Читаем без скачивания В огонь и в воду - Амеде Ашар

— Ну! продолжала она, нагнувшись къ нему, король сдѣлалъ выборъ: онъ назначилъ графа де Колиньи… Вы получили то, чего желали больше всего; но остается еще другое…

Олимпія пошатнулась, будто ослабѣвъ отъ овладѣвшаго ею волненія.

Гуго привсталъ до половины и охватилъ ее руками, чтобъ поддержать.

— Чѣмъ могу я доказать вамъ мою благодарность? воскликнулъ онъ.

— Полюбите меня! вздохнула она.

Тонкій станъ ея согнулся какъ тростникъ, все помутилось въ глазахъ у Гуго; онъ видѣлъ одну лучезарную улыбку Олимпіи, вызванный-было имъ образъ Орфизы проскользнулъ и исчезъ и, вспомнивъ слова ея, онъ прошепталъ между двумя поцѣлуями.

— Per fas et nefas!

Слабый свѣтъ падалъ на розовые шелковые обои, когда Олимпія сказала улыбаясь Гуго, что пора разстаться. Ему не хотѣлось еще уходить.

— Солнце насъ выдастъ, погубитъ насъ, сказала она.

— Когда же я васъ опять увижу? спросилъ онъ, отрываясь съ трудомъ отъ объятій, которыя его ужь не удерживали.

— Если захочетъ ваше сердце, то отъ васъ самихъ зависитъ, чтобъ этотъ бантъ изъ жемчуга, бывшій на мнѣ вчера вечеромъ, а теперь лежащій вотъ тамъ на полу, рядомъ съ туфлей, опять появился у меня въ волосахъ. Вы его уронили, вы же его и поднимите и подайте мнѣ. Онъ будетъ знакомъ нашего союза. Посмотрите на него хорошенько и когда опять увидите, вспомните Олимпію и павильонъ.

Пока еще не совсѣмъ разсвѣло, Брискетта провела Гуго осторожно черезъ темныя сѣни и безмолвный садъ. Шаги ихъ едва слышались на мягкомъ пескѣ дорожекъ, когда они медленно прокрадывались къ скрытой въ стѣнѣ калиткѣ.

— Ахъ, Брискетта! милая Брискетта! вздохнулъ Гуго.

— Да! да! ваши губы произносятъ мое имя, измѣнникъ, а сердце шепчетъ другое!

— Если я опять съ ней не увижусь, я буду несчастнѣйшимъ изъ людей!… это не простая смертная, Брискетта, это — волшебница…..

— Да, это — фаворитка, знаю… а это все равно… но, продолжала она съ лукавой улыбкой. успокойтесь, вы опять ее увидите.

— Ты обѣщаешься?

— Клянусь…

— Ты восхитительна, Брискетта!

— Да… развѣ рикошетомъ.

— Отчего ты не говоришь мнѣ больше ты, Брискетта?

— Всему свое время: теперь на васъ какъ будто отражается королевское величіе, знакомое вамъ величіе, которое васъ такъ тревожило… Но все вернется, графъ.

Они дошли до таинственной калитки. На улицѣ ожидала карета, ни одного прохожаго не было видно. Брискетта остановилась на порогѣ и, поклонившись графу де Монтестрюку, сказала въ полголоса:

— Ея сіятельство госпожа обергофмейстерина желаетъ видѣть вашу милость сегодня, на большомъ выходѣ у нея.

— Я буду счастливъ исполнить желаніе графини, отвѣчалъ Гуго тѣмъ же тономъ и бросился въ карету, лошади поскакали въ галопъ.

Черезъ часъ онъ вошелъ къ графу де Колиньи, который только что всталъ съ постели и, поклонившись ему съ глубочайшимъ почтеніемъ, сказалъ:

— Позвольте мнѣ, графъ, поздравить первымъ главнокомандующаго арміей, посылаемой его величествомъ королемъ французскимъ на помощъ его величесву императору германскому.

— Что ты говоришь? вскричалъ Колиньи… откуда ты это знаешь? кто тебѣ сказалъ?

— Такая особа, которая должна знать объ этомъ раньше всѣхъ, потому что она сама иногда внушаетъ волю, которая повелѣваетъ свыше.

— Маркиза де ла Вальеръ?

— Э, нѣтъ!

— Значитъ, графиня де Суассонъ?

— Она самая.

— Обними меня, другъ Гуго!.. Да! ты платишь сторицей за услугу, которую я оказалъ тебѣ!

