Читаем без скачивания Кодекс врача - Алексей Викторович Вязовский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И что ей отвечать? Говорить про дуэль или нет? А может, Шувалов еще одумается и принесет извинения? Это он в пылу наговорил лишнего, а сейчас ему сослуживцы мозги вправят. Или не вправят. Какой-то гражданский что-то вякнул, сам должен извиняться…
– Да что-то с утра голова болит. Надо попросить Ли сделать иглоукалывание. – Я посмотрел на часы. – О, как раз он сейчас с внучкой и придет.
* * *
– Дуэль? Это замечательно!
Реакция Ли Хуана на новости о поединке меня поразила. Учитель расплылся в улыбке, похлопал меня по плечу. Вот прям радуется!
– Что же здесь замечательного? – удивился я.
– Что самое важное в дуэли?
– Не быть убитым?
– Смелть – это плосто этап в цепи жизней, – отмахнулся учитель.
Хорошо ему рассуждать. Буддист, верит в сансару и круговорот рождений. Хотя… судя по моей судьбе, некоему Баталову тоже пора задуматься о законах, которые регулируют движение душ в мироздании.
– Ладно… – Я попытался сосредоточиться. – Сохранить жизнь графу Шувалову?
– Кто это?
– Тот, с кем я буду стреляться.
– Тогда ты нашел суть. Сохланить чужую жизнь – самое важное! Нет ничего важнее жизни.
Китаец начал рассказывать про карму, про то, как легко испортить себе посмертие.
– Это все, конечно, очень интересно. – Я посмотрел на часы, извинившись, прервал лекцию. – Но что мне делать прямо сейчас? Дуэль через три дня, а я не умею хорошо стрелять из пистолета. Граф же настоящий бретер, укладывает пулю в монету на двадцати шагах. Сам имел возможность наблюдать.
– И ты укладывай!
– Как?
– Медитация в движении.
Последний месяц мы очень много времени посвятили боевому трансу. Страх, боль, лишние мысли… Я научился избавляться от любых эмоций, которые мешали мне в постижении ушу. Но все это было в статичных позах, стойках.
– Плишло влемя учения кинхин!
Ли объяснил мне, что медитировать, входить в боевой транс можно и в движении. Надо только сделать себе «якорь», то есть любое слово, звук, которые вызовут мгновенное погружение в измененное состояние сознания. Начали мы с ходьбы по кругу, когда шаг делается после каждого полного вдоха. При этом одна рука сжата в кулак, а другая рука сжимает или прикрывает кулак. Все это я делал, погрузившись в первый медитативный слой – Дада Садананда. Он еще назывался «центральная струна». Я прямо нутром ощущал ее позитивную вибрацию, которая поднималась снизу вверх.
– Тепель пистолеты!
После того как я освоил боевой транс в движении, Ли Хуан попросил меня купить дуэльный пистолет. Сделать это оказалось несложно – никаких препятствий или разрешений. Приходи в оружейную лавку, плати и получай лаковую коробку – пистолеты продавались парами.
Все три дня до дуэли, забросив дела скорой, я только и делал, что учился входить в транс в движении, после чего поднимал пистолет и целился в круг, нарисованный на другом конце каретного сарая углем. Каждый день китаец стирал старый круг и рисовал новый. В два раза меньше предыдущего. На третий день он поставил просто точку. И я ее видел, как будто она была прямо перед глазами. Я говорил сам себе свой «якорь» – слово «чок»; прищелкивая языком во рту, погружался в состоянии невесомости и полного умиротворения. Поднимал пистолет. Картинка становилась полностью расфокусированной, ненужные детали пропадали. Только точка. Щелчок спускового крючка, удар курка.
Теперь я, кажется, готов!
* * *
Перед самой дуэлью я все-таки вернулся к делам скорой. Коллеги смотрят удивленно, шепчутся. Наверное, о поединке каким-то образом узнали. Моровский прямо спросил, в чем дело. Чириков завел туманный разговор с намеками на каретный сарай. Пришлось всех загрузить работой, чтобы в отсутствие вызовов народ был занят делом, а не сплетнями. Моровского я посадил разгребать почту, что пришла из Европы после публикаций статей про реанимацию и лечение спины (кто-то сделал перевод на немецкий, пошла корреспонденция от германских врачей). Вику придал поляку написать и выслать в «Дойчес Эрцтеблатт» статью о стрептоциде: пора уже познакомить с лекарством международную общественность. Сам же метнулся с манжетой и тонометром к знакомому стряпчему. Надо уже закончить с бумагами. Яков Иванович быстро оформил все документы на привилегию, обещал в кратчайшие сроки подать их в медицинский комитет для регистрации.
За всей этой суетой время летело незаметно, тревожные мысли отошли на второй план. Чтобы окончательно успокоиться и переключиться, я решился даже пособачиться с властями. Ничто так не способствует душевному равновесию, как ругань с чиновниками. Нет, у кого-то это, конечно, вызывает изжогу и дурное настроение, но только не у меня. Ах, как приятно макнуть иного начальника в нужную статью закона. И смотреть за цветом его лица.
Своей жертвой я выбрал не кого-нибудь, а самого московского обер-полицмейстера Сан Саныча Власовского. Пожарное начальство, похоже, восприняло нашу службу как бесплатное приложение к своим подчиненным и повадились вызывать нас на каждый пожар, даже если горел какой-то сарай. Понравилось. Им, а не мне. Приятно, конечно, что нас ценят до такой степени, но когда пожаров с десяток за сутки, да еще и в разных концах города, это перебор. А когда за это еще и не платят, весело вдвойне. В итоге я запретил бригадам выезжать на «красных петухов» до того, как власти разберутся с оплатой. Но город почему-то не торопился.
Поехал разбираться к московскому обер-полицмейстеру, которому подчинялись все огнеборцы. Ожидая в приемной, сказал сам себе «чок», помедитировал. Ибо ждать пришлось долго: посетителей было много, некоторые особенно именитые шли «вне очереди». Наконец, ход дошел и до меня.
Сан Саныч Власовский оказался как с картинки: пушистая борода, бакенбарды. Лысина на голове была весьма удачно компенсирована волосатостью нижней части лица. Характер у полицмейстера тоже был на удивление добродушным. Никакого начальственного рыка.
Хозяин кабинета встал, демократично пожал мне руку, пробормотал как бы про себя:
– Наслышан, наслышан. – И уже громче спросил: – Чай или кофе?
Позвонил в колокольчик, тут же нарисовался секретарь, коий и был отправлен за чаем и баранками.
– Что нынче медицина говорит насчет чая? Полезен, вреден? А может быть, кофе? У меня повар отлично его варит.
– Медицина этот факт установила совершенно точно.
Я решил пошутить и рассказал про шведского короля Густава Третьего, который был так озабочен вредностью чая и кофе, что даже решился на научный эксперимент длительностью двадцать с лишним лет. Густав освободил двух преступников-близнецов из тюрьмы. Назначил к каждому по доктору. И
