Читаем без скачивания Нефть и Холод - Евгений Козионов

Я заглянул внутрь, выбирая глазами, какую бы съесть. Определившись с выбором, я засунул руку в пакет. Однако прикоснувшись пальцами к кожуре, понял, что несколько часов пути, проведенные у ледяного стекла, вытянули все тепло из фрукта и он стал холодный, как ледышка. Тогда я начал одну за другой щупать остальные цитрусовые: ледышка, ледышка, горячая, как печеный картофель, ледышка… Получилось так, что в пакете из семи мандаринок четыре замерзли, а три сварились, потому что лежали на печке. М-да. Урок мне на будущее.

Я достал одну холодную мандаринку, а остальные отложил в сумку, лежавшую сзади на спальнике. Медленно очищая кожуру, вспоминал новогоднюю елку и Деда Мороза. Съев кисленький мандарин и выплюнув из него пять косточек, я решил посмотреть на карте, сколько нам осталось сначала до КПП и потом до самой скважины. Изучив схему зимников и дорог, я понял, что мы уже проехали половину пути и скоро свернем с основной дороги и двинемся в сторону.

Грузовики исправно пыхтели и выпускали вверх клубы белого дыма. Спрессованные комочки снега вылетали из-под задних колес идущего перед нами камаза. Вставшее солнце осветило местность, но белая луна все еще была отчетливо видна на ослепительно чистом куполе голубого неба. В воздухе царил мороз. Лучики солнца стали ярко отражаться от лежащего повсюду снега, и Вовчик надел темные очки.

Через пять часов нам уже надо будет приступать к работе на скважине. Мысленно я начал перепроверять, все ли мы взяли и все ли у нас готово к работе. Ход моих мыслей прервал Вовка, ткнувший пальцем в сторону и громко сказавший:

– Смотри! Вон! Северные олени пасутся.

Я пригляделся в направлении указующего перста и действительно заметил на горизонте стадо свободно пасущихся животных. Их было полтора-два десятка, и никто за ними не присматривал, по крайней мере, я не заметил поблизости людей. Хоть я и видел северных оленей несколько раз до этого, но по-прежнему радовался встрече с ними. Сам не знаю, почему они мне так поднимали настроение – может, просто потому, что самим своим присутствием среди этого мертвого холода они давали понять, что жить здесь все-таки можно, а своей безмятежностью и спокойствием они вселяли уверенность в тех, кто на них смотрел.

– Мы на прошлой неделе вечером, когда со скважины возвращались, ехали в полной темноте и только фарами дорогу впереди себя освещали, так нам неподалеку от третьего моста одна куропатка за другой дорогу перелетать стали. Бросаются на свет что ли? Не знаю. В общем, представляешь, едешь ты такой, никого не трогаешь, а то слева, то справа тебе дорогу белые куропатки перелетают! А вокруг темно, и белых птиц на белом снегу хрен увидишь. Едешь и боишься сбить или задавить ненароком, – стал рассказывать очередную историю Вовчик и, сделав небольшую паузу, продолжил. – Друган мой из отдела цементажа в этом месяце случаем одну куропаточку бампером на лету оглушил, так решил подобрать и супчик сварить. Говорит, как курочку почистил, ощипал, так там вообще почти ничего не осталось – только на суп. Но зато знатный ужин у него вышел.

Тут он опять на мгновение замолчал, а потом обеспокоенно спросил:

– Если ты по дороге едешь, а она тебе прям под машину кидается, это ведь не твоя вина?

Я немного задумался.

– Думаю тут как в городе, когда тебе под колеса собака или кошка бросается. Ты должен сделать все, чтобы избежать ДТП, но если двигаешься по правилам и физически не можешь избежать печальных последствий, то вины на тебе нет, – попытался ответить на морально-этический вопрос я.

– Но все же мы вторгаемся на их территорию, и у них нет возможности выучить правила дорожного движения…

– Да, верно. Именно поэтому вся деятельность человека в этих краях жестко ограничивается всякими разными правилам, нормами и прочими документами. Опять же – экологи за каждым твоим шагом следят. Так что мы приходим только за тем, что нам жизненно необходимо. Строим скважину, трубопровод и сворачиваем свое присутствие до минимума. Нефть и газ для выживания человека в самом прямом смысле сегодня необходимы. Ты ведь не станешь упрекать индейца лесов Амазонки за то, что тот убил кабана? Так и мы – берем только жизненно необходимое.

– Жизненно необходимое? А вон чукчи и алеуты да многие прочие северные народы живут без электричества, без машин, без супермаркетов – вот они действительно берут только необходимое. А мы-то много берем, если так-то подумать. Живут же за Полярным кругом в домах, изо льда вырубленных, или из оленьих шкур смастряченных, и ничего.