— Такъ всегда поступаемъ мы, Монтестрюки, по примѣру, поданному намъ блаженной памяти королемъ Генрихомъ IV.

Онъ вздохнулъ и продолжалъ печально:

— Только мнѣ было очень трудно добиться этого блестящаго результата.

— Какъ это?

— Увы! измѣна!.. Я долженъ былъ выбирать между любимымъ другомъ и обожаемой неблагодарною… Я обманулъ ее, чтобъ услужить ему!

— Ну! сказалъ Колиньи, улыбаясь, еслибъ ты бросился на какую нибудь актрису изъ Бургонскаго отеля или на гризетку, шумящую юпками на Королевской площади, то на тебя могли бы еще сердиться… но ты мѣтилъ высоко и за успѣхъ тебя, повѣрь мнѣ, помилуютъ.

Сказавъ это, онъ сѣлъ къ столу, придвинулъ листъ бумаги, обмакнулъ перо въ чернила и твердой рукой быстро написалъ слѣдующее письмо:

«Графиня,

Дворянинъ, имѣвшій когда-то честь быть вамъ представленнымъ, назначенъ главнокомандующимъ арміей, посылаемой королемъ на помощь своему брату, императору германскому, которому грозитъ нашествіе турокъ на его владѣнія.

Онъ постарается устроить, чтобы графъ де Шаржполь, сынъ вашъ, за присылку котораго онъ вамъ искренно вамъ благодаренъ, отправился съ нимъ, раздѣляя опасности и славу этой далекой экспедиціи.

Будьте увѣрены, графиня, что онъ доставитъ ему случай придать своей храбростью новый блескъ славному имени, наслѣдованному отъ предковъ. Это лучшее средство доказать ему мою благодарность за доказанную имъ преданность мнѣ и мое уваженіе къ носимому имъ имени.

Куда бы я ни пошелъ, онъ пойдетъ со мной. Отъ васъ, графиня, онъ научился быть хорошимъ дворяниномъ; отъ меня научится быть хорошимъ солдатомъ. Остальное — въ рукахъ Божьихъ.

Позвольте мнѣ сложить у ногъ вашихъ увѣренія въ неизгладимомъ воспоминаніи и въ глубочайшемъ уваженіи и позвольте надѣяться, что въ молитвахъ вашихъ къ Богу вы присоедините иногда къ имени вашего сына еще имя

Жана де-Колиньи».

Онъ обратился къ Гуго со слезами на глазахъ и сказалъ ему:

— Я написалъ вашей уважаемой матушкѣ; прочтите.

— Такъ вы ее знали? спросилъ Гуго, поцѣловавъ мѣсто, гдѣ написано было имя графини.

— Да… и всегда сожалѣлъ, что судьба не допустила ее называться Луизой де Колиньи.

Онъ открылъ объятія, Гуго бросился къ нему и они долго прижимали другъ друга къ груди. Потомъ, возвращая вдругъ лицу своему, разстроенному сильнымъ волненіемъ, выраженіе мужественной твердости, Колиньи позвонилъ и, запечатавъ письмо, приказалъ вошедшему лакею:

— Вели сейчасъ же кому нибудь сѣсть верхомъ и отвезти это письмо графинѣ де Шаржполь въ замокъ Тестеру, между Лектуромъ и Ошемъ, въ Арманьякѣ… Ступай!

Лакей вышелъ; овладѣвъ собой, графъ де Колиньи надѣлъ перевязь со шпагой итгромкимъ голосомъ сказалъ Гуго:

— Теперь графиня де Монтестрюкъ извѣщена о нашемъ походѣ и намъ остается обоимъ, тебѣ и мнѣ, думать только объ исполненіи нашего долга… И если намъ суждено умереть, то умремъ-же со шпагой на-голо, лицомъ ко врагу и съ твердымъ духомъ, какъ слѣдуетъ христіанамъ, бьющимся съ невѣрными!

Слухъ о назначеніи графа де Колиньи распространился съ быстротой молніи. Когда Гуго появился въ Луврѣ, тамъ только и было рѣчи, что объ этой новости. Сторонники герцога де ла Фельяда злились ужасно. Всѣ спрашивали сефя, какимъ волшебнымъ вліяніемъ одержана была такая блистательная побѣда въ какой-нибудь часъ времени? Распрашивали Монтестрюка, зная объ его отношеніяхъ къ счастливому избраннику, но онъ притворился тоже удивленнымъ.