Читаем без скачивания Верховный маг империи - Диана Удовиченко

– С утренней звездой.

– Хорошо. Дождись дня и ступай в сторону стужи. Пройдешь две сотни шагов – увидишь кусты. Я за ними прятаться буду. Сможешь незаметно пробраться?

– Смогу!

– Айке тоже скажи.

Уран-гхор ужом скользнул в сторону, вернулся в свое убежище, ждал. Как рассвело, проснулось селение. Жадно вглядывался вождь в орков, высматривал свою жену. Появилась она ближе к полудню: выбралась из каранги, незаметно огляделась – не стережет ли кто – и двинулась в сторону стужи. В руке ведро несла, будто бы за водой отправилась. Медленно шла, тяжело – берегла раздавшееся чрево. На сносях была Айка. Проследил вождь: никто за его женой не пошел. Значит, ничего не заподозрили. Чем ближе подходила орка, тем громче стучало сердце Уран-гхора. Обошла Айка кусты, в которых хоронился молодой вождь, оглянулась на селение, потом присела на корточки, позвала ласково:

– Хей, муж мой!

– Здесь я, Айка! – ответил Уран-гхор.

Пригнувшись, чтобы никто из селения не заметил его, выбрался он к жене, присел рядом, обнял ее. Упала на колени орка, прижалась к груди своего мужа, которого так ждала всю долгую осень и унылую зиму. Не к лицу подруге воина слезы, но не сдержалась Айка, заплакала от счастья. Требовательно толкнулось в утробе дитя, отзываясь на материнское волнение. Молча обнимал Уран-гхор жену, и не было у него таких слов, которыми можно выразить всю любовь, всю горечь разлуки и сладость встречи. Самые радостные мгновения быстро пробегают, и не заметишь. Не привыкли орки надолго давать волю своим чувствам. Оторвалась от мужа Айка, достала из-за пазухи лепешку и полоски вяленого мяса:

– Поешь, Уран. Вижу, голоден ты, долго шел.

И правда, как увидел вождь еду, так и ощутил голод. Жадно набросился на угощение. Айка молчала, ждала, когда муж насытится. Потом только спросила:

– Где ты был, Уран? Все говорили мне, что ты погиб в людском селении.

– А ты поверила?

– Нет, – тихо отвечала Айка, – ты сказал ждать, и я ждала. Да только нелегко это было…

– Прости, жена. Нет в том моей вины, не бросал я ни тебя, ни нашего сына. Предали меня. Нашлась среди орков черная жиха.

– Знаю, о ком речь! То не жиха, то змея поганая! – гневно воскликнула Айка. – И шапку лисью твою – знак вождя – он змеиной кожей украсил.

«Змею ты уже нашел, – вспомнились слова старика, который во снах приходил, – теперь ищи ворона». Все сходилось. Это Варг-гхор в разведку ходил, он сказал, что людское селение плохо укреплено и воинов там мало. Это он шапку вождя самовольно надел. И Сварг-гхора он людям продал. Гневно взглянул Уран-гхор на стоянку племени, желал отыскать взглядом проклятого предателя, но увидел только Ярха, медленно бредущего в сторону кустов. Подождал, когда воин подберется к нему, спросил:

– А где же были мои верные товарищи? Почему самозванца не скинули, власть себе не забрали?

– Всех твоих товарищей человеческие шаманы в том бою огнем сожгли, – отвечал Ярх, – я один остался. А Варг-гхора вождем Совет клана выбрал. Он тогда остаток войска назад привел. Там все были из других племен. Напраслину на тебя возвел Варг-гхор, сказал, неправильно ты войском командовал.

– А кто же его племенем теперь правит? Под чью руку он Тарг-ориг отдал?

Горьки были слова Ярха:

– Теперь наше племя Тарг-ориг зовется. Нет больше племени Гра-ориг…

– Врешь! – вскричал Уран-гхор. – Есть племя! Пока жив – не дам глумиться над памятью отцов наших!

– Я на тайж’ах его вызывал, – продолжал Ярх, – да он отказался.

Осекся Уран-гхор. Нет большего позора для орка, чем на поединок не выйти. Весь его род ждет дурная слава. Трусами будут звать и детей его, и внуков.

– А шаман что?

– Старый Гурдын помер. Акхир теперь шаман. В рот Варг-гхору заглядывает, боится слово поперек сказать. Объявил всем, что духи предков гневаются, запрещают вождя на тайж’ах звать.

– Странные дела творятся у вас, – нахмурился Уран-гхор.

– Да уж… я убить его собрался. Но Айка упросила не связываться. Сказала, мол, затаись и жди. Иначе убьют тебя прислужники Варг-гхора. А когда Уран-гхор вернется, ему нужны будут верные орки. Не должен воин женщину слушаться, но я поверил. Да и если бы я к предкам отправился, твою жену охранять некому было бы.

