Читаем без скачивания Отрешись от страха. Воспоминания историка - Александр Моисеевич Некрич

было только распорядиться им по-умному. Мой статус был довольно неопределенным. Я не был беспартийным в точном понимании этого слова. Я был бывшим коммунистом, исключенным из партии по политическим мотивам и поэтому занимал какое-то промежуточное положение, вроде и не член партии, но и не беспартийный. Мне предстояло теперь свыкнуться с моим новым положением. Итак, если не считать моих прямых служебных обязанностей старшего научного сотрудника, я стал гораздо свободнее, чем то было до июня 1967 года. Но теперь появились осложнения другого рода: на моем горизонте начали появляться, а затем исчезать какие-то незнакомые люди, среди них были и очень хорошие, но были и такие, которые вызывали у меня сильное подозрение. Мне пришлось потратить немало усилий, чтобы от них избавиться. И все же ото всех избавиться было невозможно, как невозможно было, живя в условиях советской системы, вдруг чудесным образом устранить одну из наиболее существенных ее частей. Я понимал, что отныне становлюсь объектом повседневного наблюдения со стороны органов государственной безопасности. Это, конечно, не означало, что за мной будут ходить по пятам, но сведения обо мне, о моих разговорах и встречах будут теперь поступать туда систематически. В скором времени я получил предупреждение, что в нашем подъезде установлено подслушивающее устройство, но проверить это было довольно трудно. Проще было с телефоном, который просто можно было отключать. Я прикинул, кто из моих знакомых может иметь специальное поручение от госбезопасности «курировать» меня и не ошибся в своем предположении... Однако таких «кураторов» было несколько, и здесь я допустил грубый просчет. Впрочем, я не могу винить себя за это полностью.

Примерно через месяц после моего исключения из партии мне позвонил один очень известный диссидент (я даже не рискую указать его инициалы, это все равно, что прямо назвать его по фамилии) и спросил меня, не хочу ли я встретиться с одной дамой, которая в прошлом занимала очень высокий пост и дружна с некоторыми высокопоставленными лицами, которые могут оказать благоприятное влияние на мою судьбу. Он сказал мне, что эта дама готова со мной встретиться на квартире у своего приятеля, которого зовут Абрам Исаакович. Я пришел в назначенное время, и наша встреча состоялась. В течение ближайшего года-полутора я периодически встречался с Абрамом Исааковичем либо у него дома, либо на его работе в постоянном представительстве Азербайджанской ССР. Мы беседовали по преимуществу на политические темы. Абрам Исаакович был в приятельских отношениях с Якиром, Габаем, другими демократами. Некоторых из них я расспрашивал об Абраме Исааковиче и неизменно получал о нем самые благоприятные отзывы как о человеке добром, который помогает демократам в их трудном положении. И это действительно было так. Но, кроме того, Абрам Исаакович был в курсе всех событий, многих подготовляемых демократами акций. У него всегда можно было найти самую свежую самиздатовскую литературу, узнать новости и пр. Один раз он был у меня дома и очень понравился моей матери, особенно потому, что он работал когда-то, как и мой отец, в Азербайджане и, по его словам, знал хорошо некоторых тамошних работников, с которыми был дружен покойный отец. В связи с 50-летием установления советской власти в Азербайджане наша семья (и я уверен, что это Абрам Исаакович внес отца в список) получила благодарственную грамоту от азербайджанского правительства. Позднее я узнал, что именно к Абраму Исааковичу направился 25 августа 1968 г. Якир, когда была знаменитая демонстрация протеста против вторжения советских войск в Чехословакию на Красной площади. В этой демонстрации участвовали Павел Литвинов, Вадим Делонэ, Наталья Горбаневская, Виктор Файнберг, Владимир Дремлюга, Константин Бабицкий, Лариса Богораз.

В демонстрации должен был участвовать и Якир, но, как он позднее утверждал, при выходе из дома он будто бы был задержан милицией. На самом деле в последний момент он дрогнул и ушел к Абраму Исааковичу.

Однако несмотря на наши полудружеские отношения, у меня все время была какая-то неуверенность. С первого моего посещения квартиры Абрама Исааковича на меня произвело странное впечатление, что все стены, потолки и двери Абрама Исааковича были обтянуты тростниковыми матами. Неожиданно декорации изменились, и на этот раз все было обтянуто серым холстом. У меня мелькнула мысль: уж не микрофоны ли скрыты за этими декорациями, но я отогнал эту мысль. Дело в том, что жена Абрама Исааковича была художницей, и у нее могли быть свои причуды. Постепенно, однако, у меня возникли новые сомнения по другому поводу. Однажды я пришел к Абраму Исааковичу на работу и неожиданно для себя застал у него в кабинете очень элегантно одетого азербайджанца лет пятидесяти. Я назвал себя, но азербайджанец не представился. Так мы просидели втроем минут пятнадцать. У меня осталось явное впечатление, что меня демонстрируют. Позднее мне рассказывали, что демократы знали со слов Абрама Исааковича, что у него в КГБ работает приятель из Азербайджана. Я думаю, что это и был его приятель... Интересно и другое, что о каких-то связях Абрама Исааковича было известно давно...

Потом Абрам Исаакович поехал в туристическую поездку в Париж. И это вызвало у меня сомнение. Почему пускают в Париж человека, который так тесно связан с демократами? Но то, что я узнал после возвращения его из Парижа, еще больше встревожило меня. Оказывается, он по своей собственной инициативе выяснял возможности получения гонорара для Е. С. Гинзбург, чья книга о репрессиях 30-х годов — «Крутой маршрут» — была издана за рубежом и получила всемирную известность. Евгения Семеновна его об этом не просила. Позднее она приперла его к стене и откровенно заявила ему, что считает его сотрудником КГБ. Но расстался я с Абрамом Исааковичем лишь после того, как у меня исчезли всякие сомнения. Произошло это так. Однажды я пришел навестить его, он был болен, маялся сердцем. Мы поговорили о малозначащих вещах, и я ушел. Буквально на следующий день он мне позвонил и попросил зайти по срочному делу, но разговор все шел о каких-то давным-давно переговоренных пустяках. Я был очень раздосадован, что зря потерял время, и было собрался уходить, но все-таки не выдержал и спросил его, по какому важному вопросу он просил меня прийти. Он немного замялся, а потом сказал:

— Что бы Вы сказали, если бы Вам предложили извиниться за свою книгу и восстановили бы после этого в партии?

Надо сказать, что я очень осторожно отношусь к слухам, будто X, У или 2 сотрудничают с КГБ. Нужны факты, доказательства, бывало и так, что даже те, кто сотрудничал в КГБ, потом рвали с