Читаем без скачивания Записки судмедэксперта. На основании реальных событий - Петр Котельников

А дальше милиционер упал на землю и умер.

Я вскрывал мертвое тело участкового, еще молодого, крепкого человека, и думал

А чем защищена жизнь милиционера? Какими благами он пользуется, рискуя жизнью? Что будут делать жена и дети его? Какие обязанности страны перед ними?

Полицейский в Америке, видя вооруженного человека, имеет право, без предупреждения, стрелять на поражение. А наш должен сначала предупредить, потом сделать предупредительный выстрел в воздух. А потом суд будет решать, а не превысил ли он допустимые меры самообороны! Семья американского полицейского будет материально обеспечена. Жизнь полицейского оценена до 1 млн. долларов. А жене Гуцулярка придется «горбить», чтобы детей на ноги поставить!

Честь и хвала тебе дорогой Гуцулярк. Тебя навечно занесут в списки родной милиции, будешь ты пребывать в почетном строю. Какое-то время будут даже вспоминать о тебе!

Ревность не мыслит

9 ноября, только что прошли праздники, еще не улетучилось праздничное настроение. Так не хотелось приступать к работе. Правда, сегодня я не дежурил по секционному залу, т.е. я был свободен от вскрытий. У меня были недооформленные акты экспертиз, над которыми следовало еще подумать, и я дежурил по выездам на места происшествия. В 9—30 поступило сообщение, что в доме 16 по улице Галактионовской обнаружен труп, просили прибыть на место происшествия. От здания областной судебно-медицинской экспертизы было не далеко, я молод, мне 24 года, так что я довольно быстро добрался туда пешком. На улицу фасадом стоял старинный двухэтажный дом из красного кирпича. Справа и слева от него имелись проемы ворот, сами ворота отсутствовали. Позади дома тянулся длинный и узкий двор, метров на 50 в длину, с рядом одноэтажных строений по правой стороне, вдоль левой стороны тянулся высокий забор. В самой глубине двора стоял одинокий квадратный деревянный дом, снаружи оштукатуренный. Местами штукатурка отвалилась, видны были старые седые бревна, с набитой на них дранкой. Дом от времени глубоко просел в землю, порог был вровень с землей, а, чтобы войти в узкий полутемный коридор, нужно было спуститься по трем деревянным ступенькам. Владелец дома разделил тонкими досчатыми перегородками внутреннее помещение на крохотные каморки, чтобы побольше вытянуть монет из карманов жильцов. Условия проживания намного хуже, чем в любом общежитии. Нет кухни, туалет на улице, ни постирать, ни детишек искупать. Что поделать, в центре города жилье стоило довольно дорого и не каждому было по карману.