– Да, Вовчик, так-то оно так, только вот ты забываешь, что все эти чудесные народы живут под защитой и опекой нашей армии, потребляющей нефтепродукты за здорово живешь, а вот армия, обеспечивающая существование северных народов, ими из картины жизнедеятельности выброшена. Ты сам подумай, сколько просуществует в современном мире племя рыбаков и охотников, у которых в руках ничего опаснее ножа, выточенного из кости нет, а вокруг них сплошь оружие массового поражения, танковые батареи, эскадроны истребителей, авианосцы и баллистические ракеты? Да таких любителей природы сметут с лица земли в два счета. Если элементарно хочешь выжить, ты должен искать и извлекать нефть с газом, так же, как ищешь еду и воду. По-моему, тут все очень просто, даже выбора нет. Хочешь жить – извлекай полезные ископаемые, собрался помирать – иди в лес, сруби шалашик и питайся корешками да ягодками, пока не замерзнешь в одну из студеных зимних ночей.

– Хм… Ну, так-то ты прав, получается. Я что-то только не знаю, нормально ли выкачивать ограниченные ресурсы, как там это слово называется, забыл. Ну, в общем, не плохо ли то, что мы сейчас расходуем нефть, а нашим детям может не достаться уже? Они будут нас проклинать за то, что мы все израсходовали.

– Невозобновляемые ресурсы это называется.

– А! Да! Точно, невозобновляемые, на языке уже вертелось, только вспомнить все никак не мог.

– Ну, так вот, Вовчик, – стал отвечать я на поставленный вопрос, – я вижу два варианта: либо твои правнуки в каком-то неопределенном будущем когда-нибудь тебя вспомнят, либо ты можешь гордо помирать на всем этом богатстве, сохранив его для детей других племен и народов. Нефть и газ – это наше конкурентное преимущество, и совершенно глупо им не пользоваться.

– Да, но что если они кончатся? Что тогда?

– То, что через пять лет кончится вся нефть и газ, в разных газетах печатают уже лет пятьдесят, а они все не заканчиваются. Почему? Да потому, что надо знать, как прогнозы составляют. Берут, сколько нефти мы уже нашли, и делят на скорость, с которой мы ее выкачиваем и потребляем, а за то время, что мы последние капли черного золота из-под земли выкачиваем, человечество еще столько же этого добра находит. Да ты еще учти, что технологии постоянно совершенствуются и позволяют извлекать запасы, которые в момент составления всяких там прогнозов вообще не учитывались из-за того, что считались невозможными для извлечения. У нас на планете углеводородов еще столько, что дай бог человечеству дожить до того дня, когда они иссякнут, и не уничтожить самих себя в войнах или от выведенного в какой-нибудь секретной лаборатории бактериального оружия. К тому же технологии извлечения энергии из возобновляемых ресурсов постоянно совершенствуются и к гипотетически возможному в отдаленном будущем моменту условного иссякания нефти и газа достигнут приемлемого уровня, и человечество просто совершит логичный шаг к новым видам ресурсов. Но сейчас мы к этому не готовы.

– А почему ты говоришь – условное иссякание? – спросил с непонимающим лицом Вовка, переводя взгляд с ярко слепящей солнечными лучами дороги на меня и потом обратно.

– Да потому, что всю нефть из-под земли извлечь невозможно. Что-то всегда остается. Там ведь под землей как оно устроено: нефть – она, как вода, пропитавшая тряпку, а мы приезжаем и начинаем эту тряпку выжимать. Ты когда-нибудь выжимал тряпку так, чтобы она совершенно сухой оставалась?

– Не-а…

– Ну вот. Даже если очень крепко отжать, влага остается. А ведь не всегда технологии позволяют отжать хорошо, а иногда и люди отжимают неаккуратно. Так что в «отжатых» месторождениях еще много нефти осталось. Будут развиваться технологии, будем возвращаться на старые месторождения и забирать то, что при подсчетах мировых запасов уже посчитали за ноль. А! Или вот еще хороший пример. Помнишь, мы летом ездили вокруг Усинска на старые скважины, писали углерод-кислородный каротаж? Так там после интерпретации наши ребята заказчику нашли пласт нефти, который тридцать лет назад первопроходцы сочли за пласт воды. А мы сейчас новыми, в сто раз, а то и в тысячу раз более точными методами исследования совсем другую картину увидели. Заказчик, следуя нашему совету, сделал перфорацию и получил много нефти там, где уже считали, что ее и нет вовсе.