– От кого охранять? – вскинулся Уран-гхор. – Кто посмел грозить?

Крякнул Ярх, отвернулся. Вместо него Айка ответила:

– Варг-гхор хочет меня в свою карангу взять, женой сделать. Как только вождем стал, так и началось. Я отвечала, мол, ребенка жду. Тогда он сказал, что заберет меня, как только рожу.

Потемнело в глазах у молодого вождя, ненависть застлала взор. Но не двинулся он с места, сдержал первый порыв. Словно кто-то в ухо шепнул: «Нельзя сейчас кровь проливать. Змею нашел – ступай за вороном».

– Боялась я, Уран, – говорила жена, – не за себя, за дитя наше. Не даст Варг-гхор твоему сыну на свете жить, не захочет, чтобы твой род продолжался.

Ласково, осторожно погладил вождь ее большой, выпирающий живот.

– Когда ждешь?

– По первым весенним дням.

– Успею… – Уран-гхор обнял жену, – а сейчас мне уйти надо.

Похолодела Айка, застыла. Но промолчала, ничего не спросила. Вместо нее Ярх заговорил:

– Как это уйти? Разве не пойдешь ты в селение? Не расправишься с Варг-гхором? И куда идешь ты, Уран-гхор, если здесь твое место?

– Вслед за чумой я иду.

– Что ты, Уран? – воскликнула Айка. – Старики говорили, чумы в Орочьем гнезде уже пять сотен зим не было.

И Ярх подтвердил:

– Давно уже не ходят орки Скорбным путем, опустел Чумной город.

Вот оно! Понял Уран-гхор, что хотел сказать старый шаман в его снах. «Ступай за чумой!» – говорил он. Сам не знал орк, зачем собрался в дальний путь, зачем оставляет жену. Но только что-то толкало его в дорогу, тянуло, звало.

– Я скоро вернусь, – сказал он жене. – Ты мне веришь?

– Верю, – вздохнула Айка.

– А ты, Ярх, береги ее. Ничего я сейчас вам сказать не могу. Но как вернусь – разделаюсь с Варг-гхором. Не одному мне он задолжал. За всех отплачу. А сейчас ступайте. Как бы не хватились вас.

Еще раз приходила к мужу Айка – запасы в дорогу принесла. А ночью ушел Уран-гхор в сторону стужи – туда, где на границе с землей Вечного холода стояли Мертвые горы. Легенды говорили, там был Чумной город, туда уходили умирать несчастные, пораженные страшной болезнью. Шел он много дней и ночей и ни одного племени на пути не встретил. Хоть и давно не бывало в Орочьем гнезде чумы, народ помнил, где пролегал Скорбный путь. И верили орки, что ступить на него – плохая примета.

Наконец встали на горизонте серые громады Мертвых гор. И слетел к Уран-гхору черный ворон. Сел на снег, голову набок наклонил, глянул хитрым глазом, важно прошагал вперед, оставляя на белом полотне цепочку следов. Потом взмыл в воздух, сделал круг в небе и полетел к горе. «Вот и нашел я что искал, – подумал молодой вождь, – значит, правильно иду». Ворон улетал и возвращался, опускался на снег и садился на плечо орка. Всем видом своим показывала умная птица, что Уран-гхор избрал верную дорогу. В сумраке зимней ночи тонула степь, когда вошел вождь в Чумной город. Ворон его вел – пробегал по земле, потом взлетал невысоко, снова опускался, дорогу указывал. Уныло завывал ветер между камнями. Прямо в горах были выдолблены ниши, а в них белели орочьи кости. Со всей степи шли сюда больные чумой. Сурова жизнь в Орочьем гнезде. Если в семье заболевал один, из селения изгоняли всех, чтобы зараза не охватила племя. Кто-то умирал на Скорбном пути, усеянном смердящими трупами, кто-то добирался до Мертвых гор и здесь находил свое последнее пристанище. Пусто было здесь, жутко. Неясные тени метались от камня к камню, таились в нишах, лепетали что-то на непонятном, призрачном языке. Вставали перед молодым вождем духи тех, кто принял страшную гибель и не был погребен. Плакали, жалуясь на то, что нет им покоя, гнали живого из обители мертвых. Громко каркнул ворон, и призраки взмыли испуганными стайками, слились с темнотой, а навстречу Уран-гхору выступил древний старик. Как ни остер был взгляд вождя, как ни тонок слух – не заметил он, откуда взялся старый орк. Словно вышел из горы или ночной черноты – бесшумно, неожиданно. Согбенной была спина его, иссушено дряхлое тело. Годы оставили на лице глубокие борозды морщин, выбелили волосы. Но шаг его, хоть и опирался старик на посох, был твердым, а взгляд – цепким. Ворон упал с небес, уселся на плечо хозяина. Поклонился старик Уран-гхору, сказал: