Читаем без скачивания Ясень и яблоня, кн. 1: Ярость ночи - Елизавета Дворецкая

Уже вернувшись после пира в гостевой дом, Оддбранд извлек из башмака крошечный, с сустав пальца, кусочек, второпях отрезанный, скорее всего, от какого-то ремня. На нем чем-то острым, вроде иголки или булавки, была нацарапана сплошная цепочка «младших» рун, употребляемых не для ворожбы, а для письма. Оддбранд одобрительно хмыкнул: он не знал, что Сэла дочь Слагви умеет читать и писать. Поднеся ремешок к пламени в очаге, хмурясь, Оддбранд и Торвард вдвоем разбирали руны. Из них сложилось: «Н-о-ч-ь-ю-н-а-п-а-д-а-т-ь-н-е-л-ь-з-я». Сэла хорошо поняла, что от нее требуется.

Глава 9

За подаренным рабом пришли из Аблах-Брега на следующий же день, но самого Оддбранда к фрии Эрхине больше не приглашали. Сэлы он больше не видел, пока не отбыл, снабженный большими кусками ярких крашеных тканей, мотками золотой тесьмы, серебряными позолоченными чашами и кубками, которые фрия посылала «Лейкниру хёвдингу» в обмен на раба. Но в Покое Изобилия он еще несколько раз побывал, побывал и в Покое Музыки, где певец по имени Аэд, бывший в походе на Фьялленланд, охотно исполнял новую песню об этом самом походе. Так Оддбранд узнал, какими глазами туалы смотрят на прошедшие события и почему провозгласили Сэлу дочерью конунга. Сама девушка ничуть не была повинна в этом обмане. Наоборот, согласившись молчаливо его поддерживать, она всем тут оказала большую услугу.

Поначалу оборот событий удивлял и ее саму. Кто-нибудь другой после такого «славного» похода стыдился бы смотреть людям в глаза, но только не туалы. За время возвращения домой Аэд сын Форгала сочинил пышную песнь, в которой полчища каменных чудовищ сопровождали каждый шаг туалов по земле Фьялленланда, и каждый, кто после этих неравных жестоких схваток выжил и вернулся домой, по доблести своей не уступал Фердиаду и Ки Хиллаину. Ко времени вступления на землю Туаля Сэла уже знала, кто это такие. Ей самой в этой песне уделялось немало внимания. Отец ее, как она теперь узнала, был не просто конунгом Фьялленланда, но и повелителем этих каменных чудовищ-бергбуров, да и сам, похоже, принадлежал к их роду; сама она от рождения содержалась в высокой каменной крепости, где ее не видел ни один человек, кроме кормилицы; Бран сын Ниамора сразился с чудовищами, проник в крепость и похитил ее. Причем сама она ценными советами помогла ему одолеть ее воспитателя, у которого имелось две головы. И сама Сэла тоже якобы являлась могучей воительницей, предводительницей целого войска женщин, каждая из которых способна одолеть троих могучих мужей. Как это сочеталось с пожизненным заточением в каменной башне, было непонятно, но никто из туалов этого вопроса не задавал. Песнь, в общем-то, вышла неплохая, вот только Сэле приходилось все время напоминать себе, что речь идет именно о ней.

С такими подвигами за спиной не стыдно вернуться на родину, даже если ведешь с собой едва треть войска на чужих кораблях. Сэла беспокоилась, думая, что не слишком-то похожа на дочь конунга: такая обыкновенная, в простой лисьей накидке, в сером платье с бронзовым застежками… Да туалы просто засмеют эту песнь! Но напрасно она боялась. Дом Четырех Копий слушал Аэда, затаив дыхание. Очарованные звучными строками, туалы верили каждому слову. Сэла еще не понимала здешнего рода мышления: песнь всегда правдива, только действие ее происходит не здесь, а в иных, высших мирах. Даже скромность добычи не смущала: каждый медный котелок слушателям казался золотым, одна полузаморенная лошадь превращалась в табун огнеглазых стройных скакунов, а она, простая девушка в некрашеном платье, делалась светлой девой в золотых уборах. Ведь и сам земной мир – только отражение высшего, и нельзя от него требовать полного сходства!

«Только бы она не вздумала допрашивать меня, кто были дети конунга Торгъёрда, – с тайным беспокойством думала Сэла, глядя на фрию Эрхину. Та и впрямь показалась ей очень красивой и величественной, но пленница не ждала от этой красотки ничего хорошего. – Скажу, что у нас женщин этому не учат… Что у меня есть брат, чтобы знать всю древнюю премудрость…»

Но фрия не спешила разговаривать с ней, а ее взгляд в основном переходил с Ниамора на его сына Брана и обратно. Ниамор, как всегда, горланил и хвастал, Бран держался спокойнее, но от его лица веяло уверенным достоинством человека, которому на самом деле есть чем гордиться. Ведь пленение Сэлы Шелковые Волосы, как ее, оказывается, звали, было его заслугой.

– Конечно, это славная добыча! – проговорила Эрхина и наконец, достаточно помедлив, чтобы не выказать неприличного любопытства, удостоила взглядом пленницу –  его сестру!

Мечтать о том, чтобы получить в качестве пленника самого Торварда конунга, не имело смысла, но вот девушка, его сестра, оказалась приятным подарком судьбы. Раньше Эрхина не знала, что у Торварда есть сестра, и теперь торжествовала в душе, точно и впрямь получила часть его самого – притом лучшую часть. Сколько существует сказаний о том, как брат совершает подвиги ради спасения похищенной сестры! Пусть попробует!

Оглядывая фьялленландку, которая отвечала ей весьма дерзкими взглядами, Эрхина сразу отметила, что не слишком-то они с братом похожи. Но у них могут быть разные матери. Должно быть, его весьма и весьма задевает, что его сестра попала в плен и увезена. Как он собирался ее, Эрхину, пленить и увезти! Теперь-то он знает, с кем связался, и проклинает тот час, когда эта безумная мысль пришла ему в голову!

– И что же ты собираешься делать с ней? – спросила Эрхина, не отводя от Сэлы глаз.

Бран не сразу ответил. Взять в жены дочь чужеземного конунга было бы достаточно почетно, но он не смел говорить Эрхине о другой женщине.

– Пожалуй, такой подвиг стоит награды! – объявила она, не дождавшись от него ответа. – Великая Богиня готова оказать тебе милость, Бран сын Ниамора, и принять эту пленницу от тебя в подарок!

Эта девушка была лучшей добычей похода, а все лучшее, само собой разумеется, должно принадлежать ей. Держа Сэлу постоянно при себе, она будет и самого Торварда как бы ощущать рядом. И постоянно видеть перед собой доказательство своей блистательной победы над ним! Даже если он пришлет людей с выкупом, она ни за что не отдаст им девушку. Ни за какие деньги. Может быть, он сам опять приедет умолять ее. Но она и тогда ни за что не согласится, пусть он хоть привезет ей столько золота, сколько весит девчонка. Богиня не торгует своей добычей!

Все мысли Эрхины унеслись к Торварду, а Бран онемел. Такого поворота он не ждал и поначалу был потрясен, разочарован и обижен: его единственную стоящую добычу у него отнимают! Отнимают девушку, которая заставляла все войско завидовать ему, а его самого волновала, лишала сна, будоражила ему и кровь, и воображение, как чудесная возлюбленная из Иного Мира. Он уже привык считать ее своей, но вот она улетает из рук, как видение!