Читаем без скачивания Через океан - Андрe Лори

— Не дав времени мне объясниться, он схватил меня за шиворот и отвел в полицию.

— Я был в лохмотьях, без пристанища и документов, никто в Ажане не знал меня, а мой обвинитель был известный коммерсант. Очевидно, ему поверили и осудили меня. Моего братишку подняли на церковных ступенях, где я умолял поискать его, и отослали в Castelnaudary, чтобы воспитать на общественный счет. Что же касается меня, то обвиненный в бродяжничестве, нищенстве и краже, по решению суда, я был заключен в исправительное заведение. Но самым большим горем для меня было то, что через шесть месяцев умер в больнице Кадэ, умер, не повидав больше меня. Директор сообщил мне об этом две недели спустя и дал прочитать официальную бумагу, извещавшую меня о смерти брата…

— Что еще сказать вам, сударь?

— Мысль до двадцати лет остаться в этой тюрьме была для меня ненавистна. Если бы вы знали, что там происходит и как трудно там не сделаться вором, если не был им, входя туда! Три раза я уже пытался бежать оттуда, но каждый раз меня ловили, и от этих попыток только удваивалась строгость ко мне. Наконец, третьего дня мне удалось бежать через водосточную трубу, проложенную над центральным двором; ее ремонтировали в это время. Я дошел потом до железной дороги и пробрался на товарный поезд, нагруженный пустыми бочками. У меня был план добраться до Бордо, а затем спрятаться в трюм какого-нибудь готового к отплытию корабля, чтобы он увез меня подальше отсюда. Все произошло, как я хотел, и мне удалось в течение двух суток обманывать бдительность поездной бригады, прячась среди бочек.

К несчастью, когда мы приближались к Бордо, я задумал спрыгнуть с поезда на ходу, чтобы меня не схватили потом на вокзале я очень ослабел, так как со дня своего бегства не ел и не пил ничего, и, прыгая, упал и поранил себя. У меня хватило силы лишь только на то, чтобы перелезть через забор, ограждавший железнодорожный путь, и дотащиться до дороги, где вы меня и нашли.

ГЛАВА IV. Первое знакомство с Куртиссом

Раймунд был глубоко тронут рассказом Кассулэ и уже спрашивал себя, может ли он в таких обстоятельствах оказать бедняжке какую-нибудь материальную помощь, а затем сейчас же и покинуть его. Совесть отвечала «нет», и говорила, что ему предстоит более вы сокая и совершенная миссия: спасти беднягу от нищеты и падения, исправить великую социальную несправедливость.

Ведь и сам он… кем он был в семь лет? Одиноким сиротой, бедным, без всякой опоры, так же, как и этот мальчик. К счастью, он встретился с Мартином Фабром и его женой, которые приняли его в свой дом, развили в нем любовь к труду и сделали из него честного человека. Не будь их, кто знает, с какими подонками общался бы он теперь?

Недостаточно было доказывать им свою благодарность, постоянно уделяя часть своего заработка и высылая ее ежемесячно своим приемным родителям; он обязан был как перед обществом честных людей, в котором ему дали место, так и перед самим собой, оказать какому-нибудь обездоленному ту же услугу, какую некогда оказали ему…

Вот что он говорил себе, и чем более думал об этом, тем более убеждался, что его священным долгом было докончить нравственное спасение ребенка, которого случай свел с ним. Он скоро принял решение.

— Если бы я позаботился о тебе, — сказал он Кассулэ, — дал бы тебе средства переехать в Америку, научиться какому-нибудь ремеслу и сделаться полезным человеком, был бы ты доволен?

— О, сударь, — ответил Кассулэ, сжимая свои руки в порыве пламенной надежды, — если вы это сделаете, то всей моей жизни будет мало, чтобы доказать мою преданность!

— Я хочу попытаться сделать это. Для начала тебе дадут кровать, на которой ты будешь спать эту ночь. Я уберу это платье, так как оно могло бы выдать тебя тем, кто тебя разыскивает. Завтра утром я принесу другую одежду, и если мне удастся устроить дела, как я желаю, то завтра вечером мы вместе покинем Бордо и отправимся в Соединенные Штаты.

Эта программа была в точности приведена в исполнение.

Кассулэ получил славную постель с чистыми простынями, какой бедняга никогда не знавал. Он проспал без просыпу восемь часов и проснулся лишь, увидя входящего в комнату Раймунда с чемоданом в руке, где лежал костюм юнги. Нарядившись в него, Кассулэ вместе со своим покровителем сел на извозчика, отвезшего их прямо на набережную, где они сели на американский корабль, который в тот же вечер должен был сняться с якоря. Через двадцать дней оба друга высадились в Нью-Йорке и с этого времени никогда уже не расставались. Ни разу Раймунд Фрезоль не имел повода пожалеть о своем великодушном поступке. Кассулэ не только был честен и добр, но и умен, храбр, изобретателен, как бы создан для жизни, полной труда и приключений. Он оказал Раймунду массу различных серьезных услуг. Никто не понимал так хорошо его указаний, не отгадывал и не приводил в исполнение его желаний. Это был образцовый ученик, или, лучше сказать, преданный паж этого странствующего рыцаря промышленности. Их отношения напоминали вместе и отношения ученика к учителю, и солдата к офицеру, но они принимали братский характер в этом постоянном совместном труде, в котором Раймунд находил лучшую награду за свой добрый поступок; с этих пор он не знал больше тяжелых часов скучного одиночества.

Кассулэ был весел, как жаворонок, и ему было достаточно одного луча счастья, чтобы развернуться и выказать всю живость своего южного темперамента. Он вносил в американскую среду, временами угрюмую и серую, чисто французский дух, который ценил не один Раймунд. Они весело, бок о бок, проходи пи свой трудовой путь, и успех не замедлил вознаградить их старания.

Сначала они работали в Нью-Йорке в химической лаборатории, занимающейся исследованием сахароварения. Затем, получив довольно большую сумму за изобретенную им пишущую машину, патент на которую он продал, Раймунд задумал попытать счастья в стране нефти. Относительно местонахождения нефти он добился очень ценных экспериментальных данных; они теперь известны под именем belt theory (теория зон); суть ее та, что подземные приемники, где скапливается драгоценная жидкость, в каждом округе располагаются всегда по одной линии, главное направление которой идет от северо-востока на юго-запад.

Если эти данные точны, то само собой понятно, что, пробурив два-три колодца, можно заранее определить направление, где надо производить розыски и покупать землю. Прямое наблюдение так часто подтверждало это эмпирическое правило, что азбукой нефтяного дела стало рыть новые колодцы, определив предварительно область тремя первыми, и рыть в направлении, которое минеры назвали «линией 45 °».