Читаем без скачивания Добродетельная женщина - Лиз Карлайл

— Конечно, нет! У них есть занятия поважнее.

Она опять расхохоталась.

— Запомни, дорогой: женщины в своем лукавстве даже близко не сравнятся с мужчинами. Ведь мужчины считают себя самыми умными.

— Зачастую именно так и бывает!

— Иногда, — милостиво согласилась она. — Но я слишком хорошо знаю своего мужа, и, уверяю тебя, из нас двоих он самый хитрый.

Дэвид обвел глазами ее стан.

— Послушай, Дженет, когда ты сердишься, то говоришь очень странные вещи!

Дженет довольно улыбнулась.

— Тебе нужно завести детей, Дэвид. Каждый раз, когда кто-то из моих девочек садится к тебе на колени, в твоих всегда насмешливых зеленых глазах загорается теплый огонек. Так что не надо изображать передо мной бесчувственного прожигателя жизни. Меня не проведешь!

Дэвид метнул на нее испепеляющий взгляд и потянулся к пузатому хрустальному графину, чтобы налить себе еще бренди.

— Хватит меня мучить, дорогая! Лучше поговорим о чем-нибудь другом.

— С удовольствием, — покорно согласилась Дженет.

По спине Дэвида пробежал неприятный холодок. Если сестра так охотно сдалась, значит, она наверняка что-то задумала. Он рассеянно смахнул с брюк воображаемую пылинку.

— Кстати, как девочки? Белла перестала изводить гувернантку?

Взгляд Дженет рассеянно блуждал по комнате.

— Да, почти.

— Отлично! Знаешь, я хочу подарить Давинии на день рождения пони. Надеюсь, ты не возражаешь?

— Нет-нет, нисколько. — Дженет слабо отмахнулась и сцепила руки на коленях.

Дэвид вопросительно вскинул брови:

— Что с тобой? Тебе нездоровится?

— Не беспокойся, Дэвид, со мной все в порядке, — отозвалась она, нервно покручивая большими пальцами.

— А как Коул и его «Дочери Назарета»? Он доволен работой миссии?

— Да! Пожертвования растут.

— А-а, капитал — это хорошо!

Дженет заломила руки. Было видно, что она больше не выдержит.

— Скажи, Дэвид, ты счастлив? Это все, что мне надо знать. Я желаю тебе настоящего счастья — такого, как у меня. Мне невыносимо думать, что ты печален и одинок.

Делакорт презрительно усмехнулся, отодвинул бокал и вскочил с кресла.

— Когда ты, наконец, угомонишься, Дженет? — спросил он, подходя к окну. Одной рукой пригладив свои густые темные волосы, он отдернул другой плотные шторы и уставился в холодную зимнюю ночь.

— Ты уже бросил ту рыжую девицу, с которой я видела тебя на Бонд-стрит на прошлой неделе? — мягко спросила она.

— Я скоро найду себе другую, — ответил он, обращаясь к оконному стеклу.

— И снова с копной рыжих кудряшек?

— Наверное, — согласился Дэвид. — Надеюсь, ты не думаешь, милая сестренка, что мне не хватает женского внимания?

— Конечно, нет, — отозвалась Дженет. — Наоборот, женщин у тебя явный избыток. Она у тебя уже вторая в этом году. А ведь сейчас еще только февраль.

— Ну и что? — резко спросил он.

— В прошлом году их было восемь. Милый, ты меняешь любовниц каждые шесть недель.

— Это не совсем точно, но я не понимаю, что тебя беспокоит, Дженет? Пока они на моем содержании, я забочусь об их удобствах, а когда наша связь кончается, обеспечиваю их деньгами. — Губы его скривились в горькой усмешке. — До сих пор все были довольны.

— А ты, милый? — вкрадчиво спросила она. — Ты-то сам удовлетворен такими отношениями? Пытаясь завоевать весь мир, не теряешь ли ты частицу своей души?

Дженет встала с кресла и подошла к окну. От стекла веяло холодом. Поежившись, она придвинулась ближе к Дэвиду, словно пытаясь согреться его теплом. Внизу, в тусклом свете уличного фонаря, стелился серебристый туман, создавая на булыжной мостовой Мейфэра ледяной матовый отблеск и окутывая улицу холодной загадочной пеленой. Эта картина напомнила воображению Дженет сердце ее брата, и ей захотелось плакать.

Она ласково положила руку Дэвиду на плечо, чувствуя, как он расстроен. Дэвид в ответ повернулся к сестре, и лицо его вдруг стало трогательно-растерянным. На мгновение Дженет испугалась, что брат сейчас на нее накричит, но он медленно раскрыл объятия и прижал ее к груди.

— Ах, Дженет! — выдохнул он в ее волосы. — Ведь у нас нет друг от друга никаких секретов?

— Конечно, нет, — согласилась она. И в самом деле, несмотря на то, что общим у них был лишь один непутевый папаша, между ними существовала душевная близость, редкая даже для родных братьев и сестер.

Они с Дэвидом были очень похожи — оба гордые, непреклонные и потому часто страдающие от одиночества. До появления в жизни Дженет Коула она и Дэвид не разлучались. Конечно, тогда у нее был муж, но первый брак оказался не слишком удачным. А у Дэвида оставались мать — вдова — и старшая сестра Шарлотта — сестра по духу, но не по крови.

Зато Дженет — и то и другое. Дэвид родился вне брака в результате надругательства над молодой женщиной. Это была позорная семейная тайна, самый тяжкий грех отца Дженет.

Дженет содрогнулась в объятиях брата. Разумеется, Дэвид часто думал о своем происхождении, но тщательно это скрывал. Его мать была из хорошей, но бедной семьи и служила у покойного лорда Делакорта гувернанткой, занимаясь воспитанием юной Шарлотты. Граф Килдермор, игрок и развратник, овладел ею в загородном доме Делакорта во время шумной вечеринки, когда она спускалась по черной лестнице в кухню, чтобы выпить перед сном чашку молока.

Дженет была тогда совсем малышкой и спокойно жила с мамой в замке Килдермор. Ошеломленный произошедшим, лорд Делакорт скрыл от всех страшную правду, но, когда стало ясно, что несчастная гувернантка беременна, в благородном порыве женился на ней, дабы дать ребенку имя.

Возможно, он рассчитывал таким образом загладить свою вину за то, что водил дружбу с негодяем Килдермором и принимал его в своем доме, где жила невинная девушка.

Коул, разумеется, обо всем этом знал. А когда старшим сыновьям Дженет исполнилось четырнадцать, Дэвид и Дженет рассказали им эту историю. Но знать и понимать — разные вещи. Дженет очень жалела, что Дэвиду стала известна правда: на смертном одре их отец поведал обо всем случившемся много лет назад. Она, не задумываясь, отказалась бы от дружбы со сводным братом, только бы вложить слова умирающего обратно в его уста!

Видимо, лорд искренне верил, что Господь Бог простит его, если он раскроет душу перед своим единственным сыном. Но поступок Килдермора принес облегчение лишь ему одному. Он отошел в мир иной, очистив свою совесть от греха, а Дэвиду предстояло жить, сознавая, что в его жилах течет позорная кровь бесчестного шотландца, а отнюдь не благородная нормандская кровь человека, который его воспитал.

Но жизнь, как правило, несправедлива, и не стоит тратить время, жалея о былом. Дженет резко высвободилась из объятий брата.