу императору некоторые сведения, которые, надеюсь, будут способствовать окончательной победе над ненавистными всем римлянами.

Так коварный злодей втирался в доверие тем, кого он рассчитывал уничтожить.

На следующее утро торжественные звуки труб приветствовали молодого вождя восставших, прибывшего с ночной вылазки. Город Нола послал сильный отряд милиции для усиления римлян. Но Тито Вецио, узнав об этом подкреплении, выследил ночью отряд и вместе с Гутуллом разбил его наголову, не позволив ни одному милиционеру добраться до Капуи.

Появление Тито Вецио с военной добычей и толпой пленных было встречено в лагере с необыкновенным энтузиазмом. Это был не подготовленный триумф, а стихийное торжество всего молодого отряда, которому в течении всего нескольких часов удалось дважды победить несравненно лучше его вооруженного неприятеля. У каждого восставшего на лице ясно читалась радость и вера в победу под знаменем молодого и храброго борца за свободу. И эти люди, еще совсем недавно лишенные не только человеческих прав, но и права называться человеком, а теперь воодушевленные только одним магическим словом «свобода», окрепли духом, ободрились, стали людьми, и подняли знамя свободы, о которое уже дважды ломал свои когти хищный римский орел.

Еще усилие и окончательная победа увенчает дело гладиаторов и беглых рабов. Если Капуя падет, Тито Вецио водрузит знамя свободы над всей Кампанией, к нему немедленно присоединятся итальянцы, имеющие все основания ненавидеть их общего тирана — Рим. Его отряды уже не будут считаться сборищем мятежников, в них вольется множество свободных людей, восхищенных победителем. И вполне может случиться, что этот народ, Недовольный гнетом олигархов, обремененный долгами, существующий только для ростовщиков и сборщиков податей, вспомнит своего любимого героя Тито Вецио и отворит перед ним ворота рокового города. В таком случае молодой герой решит сложнейшую задачу. Рим уже не будет источником заразы рабства. Он станет примером разумной свободы и уважения к правам человека. Таковы были мысли юного вождя, первым из своих современников решившегося уничтожить тиранию рабства. Его сердце и разум были переполнены любовью к красавице Луцене. После ночной экспедиции он спешил к той, которая составляла главное счастье его жизни. Нежные объятия были достойной наградой храброму вождю за его подвиги.

— Мой чудный, обожаемый Тито, непобедимый герой, которому сами боги не в силах отказать в покровительстве, как я счастлива, что наконец тебя вижу! — шептала влюбленная девушка, страстно целуя юношу. — Ты улыбаешься, ты не веришь в могущество богов, но они читают в твоей великой душе и видят всю чистоту твоих намерений, твое желание спасти угнетенное человечество и помогают тебе. Им не нужно твоего понимания, они не могут не видеть твоего совершенства, потому что они боги. Если бы они не оценили твоей добродетели, и не помогали бы твоим великим делам, они бы не были богами. Они совершенны и видят твое совершенство. Боги даже мне, слабому созданию дали возможность оценить тебя. Ведь я люблю тебя не потому, что ты отвечаешь мне взаимностью, которую я не заслужила, если бы ты бросил меня, я бы все равно преклонялась бы перед тобой, мой Тито, потому что ты велик.

— Милая моя, — отвечал, улыбаясь, юноша, целуя Луцену, — значит богам Олимпа есть дело до нашей любви.

— Ты смеешься над чудом, над таинственной связью, существующей между небом и землей. Ты, друг мой, не хочешь понять божественную силу, оживляющую всю природу: небо, море, преисподнюю, все, все, ты, милый…

— Очаровательная ты, вот в это я, безусловно верю, — прервал Тито Вецио рассуждения своей прелестной подруги. — А больше мне ничего не надо, никаких богов Олимпа.

Ответ влюбленного юноши заставил молодую идеалистку забыть о своих отвлеченных идеях, она из заоблачных высей моментально перенеслась на землю и в пламенных объятиях своего милого забыла о величии богов Олимпа.

— Дай мне расцеловать этот лоб, достойный резца самого великого из скульпторов, когда-либо изображавших великих богов, позволь мне запечатлеть свой поцелуй на этом челе, пока его еще не увенчала корона победителя! — страстно шептала молодая гречанка, целуя юношу.

— Все цари и владыки мира должны завидовать мне, — говорил в упоении Тито Вецио. — Моя милая, несравненная Луцена награждает меня венком, за который даже жизнь отдать — и то будет мало.

— Да, да, и в этом венке из моих поцелуев тебе улыбнется победа, потому что ты, мой несравненный Тито, сражаешься за свободу и права человека.

— А я пришел сообщить тебе приятное известие, — заявил Гутулл, входя в палатку. — К нам в лагерь этой ночью явился беглец из Капуи, он может очень пригодиться. Это раб с клеймом на лбу, исполосованный розгами. Его должны были распять на кресте, но он чудом спасся и пробрался к нам. Он может сообщить тебе много интересного, поскольку состоял при Луции Лукулле в качестве домашнего секретаря и поэтому посвящен во все секретные планы римского военачальника. Одним словом, сами боги нам его послали.