Читаем без скачивания Трехручный меч - Юрий Никитин

Злой, подбросил хвороста, оранжевые языки огня становятся все заметнее в темнеющем мире. Небо еще не чернильно-черное, но серпик луны начал наливаться зловещим блеском.

Совсем близко послышался конский топот. Прямо через кусты на поляну проломился на могучем черном жеребце не менее могучий орк. Орк как орк, зеленый, уродливый, с бессмысленно распахнутой пастью с острыми зубами и длинными клыками. Одной рукой держит поводья, другой прижимает золотоволосую красавицу. Красавица в легкой накидке, очень легкой, что ничего не скрывает, длинные красивые ноги грациозно дергаются в воздухе.

Орк взглянул на меня злобно, ухмыльнулся и поехал шагом. Красавица всхлипывала и умоляюще смотрела в мою сторону. У нее миндалевидные, очень красивые глаза, умело подкрашенные синим, с длинными ресницами, тонкий аристократический нос и яркий маленький рот с крупными чувственными припухшими губами.

Волк и ворон бесстыдно спят. Надо принимать решение, потому я сидел и молча смотрел, как он неспешно проехал мимо, у самого края поляны остановился, посмотрел на меня через плечо. Было видно, что ему неудобно держать красавицу в такой нелепой позе, а та всхлипывала и, выворачивая голову, оглядывалась на меня.

Орк грозно засопел, повернул коня и поехал обратно. Я посмотрел, где лежит мой длинный трехручный меч, потом на волка и ворона. Волк даже похрапывает, а ноги дергаются. Бежит во сне, значит. Убегает или, скорее всего, догоняет, так как волк всегда берет добычу гоном, в то время как кошки, к примеру, только из засады.

Орк проехал мимо, постоял у кустов, а затем тем же неспешным шагом проехал совсем рядом с костром, едва не наступив на спящего волка, снова посмотрел на меня, уже озадаченно. Щас, подумал я злорадно. Думаешь, раз в мускулах, так сразу кинусь драться? Да у нас все эти, которые с мускулами, только на пляже перед бабами! То так пройдут из конца в конец, то этак. Для них нет хуже, чем дождь или холодный ветер, когда на пляжах пусто… А зимой им вообще хоть вешайся от тоски и непоказывания мускулов.

Конь орка помедлил на краю поляны, оглянулся. Орк почему-то сердито плюнул на землю, дикарь зеленый, с треском вломился в кусты. Некоторое время слышно было, как ломаются ветки, фыркает конь, потом все затихло. Примятая трава распрямлялась, в тишине мелодично запели крохотные кузнечики.

Не мое это дело, подумал я, вмешиваться в чужие семейные отношения. Может быть, у них умыкание по сговору. У него не нашлось чем заплатить выкуп за невесту, бедный, значит, вот и бегут тайком. Или родители против межрасового брака, все-таки орк что-то вроде негра. Хоть и лучше негра, но все же орк, знаете ли. В таком случае я, как подлинный интеллигент, могу только приветствовать и поощрять, так сказать, движение прогресса и гуманизации отношений в сторону бесспорных и общечеловеческих.

Мои веки начали потихоньку слипаться. По темному небу сдвинулся и поплыл, как узкий кораблик, сверкающий серп. Там, прямо на нем, расположилась пузом кверху обнаженная женщина. В красивой изысканной позе, провоцирующей и зовущей, словно только что прочла «Кама-Сутру». Чертов Валеджи, подумал я сердито, и туда бабу…

— Какую бабу? — спросил ворон сонным голосом.

Я понял, что говорю вслух, кивнул на луну. Ворон посмотрел внимательно на луну, потом на меня, снова на луну.

— Никакой бабы там нет, — сообщил он.

— Как же нет, — возразил я, — вон там…

— У меня зрение острее, — сказал он. — Где именно?

Я поднял палец, но серпик плывет по темному небу уже пустой и острый, как лезвие ножа для разделки рыбы. Никакая женщина, разве что с железным задом, там бы не усидела. Тем более не улежала в эротичной позе.

— Только что была!

— Милорд, — сказал ворон доверительно, — если вам даже на луне бабы мерещатся, то средство есть только одно.

Я не стал слушать его грязные намеки, заснул с чистой совестью настоящего русского интеллигента.

Утром волк проснулся, повел носом:

— Чую странный запах… Ого, да тут и следы! Милорд, здесь кто-то проезжал?

— Глюки, — ответил я. — Глюки.

— А-а-а, — протянул волк. — Ишь, разъездились…

Следов-то сколько! Хотя глюки, понятно, чаще всего по ночам и ездиют.

Ворон сонно каркнул, не открывая глаз:

— Глюки?. Вкусные?

— Очень, — ответил я. — Только не питательные.

Волк поднялся, встряхнулся. Взгляд обратился к обугленным остаткам дерева. Ветерок колыхнул серый пепел, но красных искорок нет, костер погас надежно, можно не затаптывать.

— И не мечтай, — сказал я. — Я тоже люблю все делать по-русски: не спеша, с перекурами, перерывами, и чтоб еще один работал, а десять стояли вокруг, опершись на лопаты, и смотрели, но мы сейчас не в России, так что отправляемся в путь немедленно.

— Без завтрака? — спросили они в один голос.

— Завтрак по-казацки, — отрезал я, — на ходу. Всухомятку. Мы же герои, верно?

* * *

Солнце только поднимается, в небе, как стога сена, полыхают облака, но горящие клочья еще не падают в долину, не озарили ее небесным огнем. Далеко справа тянется почти черный лес, а слева горизонт подпирает горная цепь. Я засмотрелся на причудливые горы, там прямо на горной цепи лежит вверх лицом ослепительно красивая женщина. На ней что-то вроде туники, я вообще-то не знаю, что это такое, но это явно туника, легкая и ничего не скрывающая, к тому же даже ее чуть приспустила, самую малость, всего лишь до пояса. Сама в тени, хотя я различил каждую черточку ее соблазнительного тела, подол туники приподнят до уровня трусиков, на запрокинутом к небу лице блуждает легкая улыбка.

В этот момент сверкающее солнце высветило, конечно же, именно торчащую кверху обнаженную грудь. У меня перехватило дыхание. Полная могучая грудь сразу налилась светом, а красный кончик победно вспыхнул пурпуром. Я чувствовал, как мои губы заплямкали, а рот наполнился слюной.

— Женщина… — прохрипел я перехваченным горлом.

— Где? — обрадовался волк.

А ворон переступил у меня на плече, каркнул над ухом спросонья:

— Вкусная?

Я указал пальцем, потому что не знаю, как этот волк, где тут зюйд-зюйд-вест. Волк всмотрелся, протянул разочарованно:

— Опять глюки?

— Да вон же, — сказал я безнадежно.

С запада надвигались облака, редкие, перистые, и, хотя женщина еще видна в разрывах, я чувствовал, что мой голос звучит неубедительно.

Волк впереди остановился, шерсть встала дыбом. Впереди облачко пыли, оттуда вынырнули трое всадников, все в легких кожаных доспехах, несутся по направлению к дальним холмам. Солнце светит с нашей стороны, я различил щиты за спинами, узкие мечи в ножнах. Они сперва не заметили нас, я даже подумал отступить и укрыться за деревьями, но один что-то прокричал, они чуть придержали коней, а затем повернули в нашу сторону.