У входа в дом стояла группа людей в милицейской и военной форме, а также и гражданских лиц. Среди них я знал одного, начальника 13-го отделения милиции г. Куйбышева, подполковника милиции Косточка, коренастого, плотного, с заметным брюшком мужчину. Здесь же были прокурор и следователь Фрунзенского р-на города, военный прокурор и следователь Приволжского военного округа. Мне предложено было пройти в глубь здания. Я вошел в плохо освещенный коридор, прошел метра 4, свернул направо, дальше продвигаться было невозможно, люди столпились плотной массой. Но, оказалось, что идти дальше не было никакой необходимости, место происшествия находилось справа от меня. Дверь комнаты была приоткрыта, туда то и дело заглядывали любопытные. У двери меня встретил старший следователь городской прокуратуры Прохоров. Зайти в комнату нам обоим не представлялось возможности, так она была мала, к тому же перегружена мебелью, возможно, мне так показалось из-за царившей там тесноты. Решено, что я пройду в комнату один. Следователь сел на стул у дверей и я стал диктовать текст протокола осмотра места происшествия. Понятые стали рядом со следователем. Ступать приходилось крайне осторожно, поскольку почти весь пол был залит свернувшейся кровью. Такой толщины лужу крови мне пришлось видеть впервые. И так, я приступил к работе. Когда смотришь кино, или читаешь литературу с криминальными историями, то там показывают ведущим следователя. Да теоретически, по процессуальным вопросам это так, но, когда место происшествия связано с человеческими жертвами, в дело приходится ведущим вступать, как правило, судмедэксперту, так как следователь довольно плохо ориентируется в частях человеческого тела. Постараюсь, восстановив все в памяти, описать увиденное мною. Комната имела прямоугольную форму, размерами 5х3 метра, окно располагалось напротив двери и выходило во двор. Оно было плотно прикрыто бордового цвета шелковой занавеской. Поэтому пришлось вначале пользоваться при осмотре электрическим освещением. Прямо у входа слева стоял довольно большой сундук, судя по всему верх его использовался вместо кровати, он был застелен одеялом, касаясь стены, лежало две подушки. На одеяле в беспорядке лежали женские кофточка, юбка, чулки. Вплотную к сундуку располагался шифоньер. Прямо у окна стоял небольшой туалетный столик, на нем лежали предметы женского туалета и небольшое овальной формы зеркало. Поверх зеркала лежали две записки, выполненные на четвертушках белой бумаги неровным почерком фиолетовыми чернилами. Содержание одной: «Такое преступление карается только смертью. Лицо, учинившее расправу должно руководствоваться совестью». Записка была подписана росчерком пера с завитушками, но разобрать фамилию было возможно – Замараев. Вторая записка гласила: «Танечка, живи и расти, и не будь такою, как мама. Коля, живи и расти, и не делай так, как папа» Записка имела туже подпись, что и первая. Справки были зачитаны мной и приобщены к делу. Стало ясно, что преступление совершил квартирант, офицер, служивший при штабе Приволжского военного округа. Содержание записок позволяло уже сделать вывод, что убийство произошло на почве ревности. Справа от окна стояла полуторная кровать, на нем угадывались формы человека, накрытого стеганым ватным одеялом, местами пропитанного кровью. В ногах, поверх одеяла лежали брюки галифе и китель, цвета хаки. Все свободные промежутки стен покрывали картины, вышитые болгарским крестом, все они были помещены в узенькие рамки. Снимая одну часть одежды за другой, лежащие на кровати (следователь протоколировал снятое мною), я, наконец, добрался до трупа. Тело лежало на спине, на нем была розовая шелковая сорочка, принадлежало оно молодой женщине, красивого телосложения, но обезглавленное. Судя по характеру отчленения головы, произведено оно было обычной опасной бритвой, края были ровные, с множеством кожных насечек. Других повреждений на теле не было. Поиски головы в комнате не дали никаких результатов. Осмотрев все в комнате, я перенес свои поиски в коридор, осматривая стоявшие там ведра. И в это время услышал громкий голос снаружи: «Муж идет!» Услышав это, я выскочил наружу и увидел спину удаляющегося мужчины. Одет он был в брюки галифе, заправленные в сапоги, поверх кителя, на нем был серый хлопчатобумажный пиджак. На голове обычная серая фуражка. Мужчина быстро удалялся, вслед ему бросились сотрудники милиции и прокуратуры. Я до сих пор не могу понять, что заставило меня присоединиться к преследователям, если это не входило в круг моих обязанностей. По-видимому, подсознательно проявился синдром толпы. Так как я был молод, занимался бегом, я опередил всех и стремительно стал приближаться к убийце.

Вот уже мы только двое бежим посреди улицы, где проходило трамвайное полотно. Он, чувствуя мое приближение, стал вилять, это ускорило процесс поимки, я схватил его сзади за пиджак. К моему удивлению, пиджак оказался у меня в руках, а преступник продолжал бежать. Я бросил наземь пиджак и вновь стал настигать его. Когда до него оставалось метра три нас стал настигать трамвай. Это был старый трамвай, двери его не закрывались при движении. Убийца схватился за поручни и скрылся в глубине вагона. А я остановился, не решившись на такой подвиг. Я стоял и смотрел в сторону удаляющегося трамвая, когда рядом со мной остановился легковой автомобиль марки «ЗИМ», дверца его открылась, голос сказал: «Садись!» Я оказался среди сотрудников милиции, одетых в форму.

Подполковник Косточка предложил следующий план: мы едим вслед за трамваем и как увидим, что он выходит из вагона, тут же его и хватаем. Мне была предложена самая главная роль, в расчете на то, что одежда на мне была гражданская. Я должен был зайти сзади и по знаку Косточки хватать преступника. Не пойму до сих пор, почему я дал согласие на это. Правда, задумано было нами одно, а исполнять пришлось совсем иное. На углу Галактионовской и рабочей улицы, вблизи дома-музея В.И.Ленина, трамвай сделал остановку, из него вышел старший лейтенант (спутать его я не мог ни с кем, на улице было холодно, а он легко одет)

Как и было договорено, я зашел сзади его, ожидая сигнала. Но… Подполковник наставив заводную рукоятку автомобиля (она невероятно длинная) на преступника, сказал: